Большое путешествие в Древний Египет

– Человека по имени Спиноза в Болотах нет, – прошептал гонец и упал замертво.

– В верховьях Реки его не видели, – прохрипел чернокожий посыльный и свалился рядом.

Третий упал вместе с лошадью, успев сообщить, что на всем побережье Чермного моря Витя Корнецов не обнаружен.

Четвертый был похож на скелет. Пересохшими от жажды губами он прошелестел:

– Вдоль границ Великой Пустыни его не встречали…

– Не плачь, – Менетебе сочувственно смотрела на свою Лучшую Подружку. – Может, он все-таки не перенесся? Испугался?

– Нет, – всхлипнула Катя. – Не мог он дома остаться, когда я здесь… Он друзей не бросает.

– А откуда он знает, что ты здесь? – резонно возразила лысая. – Он что, видел, как ты сюда переносилась?

– Не видел, но Буланова знает… Ой, она ведь могла из вредности ничего ему не сказать! И он, бедный, ищет меня дома, во дворе! Как я сразу не догадалась? Слушай, – Геракл схватила спортивную куртку. – Где тут у вас пирамида?

– А зачем тебе пирамида? – подозрительно прищурилась дочь фараона.

– Как это – зачем? Через пирамиду я в Египет попала – и домой вернусь так же. Спиноза же весь испереживался, куда я делась. И мама волнуется. Я ей даже записку не оставила.

– Ты что? – Менетебе возмущенно забряцала браслетами. – Дружить со мной не хочешь? Тебе такой титул пожаловали, а ты к Спинозе своему? Он тебе титулы жаловал? Дома дарил?

– Зачем мне подарки? Мы с ним просто друзья, – обиделась Катя.

– А я тогда тебе кто? Кто я тебе? Вот не пущу и все. Мне играть не с кем.

– Что значит не пустишь? – возмутилась Геракл. – Сама уйду. И никого не спрошу!

И она направилась к дверям.

– Эй, стража! – Старшая и Любимая трижды хлопнула в ладоши.

У входа, словно из-под земли, выросли воины и скрестили перед Гераклом копья.

– Ну ты… – Катя задохнулась от ярости. – Подруга называется!

– Это не я твоя подруга, а ты моя, – злорадно отозвалась Менетебе. – Сейчас играть будем. В дочки-матери. Я как бы мать, а ты – моя рабыня. – Она снова зааплодировала. – Эй, принести сюда младенца!

Стражники почтительно расступились перед мощной чернокожей кормилицей, которая внесла маленький писклявый сверток.

– Эй, рабыня! – надменно приказала лысая. – Возьми моего ребенка. Сделай так, чтоб он не плакал!

– А что, если не возьму?

– Тебя бросят крокодилам!

– Понарошку?

– По-настоящему!

И лысая приготовилась хлопнуть в ладоши. Геракл быстренько выхватила младенца из кормилицыных рук и несколько раз сильно его встряхнула. Моисей зашелся в крике.

– Спи, моя радость, усни-и, – фальшиво затянула Катя, с ненавистью глядя в красное сморщенное личико. – Рыбки уснули в саду-у! А-а-а!

Ребенок не унимался.

Не сводя с Геракла ехидных глаз, Менетебе демонстративно заткнула уши.

– Я выкармливаемым всегда сказки рассказываю. Это очень успокаивает нервную систему, – ни к кому не обращаясь, сообщила кормилица. – Можно также крокодилий помет к изголовью положить…

– Лучше сказку, – быстро сказала Катя. – В некотором царстве, в некотором государстве посадил дед репку…

Ребенок замолк.

– Выросла репка большая-пребольшая. Пошел дед репку тянуть…

Моисей сладко зевнул. Глазки у него стали закрываться.

– Позвала внучка Жучку. Жучка – за внучку, внучка – за бабку, бабка – за дедку. Тянут-потянут…

Катя посмотрела на младенца. Он спал крепким сном.

– Дальше-то что? – нетерпеливо спросила кормилица.

– Дальше? Дальше забыла, – огрызнулась Геракл и сунула ей сверток.

Менетебе вытащила пальцы из ушей.

