Стервам слова не давали

– Это у вас контузия, причём на всю голову! Что вы здесь несёте?

– Пока бред, исключительно словесный, но могу и яйца, если продолжите так же кричать.

– Да я вас, да я… – Продолжал свистеть директор, пока я вежливо, смилостивившись над болезным, не протянула ему полный стакан воды.

– Спасибо. – Отдышавшись от первого глотка взахлёб, вспомнил он.

– Ну, и кто тебя так отделал? – Глянула весёлыми глазами на сына, хоть и больно за него, но и тот факт, что не сопляк, меня радует. – Этот что ли, малахольный? – Перевела взгляд на тощего мальчика в другом углу кабинета, он, так же, как и мой, стоял, опустивши буйну головушку, вряд ли от стыда, скорее, от комичности ситуации. Два крепких бугая, мой, правда, покрепче, и не могут разрешить спор! И только внимательно оглядев мальчугана и не обнаружив на теле значительных повреждений, узрела папашу за его спиной. Даже искренне удивиться не получилось. Завидев Филиппа Аркадьевича, смотрела так, словно всегда знала, что у него жена и стая ребятишек.

– Этот. – Отозвался Андрей и отвлёк моё внимание от многословного взгляда Фили.

– Чего дрались-то, ребята? – Пользуясь временным тайм-аутом в виде передышки от директорского крика, продолжила я.

– Девушку они не поделили. – Отозвался директор и плюхнулся на своё кресло. Сначала хотел согнать меня со стола, но потом махнул рукой, позволяя оставаться неподвижной.

– Так это же хорошо!

– Что хорошего?

– Хорошо, что не мальчика. Знаете, какой случился бы конфуз? Только вот одного не пойму, где та, кого вы так усердно делили?

– У неё парень оказался. – Буркнул мой Андрей и опустил голову ещё ниже.

– Ну и лопухи-и! Кто же так поступает? Нужно было собраться вместе и отметелить того парня.

– Так он же их и разнимал! – Вклинился директор.

– Клоуны. Ну, с вами понятно, а меня зачем звали?

– Так, определиться с материальным ущербом. – Цокнул языком директор, вскочил с места и едва ли не за руку поволок меня следом.

Минув длинный коридор славы и почёта, в котором несколько раз остановились и директор похвалился предо мной достижениями и заслугами, мы оказались в столовой. В этой самой столовой из целой мебели осталась только табуретка дежурного, которую этот самый дежурный своей попой, скорее всего, и грел во время погрома.

– Четырнадцать столов, семьдесят два стула, посуду мы даже не учли.

Директор всё зудел и зудел, а я ловила на себе взгляды Фили, призывавшие отвлечься на него, правда, половину из них я оставила без внимания, а вторую половину проигнорировала вовсе. Когда это жужжание над ухом, а так же вид пропитанной потом бледно-розовой рубашки довёл меня до нужной кондиции, словесный понос я посчитала необходимым закончить.

– Значит так, когда всё учтёте, тогда и созвонимся. Но беспокоить меня во второй раз не советую. Вот, Андрей. – Я толкнула в спину сына, который тут же шагнул вперёд. – С ним и решайте все наболевшие вопросы. А вы, – обратилась уже к двоим участникам разборок разом, – в следующий раз будьте умнее, и решайте спорные вопросы на ринге. Это будет по-взрослому. А сейчас вы как базарные девки, в волосы друг другу вцепились и катаетесь на полу на радость случайному зрителю. У меня всё.

– Э-э, Филипп Аркадьевич?

– Без комментариев. – Ответил как всегда немногословный Филя и первым удалился из помещения.

Прочитав сыну небольшую лекцию о вреде драки за заведомо чужих девочек, я отпустила его в раздевалку и вышли из здания школы мы вместе. Филя, держась за своего подопечного, стоял у крыльца, тоже, видимо, учил жизни.

– Лариса…

– Нам не о чем говорить. – Тут же прервала я будущую тираду, развернулась на месте и ушла, подталкивая сына вперёд.

