Стекляшки

все это будет для тебя легко.

– Спасибо, я попробую.

~ 8 ~

Она улыбнулась мне и сразу же ушла. Совет возможно и был хорошим, но не для меня. Я

бы никогда не смогла танцевать и для одного, а любимого у меня никогда не было. Но

перефразировав ее слова, я решила представить, будто нахожусь одна.

На сцену тем временем взошла маленькая, стройная девочка. Она была очень миловидна,

с детскими щечками и кукольными глазами. Хотя танцевала эта девочка не особо хорошо,

что поняла даже я, человек, первый раз видевший стриптиз вживую. Она не крутилась на

шесте, как предыдущая девушка, а просто терлась около него, пытаясь двигаться

сексуально. Но она была так мила, что, видимо, отсутствие навыков ей прощалось. Одета

девушка была в черное платье на застежках, которые были расположены сзади на шее.

Легким движение руки она расстегнула застежки, и платье слетело с нее, обнажив хрупкое,

но не совсем худое тело. Затем еще немного покрутившись, она прошла в зал и стала

танцевать около гостей. Мужчины улыбались, дотрагивались до нее и засовывали ей деньги

в трусы. Это была такая шокирующая сцена для меня, что я смотрела во все глаза, хотя мне

очень хотелось отвернуться. В ней было что–то пошлое и в то же время комичное.

Девушка еще немного походила около столиков и ушла в гримерку. Я стояла, не понимая,

как я тут оказалась. И тут до меня дошел голос как извне. Был мой выход. Я должна была

выйти на стену. Страха не было уже, я была уже вовлечена в это, была частью этой

мистерии. Я поднялась на сцену. Я поняла, что этих людей просто нет, они не существуют.

Есть я, это музыка и энергетика этого зала. Я начала двигаться так, как я танцевала иногда в

своей комнате. Я чувствовала свое тело как никогда. Я думаю, что танец – это проявление

твоего второго я, раскрываемое музыкой. В обычной жизни ты скован, а в танце ты

открываешь движения сердца. Нельзя плохо танцевать, если твои движения идут от сердца.

Хороший танец никогда не идет от разума.

Я не сразу заметила знак, который мне подавала Светлана. Я поняла, что мой выход

закончился, и спустилась со сцены. Оказавшись в зале, я не могла вспомнить, как все это

было: какая музыка играла, смотрели ли на меня кто–то и как я двигалась. Я испытала такой

выброс адреналина, словно я с парашютом прыгнула. Только сейчас я заметила, как бешено

колотиться сердце. Странно, но на танц–поле я этого не замечала.

Я села на диван около барной стойки. Хотелось очень сильно пить, но я не знала,

предусмотрена ли вода для персонала. Поэтому я не решилась подойти. Так я просидела

около часа, после чего ко мне подошла Кира и сказала: «Молодец, очень неплохо». Мне

было приятно, но я не знала, действительно ли она так считала. Я поблагодарила, и Кира

ушла. Через пару минут мне сделали знак, чтобы я снова вышла на сцену. На этот раз я так

же волновалась, но все же осознавала, что происходит. Я старалась двигаться в такт музыке,

но тело казалось деревянным, и ноги уже устали от каблуков. Мне не хватало физической

подготовки, ведь танцевать оказалось не так уж и просто. Вдруг раздался какой–то гул,

похожий на сирену. Леша позвонил по телефону, и что–то сказал официантке. Все начали

собираться. Мне дали знак сойти со сцены. Музыку отключили. Я заволновалась, потому

что я не понимала, что происходит.

– Пожарная тревога, вроде как ложная. Но нужно все равно выйти, – сказала мне девушка

с милым личиком, чей танец я наблюдала в начале вечера.

Мы оделись и вышли из здания. На улице было тихо и прохладно. Я стояла, готовая

провалиться сквозь землю. Почем я в это ввязалась?

~ 9 ~

– Хочешь шампанского? – спросила меня Кира, – а то ты такая потерянная. Не бойся, в

первый день всегда немного страшно, но потом все наладится.

Оказаться было неудобно, да и знакомства как–то нужно было завязывать.