– Мне эта игра надоела. Будем играть в гости. Я госпожа, ты – моя рабыня. А ты, – лысая небрежно показала кормилице на дверь, – свободна.

Копья разомкнулись и снова сомкнулись.

– Интересные у вас тут игры, – мрачно заметила Геракл.

Менетебе, прихорашиваясь, завертелась перед медным зеркалом.

– Уста мои, как две половинки граната, – с восторгом приговаривала она. – Глаза мои подобны изумрудам. Зубы как белоснежные ягнята. Кожа моя, как нежный лепесток. Стан мой стройнее пальмы. А волосы мои…

Геракл прыснула.

Менетебе недовольно обернулась.

– Ты чего?

– Да вот, все спросить хочу, зачем тебя налысо побрили? Ты что, вшивая?

– Сама такая, – Старшая и Любимая погладила себя по голове. – Мы бреемся не от вшей, а для красоты. И потом, попробуй на волосатую голову парик надеть! Знаешь, как жарко!

– Если жарко – зачем тогда парики?

– Мода такая, – объяснила Менетебе. – И очень удобно: сегодня ты в одном, а завтра – в другом. Мне мама обещала свой старый парик отдать. Такой, знаешь, с начесом, а сбоку хвостик пушистый. Здесь собрано и перевито. А на лбу у-узенькая полосочка. И так прядками спускается. У твоей мамы такой есть?

– Вот еще! – фыркнула Катя. – Она и без парика красивая.

– Ну, низкорожденные и не носят парики, – снисходительно заметила Менетебе. – Это только знатным женщинам положено. Наверное, твоя мама и про косметику не слышала…

– Моя мама?! Про косметику?! Не слышала?! – Геракл от души расхохоталась. – Да знаешь, где она работает? В салоне красоты. У нее все экспериментальное – и крем, и молочко косметическое, и гель… Только пудру и румяна она больше любит французские, а помаду и тени – итальянские.

Менетебе обиженно засопела.

– Не будем играть в гости. Не хочу.

– Конечно, не будем, – не стала спорить Катя. – У нас, например, в гости все наряжаются. А без трусов никто в гости не ходит.

– Даже дети? – изумилась лысая.

– Естественно! – Геракл почувствовала себя на коне. – Мальчики в брюках и в рубашечках. А девочки хотят в платьицах, хотят – в юбочках, джинсах, шортах, леггинсах, лосинах… В чем угодно.

Фараонова дочь жалобно заморгала.

– Когда я вырасту, мне тоже разрешат повязку носить. А к замужеству платье сошьют. Даже два.

Геракл скрестила руки на груди. Она стояла, как Наполеон во время взятия Каира. Жаль, Катя никогда не знала истории и ничего не слышала о Египетской кампании.

Менетебе затравленно посмотрела на свою Лучшую Подружку и деланно зевнула:

– Что-то мы засиделись. Спать хочется.

Катя обрадовалась:

– Так я могу идти?

– Хитренькая какая! Будешь спать у меня. Чтобы не сбежала. Я у дверей стражников поставила, за тобой следить. А завтра мы еще во что-нибудь поиграем. В фараонбол, например…

– А это как? – оживилась Геракл.

– Утром объясню, – ехидно пообещала лысая.

С непривычки Катя долго не могла уснуть на неудобной египетской постели. Кровать была ужасно твердой, без одеяла и даже без простыни. А вместо подушки Гераклу подсунули какую-то детскую скамеечку. Ломило затылок. Кроме того, одолевали тревожные мысли – о доме, о маме, о Спинозе… Надо во что бы то ни стало сбежать из дворца, твердо решила девочка. Она долго ворочалась, обдумывая план побега, но так ничего и не придумала.

Но не успела Катя задремать, как что-то мягкое коснулось ее руки. Геракл вскочила так резко, что деревянная скамеечка упала на пол, и Менетебе что-то недовольно пробормотала во сне.

Темный силуэт склонился над пленницей. Совсем рядом Катя увидела женское лицо.

– Т-с-с! – незнакомка приложила палец к губам. – Иди за мной.

Она скользнул между колоннами, и девочка бесшумно последовала за ней.

Менетебе перевернулась на другой бок.

