Защитник

Но ребятам из их команды потребовалась всего минута, чтобы прийти в себя. Подскочили с двух сторон, растащили дерущихся, попытались усадить Сашу на скамью, но он вырвался и бросился бежать – не от наказания, конечно, ему хотелось укрыться от боли, разрывающей душу.

И уже не видел того, как Прохор рухнул на траву, а подбежавший к сыну ректор упал на колени. И поклялся, что Борисов завтра вылетит из его вуза с «волчьим билетом»…

Не переодевшись, Саша прямо в футбольной форме выскочил на улицу и заметался, пытаясь понять, куда теперь бежать. Мелькнула мысль о матери, но до родительского дома еще нужно было доехать, а у него не было с собой ни денег, ни карты.

Нужно найти Илью! На футбол его друг не пришел, это Саша знал точно: сессия для него была временем неприкосновенным. Странно, что вообще финальный матч назначили на июнь…

До Бибирева можно было добраться и пешком, и Саша уже приготовился поступить именно так, когда на другой стороне улицы заметил девушку из своей группы. Хотел окликнуть ее, но в гудящей голове затерялось имя. И когда вспомнить не удалось, Саша просто бросился за ней следом, чтобы занять немного на проезд. Если даст, лучше было бы взять такси…

Больше он не успел ничего подумать – мощный удар сбил его с ног. Мысль о такси материализовалась. Того, как он перелетел через встречный автомобиль и распластался на асфальте, Саша уже не запомнил…

* * *

В то Рождество случилось маленькое чудо…

На время каникул родители увезли десятилетнего Сашу за город, на дачу, хотя тренировки не прекращались, и мальчик бурно протестовал. Ему было страшно потерять форму, что-то упустить, отстать от других…

Но мама шепнула:

– Папа очень соскучился по тебе… Ему хочется походить с тобой на лыжах, слепить снеговика. Ты же пойдешь ему навстречу?

И Сашка сдался. Обижать отца ему не хотелось, пусть будут и снеговик, и лыжи… Это же все действительно здорово! Хоть он и большой для таких развлечений, – особенно для того, чтобы лепить снежного человечка! – но никто же из одноклассников не узнает…

Уже следующим утром они втроем выскочили из дома, и, как в каком-нибудь клипе, начали бросаться снежками. Вроде ничего забавного и не было, когда снег сыпался за шиворот или прилетал в лицо, но они почему-то хохотали как ненормальные.

А потом нашли нетронутое снежное поле и, взявшись за руки, по папиной команде опрокинулись навзничь и долго смотрели, как мягкие, зеленые верхушки сосен поглаживают голубое небо. Саша до сих пор помнил те незнакомые до этого дня ощущения смирения и восторга, которые каким-то образом уживались в душе.

Мальчик даже не особенно удивился, когда мама вдруг заплакала и убежала в дом. А отец предложил:

– Санька, а давай сходим в церковь?

Он произнес это таким тоном, будто говорил о самом обычном деле и ходить в храм было для них в порядке вещей. Сашка молча кивнул. Не стал спрашивать, что вдруг изменилось, ведь отец всегда называл себя убежденным атеистом. В их доме не заводили разговоров о Боге и не читали молитв – ни перед едой, ни на ночь. Отец был ученым, хоть и не высокого полета, но все же, и религии не признавал. Никто даже не сказал Саше, что в этот день отмечается Рождество.

И все равно все было особенным тогда… Настолько, что Саша даже не стал спрашивать, почему плачет мама, ведь у него и самого щипало в носу от тех самых чувств – смирения и восторга.

Хорошенько отряхнувшись от снега, они серьезно посмотрели друг другу в глаза, точно готовились к многотрудному походу, хотя небольшая деревенская церковь была видна издали – за полем, по которому вилась узкая тропка. Сашка пошел за отцом, пытаясь попадать в его следы. Было совершенно непонятно, как успели тучи затянуть все небо, пока они чистились от снега? Ведь только что солнечное небо улыбалось им сквозь сосновую хвою…

А сейчас ветер толчками подгонял их в спину, и отец крикнул, обернувшись:

– Назад придется идти ему навстречу, будь готов!

И рассмеялся, потому что это прозвучало пионерским призывом. Сашка, правда, не понял причины смеха, пионером он уже не был.