– Спасибо,– ответила я ей и улыбнулась, стараясь казаться как можно более

дружелюбной, хотя мне всегда это сложно давалось. Я взяла бокал и сделала глоток.

Напиток был холодный, и пузырьки противно защекотали мой нос. Мне стало еще холоднее.

Но я все рано сделала еще пару глотков, хотя Кира уже ушла. Просто я не знала, чем мне

еще заняться. Через минут сорок все вернулись в зал.

Наступило утро. Наш клуб опустел. Администратор дал знак, что можно расходиться по

домам. Я пошла в гримерку переодеваться.

– Ты знаешь, а ты неплохо танцуешь, – сказала мне Кира после того, как зажгла сигарету,

– Ты где–то училась?

– Да, я немного занималась танцами. Но сейчас на это не хватает времени.

– У тебя есть потенциал. В следующий раз, когда не будет посетителей, я позанимаюсь с

тобой. Попробуешь потанцевать на шесте. Это тебе не повредит. К тому же мы все–таки в

стрип–клубе.

Тут у нее зазвонил телефон и наш разговор прервался.

Выйдя из клуба, я оказалась перед дилеммой, вызвать ли мне такси или идти пешком.

Город был еще пуст, было пять утра, и люди еще только начинали появляться на улице. Тем

не менее, уже расцвело, было почти светло и фонари уже блекли на фоне просветляющегося

неба. Денег у меня было немного, потому что зарплату здесь выдавали по понедельникам, а

сегодня был только четверг. И у меня были только чаевые, которые мне оставил один

посетитель. Но это была небольшая сумма, и на такси мне было ее тратить жаль. Я

решилась идти пешком. Дойдя до ближайшей остановки, я увидела, что вдалеке

приближается троллейбус и решила его дождаться. В троллейбусе было почти пусто. Кроме

кондуктора в салоне сидела еще одна женщина. Я смотрела в окно. Город еще только

начинал просыпаться, а для меня это было еще продолжение прошлого дня. Я ужасно

устала, голова была тяжелой и в висках стучало. Мое тело не привыкло к таким нагрузкам.

Придя домой, я легла спать. Спать мне оставалось четыре часа. Свет уже начинал

проступать через окно, хотя оно было закрыто жалюзи.

Проснувшись, я ощутила тяжесть в голове. Было 10 утра, день уже полностью вступил в

силу. За окном что–то сверлили, а за стенкой разговаривали соседи. Я сделала себе кофе и

бутерброд с сыром. Нужно было собираться в университет. Я собрала сумку и побежала на

автобус. Всю дорогу я слушала музыку и вспоминала вчерашнюю ночь.

– Ты какая–то уставшая, – сказал мне Влад, когда мы с ним увиделись.

Влад был моим другом еще со школы. Мы начали общаться, когда нас в девятом классе

посадили за одну парту. Он был музыкантом, и почти все время проводил у друзей, играя

там на гитаре. Он окончил музыкальную школу, но любил рок. Я помогала ему писать

~ 10 ~

сочинения, а он решал мне математику. В общем, у нас была полная гармония. И так уж

совпало, что в университете мы оказались в одном потоке.

– Пустяки, просто устала, плохо спала ночью, – ответила я.

– С тобой что–то происходит, что у тебя случилось?

–Все хорошо, правда.

Меня вдруг начало охватывать чувство раздражения и немотивированной злости. Я

понимала, что он просто заботится обо мне, но это–то меня и раздражало. Мне не хотелось,

чтобы ко мне лез со своей помощью. Я ощущала себя преступницей, и очень боялась, что

все раскроется. Тогда бы я стала предметом осуждения, а я боялась этого больше всего.

Привлекать внимание к себе не входило в мои планы.

Глава 4

Следующий мой поход в клуб был уже не столь волнительным. Был понедельник. Я

поднялась по ступенькам, дверь была открыта. В зале было темно, звучала приглушенная

музыка, и вверху горел прожектор. За барной стойкой Леша протирал стаканы. Около него

крутилась официантка. По ее поведению я поняла, что она к нему неравнодушна. Я

поздоровалась и прошла в гримерку. Там находилась одна из танцовщиц, но, когда я начала

переодеваться, она вышла. Я переоделась, но выходить в зал мне не хотелось. Я думала о

том, как мне узнать что–то о сестре. Напрямую спросить было рискованно. Это могло

вызвать лишние вопросы. Я решила, что никто здесь не только не должен знать, что я ее

сестра, но и даже о том, что я вообще ее знаю. Поэтому разузнать нужно было все

осторожно, не вызывая подозрений. Во время моих размышлений в гримерку вошла Кира.