В лицо ударил свежий ночной воздух. Женщина взяла Катю за руку и повела в темноту. Геракл ступала наугад. Она ничего не видела, лишь время от времени чувствовала, как ее задевают ветки. Шли довольно долго. Женщина за все это время не проронила ни слова. Наконец она обернулась, и во мраке ярко блеснули большие зеленые глаза.

– Не бойся, – мягко сказала незнакомка. – Я твой друг.

– А я и не боюсь, – храбро заявила Геракл. – Вы ж не стражник какой-нибудь… А куда мы идем?

– Сейчас узнаешь, – загадочно пообещала женщина. – Доверься.

Дорога казалась бесконечной. Катя ощущала под ногами то рыхлый песок, то брусчатку мостовой, то мягкую траву. Звезды над головой светили ярко и равнодушно. Откуда-то издалека донеслось рычание дикого зверя. Катя вздрогнула и крепче вцепилась в тонкую руку.

– Это здесь!

Геракл больно ударилась обо что-то головой.

– Нагнись, – запоздало предупредила незнакомка. – Осторожнее, лестница.

Ступеньки кончились. Запахло сыростью. Катя по-прежнему ничего не видела. Женщина водила ее по какому-то лабиринту. Геракл уже устала считать повороты. И вдруг впереди забрезжил неясный свет. А через мгновение они оказались в большом зале, тускло освещенном факелами.

– Мир вам, сестры! – вполголоса произнесла незнакомка.

И невидимый хор откликнулся:

– Привет тебе, богиня Бастет, владычица ночи, покровительница любви и веселья!

– Мяу! – внятно ответила женщина.

И при внезапно вспыхнувшем свете Геракл заметила, что голова у тетечки не человеческая, а наоборот, кошачья. Катя инстинктивно выдернула руку и взвизгнула.

Кошачья мордочка превратилась в женское лицо, и незнакомка рассмеялась:

– А говорила – не боишься.

– Но я же не знала, что вы такая переменчивая, – принялась оправдываться девочка. – А кошек я люблю, даже очень.

– Знаю, – женщина прищурила зеленые глаза. – Потому-то и решила тебе помочь. Мы, кошки, добра не забываем.

– Но я вам добра не делала, – удивилась Катя. – И вообще никогда не видела.

– Мяу! – мяукнула незнакомка и целиком превратилась в кошку. Худую, облезлую, с белым пятнышком на носу и драным хвостом.

– Баська! – ахнула Геракл. – Но… ты же умерла… Я тебя своими руками хоронила. Котлетку в гроб вложила.

– Котлетка была неплохая, – облизнулась киска. – Только, на мой вкус, хлеба в ней многовато. Теперь-то ты меня узнала?

– Д-д-да! – заикаясь, пролепетала Катя. – Только, тетечка Баська, я не понимаю, кошка вы или человек?

– Ты же слышала, богиня я, – скромно представилась Бастет. – Древнеегипетская. А в ваши места попала случайно. Путешествовала инкогнито. Примерно, как ты и твой друг, который мне пирамиду построил.

– Значит, Спиноза тоже здесь? – встрепенулась девочка. – Я знала! Я чувствовала! А с ним ничего не случилось?

– Он жив и здоров, – успокоила ее Бастет. – И находится недалеко отсюда.

Геракл даже запрыгала от радости.

– Вот здорово! А где?

– В Египте. Только не одновременно с тобой, а позже.

– Как это? – оторопела Катя.

– Вас разделяют каких-нибудь две тысячи лет. Твой Спиноза, когда строил пирамиду, немножко ошибся в расчетах. Я и сама сначала в поздний палеолит попала, с трудом выкарабкалась. Тебе еще повезло.

– Ничего себе – повезло… – девочка чуть не плакала. – Что ж я теперь, не встречусь с ним никогда?

– Мяу, – Баська запрыгнула Кате на плечо. – Конечно, встретишься. Все зависит только от тебя. В этом храме, – она повела вокруг зелеными глазами, – есть потайной ход. Достаточно пройти через него из конца в конец, и окажешься там, где пожелаешь. Но помни: нужно все время смотреть только вперед и не произносить ни слова.

– Всего-то? – обрадовалась Катя. – Куда идти?

Бастет спрыгнула с ее плеча.

