В ее сердце акварель

Дядя Андрей к воспитанию сироты относился ответственно: «У ребенка должен быть режим, мы выросли на кашах и картошке, а значит, и девочка должна расти на этих продуктах. Уроки… уроки нужно делать до шести. Тройки – это позор. Особенно по физкультуре!» Лесю он называл либо «она», либо «девочка», а хвалил традиционным «молодец, скоро станешь космонавтом». Зато у дяди Андрея в серебристой клетке жил волнистый попугай. В руки Карузо, к сожалению, не давался, но с ним было приятно поболтать.

Последняя четверть и лето целиком и полностью принадлежали тете Саше. Александра Петровна становилась еще более важной, говорила громче, не ходила, а плыла, точно белый пассажирский теплоход. Ее взгляд заострялся, щеки часто розовели от нескрываемого удовольствия, грудь поднималась и опускалась с шумными вздохами.

Воспитательный процесс тети Саши являлся самым затяжным и продуманным, к тому же Леся знала: у нее есть обязательный пример для подражания – сестра Вика. С примером всегда легче понять, как есть, как пить, как складывать и убирать вещи… Тете по хозяйству помогала старенькая Любовь Ильинична, Леська любила слушать рассказы о молодости пожилой женщины и уплетать при этом крохотные пирожки с рисом и яйцом.

Дружбы с Викой не получалось – впрочем, ни та ни другая сторона к подобным отношениям не стремилась: полевые цветы не тянутся к садовым розам, а те, в свою очередь, не склоняют бутонов, чтобы посмотреть, что там еще произрастает из земли. Вика проявляла любопытство только первые дни: она подолгу молча смотрела на Лесю, будто пыталась отыскать в ней какой-то секрет, а потом практически перестала замечать, лишь выказывала недовольство, если мать покупала две одинаковые юбки и тем самым на короткое время приравнивала полевой цветок и садовую розу.

Ветреной Зинке Лесю доверяли очень редко, и только на субботу и воскресенье.

Антонина всегда страдала от ссор с мужем, тетя Маша целыми днями играла на пианино, Кирилл Германович изобретал чуть ли не машину времени, Татьяна Григорьевна мечтала похудеть на двадцать килограммов, Надежда Дмитриевна читала вслух любовные романы и утверждала, что на свете не осталось настоящих мужчин. Калейдоскоп родственных отношений, ставший привычным, вызывающий иногда улыбку, иногда грусть…

– Я не забыла, – повторила Леся, поднялась, поставила стул на место, убрала планшет в сумку и неторопливо, предвкушая новую порцию волнения, направилась в комнату.

* * *

Только законченный идиот мог назвать эту дыру гостиницей. Подобные строения должны стоять на краю мира и манить к себе или разбойников с большой дороги, прячущихся от глаз людских, или махровых упырей, планирующих ночную вылазку.

«Упырям положено спать в могилах», – поправил себя Глеб, потер лицо ладонью и дернул хлипкую ручку обшарпанной двери. Короткий скрип, приглушенная надрывная музыка, ароматы дешевых духов и быстрорастворимого кофе мгновенно добавили недостающие штрихи к картине под названием «Гостиница «Золотая» – заходите, не пожалеете!». Конечно, можно было заночевать и в деревне, наверняка бы перепали и самогон с соленым огурцом, и банька, и мягкая постель, но желание поскорее выбраться из глуши тянуло вперед не хуже магнита.

«Люди, люди, приютите бедного, одинокого странника… заблудшую душу… практически».

Глеб усмехнулся и устремился к полноватой блондинке, грызущей сухарики перед маленьким допотопным телевизором.

«Пусть она окажется возбуждающе прекрасной. – На его лице появилась скользкая улыбочка, пропитанная иронией и надеждой. – Или хотя бы смазливой. Пухлые губы, большие глупые глаза, белые зубы… И я с ней пересплю. Обязательно пересплю. Прямо сейчас. – Глеб чуть притормозил и посмотрел на потолок, выкрашенный излишне яркой голубой краской, покрытый бесчисленным количеством извилистых трещин. – Эй, Небесная канцелярия, может, поспорим? А то все погодой занимаетесь. Скучно небось?»