– Ну как тебе здесь? Привыкаешь?

– Да, привыкаю.

–Ты раньше уже танцевала где–то? Я имею в виду клуб. Или я уже спрашивала?

–Нет, я занималась танцами только для себя.

– Это заметно. Думаю, из тебя выйдет толк. Ты хорошо двигаешься и на внешность очень

даже симпатичная. Я даже с тобой готова немного позаниматься.

–Спасибо, это было бы очень интересно.

– Ну что же, пойдем тогда.

Мы вышли в зал и поднялись на подиум. Кира встала к шесту и стала показывать мне

некоторые движения. Это были очень простые крутки. Так мне показалось. Но все оказалось

не так–то легко. Когда я схватилась за шест и попробовала покрутиться, то у меня ничего не

получилось. Я не могла удержать свой вес на руках, ноги соскальзывали. Я чувствовала себя

очень неуклюжим тюленем. Только теперь я поняла, как это сложно. А между тем сама Кира

порхала на этом шесте, как будто в ней совсем не было веса.

~ 11 ~

– Я и не предполагала, что это так сложно.

–Да, это не так просто, как кажется, но нет ничего невозможного. Можно научиться, если

конечно тренироваться. У нас от шеста остаются синяки. Но что делать: издержки

профессии.

– Я думаю, что смогу овладеть данным искусством, но со временем.

– Это правильная позиция.

Еще некоторое время позанимавшись на шесте, я спустилась в зал. Ноги и руки уже

болели так, словно я подтягивалась на перекладине много раз.

Я пошла в гримерку, но по дороге я споткнулась о коробку, которая валялась под ногами и

была вынуждена остановиться, чтобы поправить туфли. И услышала разговор Киры и

администратора.

– А она ничего, как тебе кажется?

– Да, в ней что–то есть и двигается она не плохо.

– Да, мне кажется, что из нее можно сделать неплохую танцовщицу.

– Возможно. Ну, так и займись этим.

Я поняла, что это говорили они про меня. У меня холодок пошел по коже. Хотя этого и

стоило ожидать. Что просто так меня здесь держать не будут. Уйти я не могла, и танцевать

стриптиз я тоже не могла. Нужно было что–то придумать.

Я зашла в гримерку и стала судорожно думать о том, как мне избежать этого. Поскольку я

все равно не умела еще танцевать на шесте, то в любом случае мне еще нужно было

учиться. В этом я и увидела выход из ситуации. То есть чем дольше я учусь, тем лучше.

Отказываться полностью от тренировки я не могла, но и учиться ударными темпами тоже не

буду. Пока я буду учиться, возможно, мне удастся узнать что–то о своей сестре. Таков был

мой план. Лучшего я не придумала ничего.

Я сидела и читала лекцию в тетради, которую взяла с собой, когда в комнату вошла одна

из девушек. Та, что была похожа на куколку. На вид ей было около девятнадцати,

небольшого роста.

– Что это ты такое читаешь? – спросила она меня, при этом снимая с себя платье.

– Да так, лекции, а то завтра на учебу нужно будет.

Она посмотрела на меня удивленно и сказала:

– Сразу видно, что ты новенькая, но ничего, это у тебя пройдет. А я хоть и тоже

студентка, но читать лекции я не буду, а пойду лучше посплю.

– А можно?

~ 12 ~

– Конечно. Сегодня понедельник, возможно посетителей и не будет совсем, а если и

придет кто–то, то будет их немного. Так что я в другой гримерке лягу, и будите меня лишь в

том случае, если придет гость с большими чаевыми. Кстати, я Алла.

– А я Вика.

– Ну ладно, поболтаем потом.