– Во-он туда, – между колоннами распахнулась дверца. – Но помни: молчи и не оглядывайся!

Забыв поблагодарить и попрощаться, Геракл рванула в узкий коридор.

Через несколько метров она услышала за спиной чьи-то шаги. Катя, не оглядываясь, пошла быстрее. Шаги тоже прибавили темп. Она побежала. Шаги отстали. Зато из стен повылезали фосфорические рожи. Они кривлялись и скалились. Стараясь не обращать на них внимания, девочка молча двигалась вперед.

– Здравствуй, Катюша, – вдруг выросла на ее пути сгорбленная старушка с клюкой. – Который час?

Девочка открыла рот, но вовремя прикусила язык. Она сделала шаг влево, и старушка скакнула влево. Катя – шаг вправо, и бабка туда же. Геракл рассердилась и ринулась прямо на приставучую старуху. Та мигом сгинула, словно ее и не бывало.

Впереди забрезжил выход. Оставалось пройти всего несколько шагов. Но вдруг откуда ни возьмись появился толстый черный кот и неторопливо, вразвалочку, перешел дорогу. Катя автоматически сплюнула через левое плечо:

– Тьфу, тьфу, тьфу…

И оказалась на улице.

Навстречу Кате шел, опираясь на посох, пенсионер.

– Дедушка, – обратилась к нему Геракл, – вы не скажете, где тут Египет?

Старик не спешил с ответом. Он внимательно осмотрел Катю с головы до ног, подумал немного и сказал:

– Неподалеку. Я как раз туда иду.

– Ой, а можно с вами? – попросилась девочка. – Я Спинозу ищу, а куда дальше – не знаю.

– Пойдем, – равнодушно согласился пенсионер. – Вдвоем веселее.

Несколько часов они шли молча. Катя не раз пыталась разговорить старика, но он отвечал односложно и скучно. К тому же понять его было чрезвычайно трудно. Дед, наверное, простудился, потому что все время сопел и сморкался в огромный белый платок с яркой вышивкой в одном углу. Эта вышивка Кате что-то смутно напоминала.

– А почему ты тут гуляешь одна? – неожиданно спросил старик. – Без взрослых?

– Не гуляю я, – отрезала Геракл. – Я по делам.

– А почему тон такой?

– Как хочу – так и говорю, – огрызнулась девочка.

Старик укоризненно покачал головой:

– Ай-ай-ай, деточка. Разве можно так не уважать старость? Смотри сюда.

Он вытащил из-за пазухи левую руку, и Катя увидела, что она вся до локтя покрыта какими-то язвами и корками.

– Ой, извиняюсь, дедушка, – сконфузилась Геракл. – Я не знала, что вы болеете… Вам нужно обратиться к врачу. При первых признаках заболевания, – вспомнила она заветы мамы, – необходимо вызывать специалистов. Вам обработают раны, наложат стерильную повязку, а при переломе – шину…

– Смотри сюда, – не дослушал дед.

Он снова сунул руку за пазуху, а когда вытащил, кожа была чистой и совершенно здоровой.

– Ух ты! – восхитилась Катя. – Вы фокусник? Из цирка?

– Нет, – печально ответил пенсионер. – Я пророк.

– Как это – пророк? – изумилась Геракл. – Разве живые пророки бывают? Разве они ходят ногами?

Старик уныло посмотрел на свои пыльные сандалии.

– Ходят, – подтвердил он. – Ногами. Или я хотел стать пророком? Он меня не спрашивал. А, – старик махнул изъязвленной рукой и снова сунул ее за пазуху. – Он мне устроил такую жизнь – никому не пожелаю. Я имел свое маленькое дело. Имел что кушать, имел что пить. Дети, слава Богу, здоровы. Жена – хозяйка каких поискать. Что еще надо? Так нет! Или вы такое видали? Обыкновенный куст. И что же? Горит – и не сгорает. Я, конечно, стал его тушить. Чтобы не было пожара. Моя Циппора, когда узнала, – ей стало плохо с сердцем. Она даже кушала без всякого удовольствия. Как я голыми руками тушил этот куст? Что я – пожарник?

– А Циппора – это кто? – спросила оторопевшая Катя. – И почему куст горел?