Блондинка протянула руку к пакету с сухариками и лениво обернулась. Глеб тяжело вздохнул, проклиная природу, имеющую дурную привычку создавать несовершенства. Узкий лоб, нос картошкой и черные усики над выпяченной верхней губой не смогли бы его возбудить даже после столетнего воздержания. А он, ко всему прочему, и не воздерживался. Ни от чего и никогда.

– Вечер добрый, – протянула блондинка, привычно сканируя гостя с головы до ног.

Глеб понимал: положительного впечатления в таком виде не произведешь, да, собственно, и не нужно. Быстро оглядев маленькую комнатенку с серыми обоями и древней мебелью, он задержал взгляд на выцветшей шторке, украшенной темным коричневым пятном, посмотрел под ноги на протертый почти до дыр ковер и развязно сообщил:

– Привет, мне бы переночевать у вас, прелестная незнакомка.

Блондинка выпрямилась, пропустила комплимент мимо ушей и с вызовом спросила:

– А ты кто?

Вопрос переводился как: «А за номер заплатить сможешь?»

– Плохо, плохо формулируете мысли, – пожурил Глеб, неторопливо приближаясь. Нарочно почесав заросшую щеку, он сунул руки в карманы джинсов, прищурился и все же ответил: – Я разбойник с большой дороги. Похож?

– Не-а, те нынче богатые, – улыбнулась блондинка, подыгрывая. Вблизи гость уже не казался законченным бродягой, он скорее походил на капитана дальнего плавания, списанного на берег лет пять назад. Глаза мужчины поблескивали, и даже показалось, будто в них закручивается в воронку искрящийся голубой свет…

– Тогда упырь. Сгодится?

– Упыри сейчас в могилах лежат, часам к двенадцати повылазят, не раньше.

– А я вижу, вы – девушка образованная… – Глеб остановился напротив блондинки и улыбнулся щедро и беспринципно. «И не говорите потом, что я не делаю добрых дел. Посмотрите на эту женщину, она же на седьмом небе от счастья! – Он прислонился к тощей администраторской стойке и мысленно добавил: – Мне это зачтется или нет?»

– Посиди здесь с мое, еще не то узнаешь. – Блондинка тихо засмеялась, демонстрируя ровные зубы. Ее скука наконец развеялась, глаза засияли, руки автоматически прошлись по полным бедрам – зеленая ткань юбки разгладилась, но почти сразу вновь собралась в мелкие горизонтальные складки.

– Тогда я – маг и волшебник, – продолжил Глеб. – Так сгодится?

– Н-да? И что ты умеешь?

Весьма сильное искушение опробовать свои силы… И плевать, что их ограниченное количество, а за некоторые попытки иногда приходится расплачиваться…

– Я умею загадывать желания, и, удивительное дело, многие спешат их исполнить, – ровно произнес Глеб. В его глазах полыхнул огонь, будто кто-то неведомый плеснул керосина на раскаленные угли. – Мне нужен хороший и абсолютно бесплатный номер, и я требую, чтобы меня никто не беспокоил до утра, – сказал он холодно и четко.

Блондинка дернулась, на миг замерла, затем кивнула, молча и медленно выдвинула верхний ящик стойки, достала ключ с биркой № 11 и плавно положила его перед странным гостем.

Как просто. Даже неинтересно. Никакого сопротивления – душа попалась слабая… простая, как копейка.

Глеба постигло разочарование еще и оттого, что он почувствовал: тех самых особенных сил стало меньше – ровно на одно бездарное желание. Ему ли экономить деньги? Хотя наличных-то нет, а в этой дыре банковская карточка – лишь бесполезный и никому не нужный кусок пластика.

«Плевать», – подытожил Глеб, подхватил ключи и, насвистывая, вразвалочку направился к лестнице. На пятой ступеньке он остановился, перегнулся через перила и беззаботно крикнул:

– Эй, отомри!