Она ушла, а я еще немного посидела и вышла в зал. В зале было пусто и темно. Только у

барной стойки и над сценой горело два фонаря. Около бара сидели две девчонки, но мне не

хотелось идти туда. Я знала, что мне нужно слушать, о чем говорят в клубе, чтобы получить

информацию, но я не очень–то умела поддерживать разговор с незнакомыми мне людьми, а

сейчас особенно. Я решила подождать, пока освоюсь. Тут я заметила, что еще и на диванах

спали, завернувшись в куртки и какие–то пледы. Я прошлась по залу и села на диван в

самом углу. Но приглушенный свет и тишина действовали угнетающе. В голове снова стали

появляться тревожные мысли. Точнее они никуда и не уходили, но сейчас стали еще

отчетливее. Я решила, что мне тоже стоит немного поспать, но в зале было прохладно,

пришлось идти в гримёрку и найти, чем можно укрыться. Я взяла свою куртку и шарф.

Устроившись на диване, я долго не могла заснуть. Мне мешал этот приглушенный свет и

отзвук разговоров. Да и на диване было совсем неудобно лежать, он совершенно не

подходил для сна. Но постепенно усталость взяла свое и я заснула. Сон был неглубоким и

тревожным. Мне снилось, что я ругаюсь со своей сестрой, мы кричим друг на друга.

Внезапно я почувствовала чье–то прикосновение. Я вздрогнула, будто меня током ударило, и

открыла глаза. Оказалось, клуб уже закрывался, нужно было идти домой. Так никто и не

пришел.

Я ощущала себя очень разбитой и уставшей. Все кости ломило, голова гудела, и внутри

было ощущение опустошенности. Одевшись, я вышла из клуба и поплелась домой.

Глава 5

На следующий день мне не нужно было идти в клуб. Работали там по графику, не каждый

день, а раза четыре–пять в неделю. В будние дни работало по четыре–пять танцовщиц, а на

выходных около десяти. Когда я пришла из университета, я была очень уставшей и хотела

лечь раньше. Но как я не пыталась уснуть, мне не спалось. Слишком много мыслей было в

голове. Я взяла книгу, чтобы отвлечься. Это была книга «Джейн Эйр», я перечитывала ее по

второму кругу. Я как раз читала главы, где описывалась школьная жизнь героини. Да,

завидовать там было особо нечему. Но даже на книге, столь любимой мною,

сосредоточиться не получалась. Я ощущала одиночество всем своим существом. На меня

нахлынули воспоминания о детстве. Конечно, детство у меня не было столь мрачным, как у

героини книги, но вернуться в него у меня не было сильного желания. Я была рада, что оно

прошло.

Я не любила школу, но не потому, что мне не хотелось учиться. Получение знаний и

развитие – это только одна сторона того многогранника, из которого состоит школьная жизнь.

~ 13 ~

Я помню, как утром просыпалась под звон будильника. Этот звук был настолько противным,

что даже сейчас, когда я его вспоминаю, мурашки бегут по коже. Видимо, создатели этого

будильника считали, что чем ужаснее звук, тем быстрее будет пробуждение. В принципе, так

оно и было, но пробуждение это настраивало на ненависть ко всему миру.

Вылезать из–под одеяла не хотелось, потому что в комнате царил холод, да такой, что у меня

замерзал кончик носа. Героически поднявшись с кровати и быстрее надев на себя побольше

одежды, я шла в ванную. Здесь мне предстояло еще одно испытание – умывание холодной,

даже невозможно холодной, водой, потому что горячую воду давали только по вечерам. После

умывания шел завтрак, в основном овсяная каша и какао. И мы отправлялись в школу. Она

находилась от нас в нескольких километрах, поэтому мы часто ездили на автобусе. В это время

как раз был час–пик, и мы с большим трудом могли втиснуться туда. Было очень душно и

постоянно трясло, но это меня не бодрило, а наоборот, укачивало. Поэтому я почти всю дорогу

дремала стоя.

Наш класс был условно разделен на сословия: верхушка, середнячок и низы. К верхушке

относились дети богатых родителей, либо те, кто имел очень задорный характер. Середнячок

составляли те, кто ничем не выделялся, нормально или средне учился и поддерживал

верхушку. Ну а к низам относились дети со странностями, бедные, либо слишком забитые. Им

постоянно доставалось от верхушки и от учителей. Даже если они имели хорошую

успеваемость, это скорее было еще одним их минусом и поводом поизмываться над ними.