Уже стоя возле машины, потрепала его за густую шевелюру, пока он милостиво склонился, позволяя мне побаловаться. Сын у меня высокий, ростом с Филю, если не больше, плечистый, широкий, в общем, совсем не в меня, редко позволяет проявить мне свою нежность на людях, вот и приходятся делать вид, что я зверь в юбке. И только в такие моменты, когда он провинился, могу оторваться и побаловать его и себя нежностью. Потаскала его за чуб, погладила по плечам, шлёпнула по попе ремешком от сумочки и тут же сама и пожалела. За всеми этими замысловатыми действами наблюдал и Филя со своим отпрыском, и директор из окна кабинета, а я просто наслаждалась жизнью, которая в очередной раз оказалась ко мне несправедлива. Конечно! Разве могло быть иначе? Чтобы Филя, да не женат?! Обиделась, и обязательно чем-нибудь покрою свою обиду, но не сегодня.

Глава 7

Больше у нас с сыном разговоров по поводу происшествия не случилось, уже по пути домой он попросил остановиться и выскочил к друзьям. А что? Он у меня парень занятой, что не школа, то соревнования, что не мальчики, то девочки, так и носится как волчок, весь в родителей. Муж мой всё мечтал предпринимателем стать, при мне не стал, а сейчас уже не интересно. От балласта в виде семьи он избавился вовремя и вполне возможно, что всё и выгорело, а так… махнуть рукой, сплюнуть и забыть.

Меня вообще-то сейчас больше занимал другой вопрос: вот, Филя, он же так смотрел, словно что-то сказать хочет. Ага, мол, это племянник, сын моей дорогой сестрёнки или вообще соседский мальчик, но суть не в этом. Щенячьим взглядом он посмотреть сумел, мой отказ общаться принял достойно, но, люди, а как же золотое правило: если женщина сказала «нет», то это то же самое «да», только позже. Неужели кто-то ещё не в курсе? Я всё это к тому, что уже час прошёл, а от него ни строчки, ни звонка. Всё же я надеялась на извинения, многократные игнорирования трубки с моей стороны, настойчивость и упорство – с его. Но нет, он спокоен и наверняка уверен, что я переживаю, и ведь переживаю, а! Всегда думала, что я бронетранспортёр, танк, локомотив, который прёт напролом к своей цели, а вот встретила какого-то Филю и сама вспомнила, каково это, скулить в уголочке. Это, конечно, образно, но, чувствую, до крайности не далеко. Успокоилась я только часам к десяти вечера, когда он всё же позвонил, к слову, номер я его вспомнила, он как в той песне: «Номерок блатной, три семёрочки…», вот и Филе под конец подфартило и, разумеется, я не ответила, с достоинством выдержала пиликание, которое так и хотелось прервать сексуальным «Да-а…». Но сексуально – это ведь не ко мне, в такие игры я играть не умела никогда, поэтому и воздержалась. А в пять утра, с полными штанами счастья отправилась в распростёртые объятия работы. Это вам не дуру гонять, косить под начальника, здесь результат нужен, да и процесс пропускать не рекомендуется. И не важно, что банкет на воскресенье вечер, в субботу тоже дел предостаточно, вы ведь не думали, что вам реально из куска замороженного мяса за двадцать пять минут готовят маринованную телятину, нет? Вот и я о том же, заготовки делаются задолго до того как. И здесь вам и высшая математика, и точный расчёт, и анализ данных: как часто, что, и с какой периодичностью заказывает клиент, и попробуй только прогадай – вылетишь в трубу. Ресторан это не дешёвый фаст фуд, у меня на кухне всё свежайшее, и никакого выковыривания огурцов из позавчерашнего салата, и майонезу бой! В общем, работёнка ещё та. Вот и принялась я гонять своих разгильдяев, которые все как один загорелые, довольные, как коты после бабушкиной сметаны и даже не отличишь, кто на огороде, кто на даче, а кто на Мальдивах парился.

– Почему чеснок всё ещё с сердцевиной?.. Кто мнёт базилик?.. Кто оставил рыбу в морозильной камере?!