– Циппора – это моя жена, – грустно ответил старик. – А куст не мог не гореть. Потому что там был Бог.

– И что он там делал? – удивилась девочка.

– А, сидел и говорил. И знаешь, что Он мне сказал? Я – Бог отцов твоих, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Иди, говорит, в Египет и выведи оттуда народ Мой.

– Это кого же? Какой такой народ?

– Еврейский, – вздохнул пророк. – Мало того, что я должен его вывести, его еще нужно и ввести. В Землю Обетованную.

– В Израиль! – догадалась Катя. – У меня там куча друзей!

– Да, детей Израиля нужно отвести в Хадаад.

Геракл никогда не слышала о такой стране.

– А где этот Хадаад? – спросила она.

– Да не Хадаад, а Хадаад, – с досадой объяснил пророк. – Ха-да-ад!

– А, Ханаан, – наконец поняла девочка. – Извиняюсь, дедушка пророк, у вас дефект речи, сразу и не разберешь…

– Дефект!.. Это дасморк. Хронический. С детства. Так я и говорю: «Господи, откуда взять силы для такой большой работы? Я бедный еврей, к тому же старый и больной. И что я скажу фараону? Или я похож на пророка?». А Он мне: «Ничего не бойся. Я буду с тобой». И дал вот это, – старик потряс в воздухе своим посохом.

– Фараона бить, – понимающе кивнула Катя.

– Мне обещали, что он и так согласится, – с глубоким сомнением произнес пророк. – Надо только кинуть это на землю… – дед брезгливо бросил посох, и Геракл проворно отпрыгнула в сторону. Под ногами извивалась длинная толстая змея. Она высунула раздвоенное жало и злобно зашипела.

– Уберите это! – взвизгнула девочка.

Старик наклонился и двумя пальцами приподнял змею за хвост. Она тут же снова стала посохом.

– Я тоже сначала боялся, – признался пророк. – А потом… Ко всему привыкаешь… Даже к руке.

– Это тоже от Бога? – с трепетом спросила Катя.

– От Него, – старик пожал плечами. – И эти вечные проблемы с водой…

– Пустыня, – философски заметила Геракл, озирая каменистые холмы.

– Дело не в климате. Он сказал: «Возьми воды из реки и вылей ее. Вода превратится в кровь». Циппора чуть в обморок не упала, когда я сделал это чудо. Может, и фараон поверит? А может, и нет. Он такой представительный мужчина, а я так говорю… Вот я и говорю: «Господи! Ты же видишь, у меня дасморк… Как я буду выступать перед людями? Выбери кого-нибудь другого!». Бог очень сильно рассердился. Куст та-ак горел! Я уже думал, что Циппора не дождется меня к обеду… Но Господь милостив. Он сказал: «Брат твой Аарон может говорить очень хорошо. Он выйдет к народу и будет говорить вместо тебя. Ты должен только сказать ему, ЧТО он должен говорить». Или я знаю? Но меня обещали научить…

– А ваш брат в Египте живет? А это старший брат или младший?

– Какое это теперь имеет значение? – тяжело вздохнул пророк. – Брата я видел два раза в жизни. Он, действительно, говорит неплохо, но мы с ним практически не общались. Судьба разбросала нас в совершенно разные стороны, – старик хлюпнул носом, достал из-под плаща носовой платок размером с детскую пеленку и громко высморкался. На белой ткани ярко выделялась вышивка.

– Ну где же, где я могла ее видеть? – мучительно вспоминала Геракл.

Посох грохнулся на землю и немедленно превратился в змею. Пророк торопливо запихал платок обратно и подхватил гада за хвост.

– Вот, – пожаловался он, – все время превращается. Или я должен за ним следить? Да, о брате. И бедная мама, покойница. Сестра, слава Богу, живая. Я только не знаю, как она перенесет исход в Ханаан. Уже немолодая женщина, ноги больные… И как это – бросить дом, добро, которое наживала всю жизнь? И захотят ли уехать дети? Кому нужна такая старость… С места на место, как какие-нибудь кочевники?

Впереди на дороге показалось облачко пыли. Оно быстро приближалось.

– Кочевники, – предположила Катя, засучивая рукава. – Не бойтесь, дедушка пророк, я вас защитю.