Кастовый строй у нас был не слабее, чем в Индии. Перейти из одного слоя в другой было

невозможно. Я относилась к среднему классу: была спокойной, училась хорошо и никуда не

лезла. Открыто выраженных способностей у меня не было, поэтому особо меня не дергали.

Лидеры приходили в школу красоваться, середнячки – чтобы учиться, а низы – чтобы

терпеть унижения.

В нашем классе училась девочка по имени Ира. Она всегда ходила в одежде, которая сидела

на ней очень странно. Было видно, что она ей не по размеру: то ли велика, то ли мала, и вид у

одежды был поношенный. Не трудно было догадаться, что это была одежда, которую кто–то

долго носил до нее. А еще у Иры всегда были сальные волосы. Она забирала их в хвост одной

и той же резинкой. Это девочка была тихой и спокойной, ни с кем не общалась. Училась она

средне и учителя ее не очень любили. Единственный предмет, в котором Ира раскрывалась,

был урок рисования. У нее получались такие предметы, что можно было только поражаться.

Учительница упорно отправляла ее в художественную школу, но она не шла. Хотя Ира и не

говорила об этом, но я догадывалась: у нее не было на это денег.

Ира была из многодетной семьи, вторая по старшинству. Как я потом узнала, у нее было две

сестры и брат. И она всегда донашивала вещи за старшей сестрой или носила то, что отдавали

их семье добрые люди. Семья их жила в частном доме, в котором не было горячей воды.

Однажды, вроде это было в шестом классе, у Иры был день рождения. Она пришла в школу

немного принарядившейся и с чистыми волосами. На ее лице была хоть и не радость, но

какое–то умиротворение. После второго урока наши девочки собрались вместе, о чем–то

пошептались и две из них с заговорческим выражением лица подошли к испуганной Ире и

преподнесли ей сверток.

– Это тебе подарок, – сказали они, еле сдерживая смех.

У Иры в глазах промелькнуло удивление и одновременно радость. Она развернула свёрток.

Внутри лежал кусок мыла и изображение свиньи. Ира покраснела, и в глазах показались слезы,

но она не заплакала. Добившись желаемого, девочки рассмеялись и вышли из класса.

Смотреть на всю эту картину у меня не было сил. Я отвернулась и стала читать параграф по

истории. Но когда я через некоторое время повернулась, Ира сидела в том же положении, и

перед ней лежал кусок мыла. Она не бросила его в лицо своим обидчикам, не нагрубила им,

~ 14 ~

даже е расплакалась по–настоящему. Когда после урока уходили из класса, кусок мыла одиноко

лежал на парте.

Почему дети бывают такими жестокими? Я никогда этого не понимала, да и, наверное, не

пойму. Это сущность этих детей, или виновато их воспитание? Может быть, они как зеркало

правды: отражают взрослый мир, но без ретуши и прикрас.

Ира ушла из школы после 9 класса и поступила в художественный колледж. Не так давно я

встретила ее случайно на улице. Она мне рассказала, что закончила колледж, заочно учится в

университете и работает дизайнером мебели. Сейчас это милая девушка, с прической, опрятно

и неброско одетая. Ее не сломило то школьное давление, которое на нее оказывалось. Видимо,

у нее очень сильный характер. Вряд ли я смогла бы так же. Но я думаю, где–то в душе ее

осталась рана от той жестокости, которая не имела причины и была лишь глупым

развлечением.

Вот почему я не любила школу. На уроках мне было скучно. Исключением были только

уроки истории, литературы и рисования. На этих уроках я внимательно слушала или

выполняла задание. А на всех остальных предметах я смирно сидела и смотрела на доску, но

мысли мои были постоянно далеко. Поэтому я много времени тратила на выполнение

домашнего задания. А точнее все время с того момента, как я приходила из школы и до

момента, когда нужно было ложиться спать. Единственной неизменной традицией, которую

соблюдала вся семья, был вечерний просмотр сериала. Вечером. После ужина, ровно в семь

часов, мы собирались перед телевизором, и начинался просмотр. Это всегда были бразильские

сериалы, которые показывали один за одним. В них показывали вечное лето, красивые

пейзажи и особняки. Мы погружались в проблемы героев и на время, пока шел сериал,

полностью выпадали из своей жизни. Мы переживали, радовались и ненавидели вместе с

героями.