И такая дребедень круглый год и целый день. Домой вернулась за полночь, чтобы завтра опять же, в пять утра, окунуться в атмосферу жарки, парки и неэтичной профессиональной ругани. Ближе к обеду в ресторан прискакал и Лёнчик с Людкой, она его никуда не отпускает, но скажу честно, такого красавца и я бы не отпустила. Так вот, начальник, он обязан быть, руку каждому пожать, оказать почёт и уважение, не забыть похвалить новое колье дамы, поэтому мне иногда проще прикинуться обычным подсобным рабочим, чем лебезить перед чинами и их семьями. Так и сегодня, нос из своей кухни не высовывала, а когда гости прибыли, устроились, началась стандартная рабочая атмосфера, можно было выдохнуть спокойно. Я закрылась в каморке, которую, явно завышая значимость помещения, называю личным кабинетам. Кабинет так себе, скорее, комната, где можно побыть одной, у Лёни там не побалагуришь, ноги на стол не забросишь, а у меня ведь работа стоячая, нужно входить в положение, а не объяснять всем и каждому, что кровь по венам течёт медленно и ей нужно ускорять отток путём поднятие нижних конечностей вверх.

Я как раз расслабилась, пошевелила десятком нижних пальцев, мысленно произнося: «Кайфф», потянула ароматный кофе из малюсенькой чашечки, которую когда-то спёрла у знаменитого бариста из Венесуэлы. Отдавать по-хорошему он, видите ли, не хотел, укради, говорит, тогда твоя. И ведь украла, да так, что пропажу он заметил уже на другом континенте и не поленился, позвонил, разрешил пользоваться по усмотрению и дал целую инструкцию по уходу. Кофе я отхлебнула, глаза закатила, представляя как нежусь на палящем солнышке той самой Венесуэлы, как вдруг:

– Лариса Витальевна, вас Леонид Михайлович спрашивает. – Протараторила Аллочка, буквально ворвавшись в моё уединение.

От этого крика, я едва не испортила и чашечку, и свой рабочий костюм.

– Ты с какого дуба упала, так в кабинет к начальству заходить?! Ты забыла кто тебя на работу нанимал? Давно резюме своё не рассылала? Я тебе устрою…

Бурчала, понимая, что все мои угрозы теперь этой фифе глубоко фиолетовы, у неё в руках металлургия, а тут я, со своими капризами. Не солидно, нужно другую угрозу придумать. О! Например пригрозить, что её Викторовича уведу! Тогда она по-другому запоёт и вспомнит, в какую дверь следует стучаться перед тем, как войти.

– Ну, Ларисочка Витальевна, давайте не сейчас, а? – Положив руку на грудь, просительно уверяла меня она. – Там этот, столичный, видеть вас желает. Что-то ему там баранина не угадила, что ли. Кулачками сучит, щурится, грозится порвать Лёню Михайловича на британский флаг, если вас не увидит.

– Кого-кого? Какого ещё Лёню?

– Ой. – Блондинка закрыла аккуратный ротик ладошкой. Ага, я уже почти поверила. И ведь как давно мечтает замутить с Лёнькой, и жена не смущала, а теперь и вовсе оговариваться стала.

– Я тебе сейчас дам, ой! Иди давай, сейчас, я докурю…

– Вы же не курите.

– Так покурю перед смертью. Иди.

И, вытолкав неугомонную за дверь, села допивать успевший остыть кофе.

– Гадость… – Перекосило меня и с такой перекошенной физиономией я и появилась перед званным-не-званным гостем.

– Кому тут баранину затолкать в… – Не сбавляя оборотов после воспоминания о кофе, рыкнула я, издалека завидев знакомый бритый затылок.

– Я тебе её сейчас сам затолкаю в…

С таким же наездом услышала в ответ, и теперь уже могла разглядеть не только лысину, но и золотые фиксы, нос картошкой, бегающие чёрные глазки, да, впрочем, и всего Пашку.

С Пашкой мы познакомились лет шесть назад на одном черноморском курорте, где я его и накормила точно такой же бараниной, пытаясь поразить воображение и покорить пусть и не с одного взгляда, но с одного укуса точно. А когда он окончательно потерял голову и влюбился, я испарилась как осенний туман в ущельях гордых вершин. Видно покорила я его неслабо, если и через столько лет вспомнил вкус.

Смотрю, этот с лысиной и зубами лыбится, Лёня в а*уе, Людмилка хлопает ресничками и уже готовится ко взлёту, а я всё так же сурова и непоколебима.

– Ну, вот я и нашёл тебя, конспираторша хренова.