Но старик и не думал тревожиться. Меланхолично вытащил из-за пазухи левую руку и тоже засучил рукав.

– А, они подумают, что это проказа. И сами убегут. Меня еще никто не тронул, – похвастался дед, и что-то наподобие улыбки осветило его лицо. – В крайнем случае пустим в ход змею.

Но пугать никого не пришлось. Облачко приблизилось, и из него появились седобородый сгорбленный мужчина и черноглазая подвижная старушка. Увидев их, пророк протянул Кате посох:

– Держи покрепче, – и распахнул объятия. – Сестра моя, Мириам! Брат мой, Аарон!

Катя с опаской сжимала в руках сучковатую палку.

– Моисей, – всхлипнула женщина, припадая к пророку. – Моше! Братик мой!

Аарон ласково потрепал Моисея по плечу.

– Привет тебе, брат! – высокопарно начал он. – Долгие годы твоих скитаний в чужой стране мы все ждали радостной минуты встречи. И вот наконец свершилась! Жаль, что бедная мама Йохеведа и папа Амрам не могут разделить с нами это счастливое мгновение. Приди же, о брат, в мои объятия! – он торопливо обнял пророка, тут же выпустил его и разразился новым потоком красноречия: – За долгие годы разлуки нами с Мириам проделана определенная работа. Мы посылали запросы в землю Мидиамскую…

– Моисей… – мучительно вспоминала Геракл. – Где-то я уже слышала это имя… И носовой платок видела…

– Когда царская дочь нашла тебя в тростниках… – эпически продолжал Аарон.

Катя всплеснула руками и чуть не выронила посох.

– Моисей! – воскликнула она. – Найденный-в-Тростниках?!

– Ну да, – подтвердил старик. – С тех пор и страдаю дасморком.

– Но вы же… вы… были такой маленький… когда мы с Менетебе выудили вас из речки…

Моисей подозрительно посмотрел на Катю.

– Деточка, ты ничего не путаешь? – встревожился он. – Может, у тебя болит головка? Ты перегрелась на солнце?

– Нет, не путаю! – стояла на своем Геракл. – И пеленку вашу я сразу узнала. Только вспомнить не могла…

– Дитя мое, – Аарон наконец обратил на нее внимание. – Ты ошибаешься. Перед тобой убеленный сединами старец…

– Да погоди ты, брат, – раздраженно прервал Моисей. – Про пеленку никто не знает! Но откуда тебе это известно?

– Как это откуда? – горячилась Катя. – Да я ее своими руками из вашей корзины вытащила. И потом, вы были в нее завернуты, когда я вас баюкала. Сказку вам рассказывала. Вы, наверно, не помните… Внучка – за бабку, бабка – за дедку.

Изъязвленной рукой Моисей схватился за сердце.

– Помню… – от волнения он едва шевелил побелевшими губами. – Дедка за репку… А чем кончилось? Я забыл…

– Вы заснули! А потом прибежала мышка, схватилась за кошку и все вместе вытащили репку.

Потрясенный Аарон не мог вымолвить ни слова. По сморщенному лицу Мириам катились потоки слез. Моисей задыхался:

– Но как… как ты могла вытащить меня из воды? Сколько тебе лет?

– Двенадцать. А вытащила я вас очень просто, – объяснила Катя. – Я же вам говорила, Спинозу ищу. Он тоже оказался в Египте, только в другое время.

– Спиноза, – Мириам утерла слезы. – А это кто?

– Мой друг, мальчик, в очках такой. Не видели?

Старушка пошевелила губами.

– Нет, – с сожалением сказала она. – Но имя хорошее. Он еврей?

– Не знаю, – растерялась Геракл. – Я как-то об этом не думала.

– Конечно, еврей, – важно заключил Аарон. – Умный, в очках… Да к тому же еще и Спиноза.

Мириам ласково взяла Катю за руку.

– Доченька, ты дружишь с таким приличным мальчиком. И брата моего спасла. Будешь нам как родная. Ты, наверное, хочешь кушать? Пойдем, тетя Мириам приготовила в честь прихода Моше такой цимес! А Спинозу твоего мы найдем, не волнуйся! Или евреи не помогают друг другу?