«Навстречу – это противно, – подумал мальчик и представил, как придется закутаться в шарф, сейчас спрятанный под пуховиком. – А вдруг еще что-нибудь изменится?»

В храме оказалось почти пусто – только что завершилась утренняя Божественная литургия. Бесшумные служительницы в косынках гасили свечи, чему все вдруг воспротивилось в Сашиной душе: «Люди же их специально зажгли! Зачем сразу тушить?!»

Словно не замечая того, что происходит, отец купил две тоненьких свечки и одну протянул Саше.

– А как надо молиться? Я не знаю, – мальчик встревожился, крутя свечку в озябших пальцах, но отец улыбнулся:

– Ты можешь произносить про себя то, что считаешь нужным. Бог все услышит и поймет. Надеюсь… Проси о самом главном.

Сашка замер:

– А что самое главное?

– Жизнь, – просто и очень серьезно ответил отец. – Разве нет?

«Жизнь, – повторил мальчик про себя. – Я очень хочу, чтобы мама с папой жили долго-долго! Ну, и я тоже…»

Он не догадался, что надо опалить основание свечи, чтобы оно подтаяло и надежней закрепилось в подсвечнике. Без этого она качалась, и Сашка боялся, что свечка упадет на пол. Потом подглядел, как делает папа, и установил ее заново. Теперь свеча стояла ровно, а огонек ее трогательно подрагивал.

«Долго-долго», – настойчиво повторил Саша, не спуская глаз с теплого свечения. Потом спохватился, перевел взгляд на икону и на несколько секунд перестал дышать. На него смотрели такие глаза, каких мальчик никогда не видел. В них была печаль понимания… Казалось, эти глаза видели все, что случится с Сашей в жизни.

Он хотел было спросить папу: «Почему Бог жалеет меня?» Но не решился: может, все лишь показалось ему, а отец ничего такого не заметит… Скосив глаза на папу, Сашка нахмурился. Ему показалось, будто на нижних ресницах его зависла слеза. Но разве мужчины плачут?

Когда они вышли из храма, оба так и замерли на крыльце. Над полем и бором вдали, где пряталась их дачка, сияло самое синее небо, какое только можно представить. И солнце сразу согрело лица отца и сына, поднятые кверху.

– Вот оно! – вырвалось у папы непонятное, но задавать вопросы Саша не стал.

Просто решил, что случилось чудо. Настоящее и очень красивое. Оно тепло сияло в маленьких ямках, образовавшихся в сугробах по всему полю, и почему-то хотелось смеяться, глядя на эти следы от копыт сказочного коня, привозившего в больших санях Деда Мороза. Под елочкой Сашка нашел огромный набор «Лего», о котором написал волшебнику уже в последний день года, и прыгал от радости, что письмо успело дойти… Никто ведь не знал, как ему хочется именно такой конструктор, который они с папой увидели на витрине магазина. Клянчить он себе не позволял…

…Только через несколько лет Саша узнал: той самой зимой, как раз перед Новым годом, у отца обнаружили опухоль. Но биопсия, проведенная после Рождества, показала, что новообразование доброкачественное.

* * *

По белому больничному потолку медленно проползали узкие параллелограммы света. Они двигались друг за другом и навстречу, исчезая в углу, но не пересекались. Это зрелище завораживало…

«От фар», – первая мысль, пришедшая Саше в голову после недельной искусственной комы, в которую его погрузили после операции.

Семь дней он блуждал в мире теней, пугавших отсутствием лиц. Заговорить с ними не удавалось, они зловеще колыхались в тишине.

Очнулся он вечером, когда никого не оказалось рядом, и долго лежал, не решаясь шевельнуться, не понимая, как оказался в больнице – запах уловил сразу. Через несколько минут в палату заглянула медсестра, обрадовалась, встретив его осмысленный взгляд, и снова исчезла.

Зато прибежали родители, выходившие выпить кофе, и мир сразу обрел четкие, уверенные контуры. Правда, мама опять заплакала – второй раз на его памяти, но быстро взяла себя в руки, высморкалась в салфетку.

– Вот и славно, – бормотала она. – Теперь все будет хорошо. Ты скоро поправишься…

– Он понимает нас? – шепнул отец с опаской.

– Понимаю.

Саше показалось, будто он ответил громко, и его удивило, что мама наклонилась к самому его лицу:

– Что, сыночек?

– Почему я в больнице?