После того, как сериал заканчивался, я снова садилась за уроки. Но всегда в ящике стола у

меня был припрятан очередной роман.

На самом деле моей жизни не существовало. Была лишь физическая оболочка, которая

выполняла набор определенных действий. Настоящее мое существование заключалось в

книгах, в сериалах и в моих мечтах. И меня это более чем устраивало. Что было в моей жизни?

Ничего. А в книгах и мечтах было все, чего бы я ни пожелала.

Но иногда все менялось. Летом все становилось иначе. Я уезжала из дома, уходила из

школы и выходила из оцепенения.

Лето – это время, когда не жить своей жизнью, является преступлением. Ведь все оживает,

появляются новые радости. А те занятия, которые нравились зимой, становятся летом еще

интереснее.

Когда мне было лет девять, а Лере одиннадцать, нас отправили в гости к тете. Она жила в

деревне с мужем. У нее был сын, но уже взрослый парень, поэтому он жил не с ними, а в

городе. Тогда мы с сестрой еще не были так далеки, даже дружили, хоть и постоянно

ссорились. Нашим любимым занятием в то время было ходить по лесу и собирать ягоды, или

ходить к реке и пытаться нарвать кувшинок. Кувшинки росли всегда не у самого берега,

поэтому мы приходили к тому месту, где располагался плот, и потом ложились на него животом

и тянулись к цветку одной рукой, держась за край плота другой. И однажды Лера не рассчитала

и упала в воду. Там было не глубоко, поэтому она тут же приплыла к берегу, сорвав цветок. Она

не любила отступать. Но вся одежда ее была мокрой. Идти в таком виде было нельзя, так нам,

по крайней мере, казалось, потому что нам бы очень сильно попало от тети. И мы сидели

несколько часов в лесу, развесив Лерину одежду на ветках. Вспоминая об этих моментах, я

чувствую себя очень счастливой. Все–таки близость с семьей не может заменить ничто на

~ 15 ~

свете. Мы пришли домой, когда уже начались сумерки. И, конечно же, нам попало. Но тогда

нас это не расстроило, ведь мы так хорошо провели время.

В то лето я любила утром просыпаться, когда все спят, выпить воды из колодца и бежать к

речке. Там у меня было любимое место. Оно находилось под большим дубом, окруженное

деревьями. Там был отличный вид на реку, а вот со стороны реки его было совсем не видно. Я

любила сидеть там, на траве и читать, слушая, как колышутся деревья и течет вода. Так я могла

проводить по нескольку часов. И даже Лере я не рассказывала про это место, слишком

сокровенным оно для меня было. В то время я любила читать книги о путешествиях, и часто я

переставала читать, потому что мое воображение уносило меня куда–то далеко, и я мечтала,

что скоро и я сама смогу отправиться в какую–нибудь интересную страну, увидеть необычную

природу, красивые города, а главное – увидеть океан.

В общем, это было золотое время моего детства. Его было так мало, но от того оно еще

более ценно для меня. Именно в таких условиях и должны расти дети, а не в городской клетке.

Так мне кажется.

Еще в это время мы почти весь день проводили у речки. Мы постоянно находились в воде.

Удивительно, как у нас не появились жабры.

После завтрака мы неслись к реке, и вылезали только тогда, когда уже зуб на зуб не попадал

от холода. А вернуться домой нас мог заставить только ужасный голод, да и то не всегда. Чаще

всего мы просто шли в лес и подкреплялись ягодами. Мы никогда не задумывались, что можем

заболеть, и вероятно из–за этого никогда не болели.

Тогда я еще не умела плавать. Я пыталась научиться, но чаще всего барахталась где–то у

берега. Но однажды девочки, с которыми мы купались, решили переплыть на другой берег. Это

было не так уж и далеко, но для человека, который почти не умеет плавать, это была задача не

из легких. Хотя никто и не собирался меня брать в команду. Я должна была остаться на этом

берегу. Но я не хотела. Мне не хотелось чувствовать себя чем–то хуже других. И я попросилась