Блондинка вздрогнула, захлопала ресницами, явно не помня, что происходило еще минуту назад.

«Маг и волшебник? – усмехнулся Глеб. – Ну да, иногда могу».

Глава 2

День обещал стать историческим. Быстро умывшись, заправив постель и ни на секунду не подумав о завтраке, Леся достала из шкафа коричневый чемодан-путешественник и принялась складывать вещи. Переехать она хотела еще вчера, но тетя, не одобрив подобной поспешности, разнервничалась и тоном, не терпящим возражений, сказала: «К самостоятельной жизни ты еще не готова. Полагаю, ты это и сама понимаешь. – Александра Петровна сцепила пальцы перед собой, постояла так немного, а затем добавила со значением: – Однако слово я сдержу: раз тебе исполнилось восемнадцать лет, ты имеешь право вернуться в свою квартиру. Только спешка ни к чему, соберешься завтра утром».

Леся согласилась, хотя на языке уже вертелись подходящие возражения, а сердце торопливым стуком требовало свободы. Нарочитый запах корвалола, единственная седая прядь Александры Петровны, выбившаяся из прически, вредность и паника, тенью пробежавшие по лицу тети, остановили Лесю и заставили кивнуть. Не так-то просто отпустить на волю птицу из клетки: кажется, будто она обязательно пропадет, умрет от голода, заболеет, врежется в столб и шмякнется на асфальт. А еще – птица улетит, а клетка останется, и появится свободное время, которое придется заполнять…

«Хорошо, тетя Саша», – спокойно ответила Леся, сжимая за спиной ключи от квартиры. В ее душе не было ни капли обиды, в ней царил морской штиль, парили чайки, и на ярком солнце искрились белые и желтые песчинки. Вернувшись в свою комнату, Леся посмотрела на черную папку с рисунками, представила, как утром повесит ее на плечо, и тихо с улыбкой произнесла: «Завтра. Слышишь? Мы переедем завтра».

Восемнадцать лет Лесе исполнилось две недели назад, ключи она получила вчера, и теперь уже ничто не могло помешать осуществиться мечте. Надо купить продукты, средство для мытья посуды, шампунь, стиральный порошок, мыло, что-то еще… И даже не хочется торопиться с походом в магазин – каждое мгновение должно приносить ту самую долгожданную радость!

Леся принялась складывать учебники в сумку – в первую очередь протягивая руку к более толстым, оставляя тонкие на потом. Она училась в колледже архитектуры и дизайна и специально сдала экзамены досрочно, чтобы освободить май. Последнее время планы росли и крепли, постепенно они становились нетерпеливыми и настойчиво требовали скорейшей реализации. Лесе хотелось брать уроки живописи, и хотя Александра Петровна передала ей весомую сумму денег, оставшуюся после ремонта квартиры, нужно было подумать о работе. Любой, дающей ощущение независимости и уверенность в будущем.

Тяжести чемодана Леся не почувствовала, бодро пройдя к двери; дежурно пожелав Вике доброго утра, она надела ботинки и подхватила черную папку.

– Будешь ездить туда-сюда, – недовольно сказала Александра Петровна, выходя из кухни, вытирая мокрые руки вафельным полотенцем. – Завтра Андрей бы тебя перевез. И в кого ты такая упрямая?

Но этих «завтра» получалось уже слишком много.

– Ничего страшного, тетя Саша, – ответила Леся. – Я прикинула, за три раза управлюсь.

– На автобусе поедешь? – спросила Вика, убирая волосы от лица. Она только проснулась и стояла в коридоре в ночной рубашке, заспанная, но все же красивая. Огромные глаза, всегда румяные щеки, полные губы и хорошая фигура еще в школе притягивали взгляды почти всех мальчишек. – И не лень тебе?

– Не-а, – легко ответила Леся, улыбнулась и подняла чемодан.

Резкий пронзительный дверной звонок заставил Вику сморщить аккуратный носик, она повернулась к матери, пожала плечами и торопливо прошла в ванную.