Неприкаянные

Глаза становятся влажными. Не знаю, когда семья Андрея успела стать для меня такой родной. Его квартира, дом родителей, их общество. Мне так хорошо рядом с ними! Как будто среди этих людей моя душа нашла настоящий приют.

Мы с мамой Андрея приносим в гостиную чайный сервиз и поднос с угощениями. Булочки ароматно пахнут ванилью, и даже после нашего с Андреем слоновьего обеда мне хочется их попробовать.

– Если разрезать булочку и намазать ее клубничным джемом, будет очень вкусно, – подмигивает мне Юрий Семенович и берет в руки нож.

– А еще можно добавить сливочное масло, – подсказывает Андрей. – В детстве я обожал есть на завтрак булочки со сливочным маслом и джемом.

Юрий Семенович помогает жене разлить чай в красивые фарфоровые кружки.

– Знаешь, Андрюша, я тут разбирал фотографии в комнате Дины и кое-что вспомнил, – как бы между делом произносит он.

Андрей с опаской посматривает на мать, но отец продолжает говорить.

– Когда она только начала встречаться с Феликсом, была так окрылена чувствами. Тогда Дина еще делилась с нами своими мечтами, планами на будущее…

Юрий Семенович замолкает. Видимо, ему трудно справляться с чувствами.

– Так вот, как-то вечером она рассказывала мне, что Феликс обещал отвезти ее на греческий остров Миконос. Она даже сделала загранпаспорт – так сильно ей хотелось увидеть место, которое еще зовут Венецией. Дина рассказывала мне, как ей хочется домик с уютным цветочным балконом…

– Он мог наговорить ей что угодно в порыве страсти, – хмурится Андрей. – Венеция – это совсем не Греция, папа. Прошло столько лет! Ты мог все спутать.

– Знаю, знаю, это похоже на бред отчаявшихся сумасшедших. Но я подумал – а что, если Феликс решил бежать туда, на этот остров?

– На остров или в Венецию? Да и зачем? – непонимающе разводит руками Андрей. – Ехать в другую страну с незарегистрированным ребенком проблемно.

– Каким…ребенком? – удивленно произносит Ольга Николаевна.

Мои глаза распахиваются от страха. Андрей не хотел, чтобы его мама знала о ребенке, и случайно оговорился.

Мужчины тоже пугаются. Смотрят друг на друга. Отец вздыхает.

– Ладно, уже… Оля, Феликс прячет ребенка, который был у них с Диной.

– Ребенок? У них с Диной был ребенок?! Но… как?

Фарфоровая кружка со звоном бьется о блюдце.

– Мы не знаем… – с отчаянием проводит по волосам Андрей. – Его видела Тася. Мальчика зовут Эрик, и он нигде не зарегистрирован.

Ольга Николаевна прикрывает рот рукой. У нее в глазах плещется безумная тревога.

Я нервно сглатываю. Похоже, с этого момента в нашей компании на одного неприкаянного больше.

– И вы не говорили мне?! Да как вы могли?! – беспомощно взмахивает руками она. Ее губы дрожат. Кажется, нас теперь действительно на один больше.

– Прости, мам… я не хотел, чтобы ты чувствовала то же, что и мы с папой. Это отчаяние, безысходность – от них можно свихнуться.

Андрей поднимается с дивана и подходит к ней. Пытается обнять, но она только отталкивает его от себя.

Я подавлена. Растерянно тереблю ручку фарфоровой кружки и не знаю, куда деть глаза.

– Тася, с мальчиком все в порядке? Он здоров? – бросается ко мне Ольга Николаевна.

– На тот момент, когда Феликс меня с ним познакомил, все было хорошо, – пытаюсь осторожно подбирать слова я.

– А как он выглядит?

– Похож на Андрея… – я улыбаюсь. – Глаза такие же точно… сначала я думала, что Дина была невестой Андрея, и это его сын. А оказалось, что Дина сестра.

– Дина и Андрюша внешне были похожи… – понимающе кивает она. В глазах плещется отчаяние. Такое же, как то, которое я периодически улавливаю во взгляде Афинского.

– Мам, следствие ищет Феликса, – вступает в разговор Андрей. – Его найдут, обязательно. Рано или поздно он где-нибудь засветится. С ребенком трудно долго играть в прятки. Особенно, если мальчик не зарегистрирован.

Но все эти увещевания, попытки успокоить друг друга вряд ли могут восстановить идиллию, которую с таким трудом создали родители Феликса, смирившись с потерей младшей дочери. Известие о том, что есть ребенок, которого украли и прятали ото всех, способно свести с ума.

Чай больше никому не идет в горло.

Мы с Андреем собираемся уходить. Молчим всю обратную дорогу. Каждый из нас думает о Дине. Погибшая несколько лет назад, она будто ожила. Ее призрак никак не может успокоиться.

– Тась, я провожу тебя и вернусь к родителям, – виновато посматривает на меня Афинский. – Прости, что все испортил. Билеты в кино пропадут.

– Ты не испортил. Будет кощунственно идти развлекаться в кино, когда твои родители в таком состоянии.

Я останавливаюсь и касаюсь ладонями его колючих щек. Подтягиваюсь на цыпочках и нежно целую его в губы.

– Завтра увидимся в офисе.

– Давай я заберу тебя утром на работу.

– Нет, Ира подвезет меня. Будет совсем нехорошо, если сотрудники заметят, что я выхожу из твоей машины, – улыбаюсь я. – Никто не знает, что моя свадьба не состоится.

– Ладно.

Он берет меня за руки, притягивает к себе и крепко обнимает. Я поднимаю голову и вдруг замечаю на небе тысячи мерцающих звезд.

– Как красиво… – шепчу ему.

Андрей тоже задирает голову верх и улыбается.

– Потрясающее небо.

Мы стоим, крепко прижавшись друг к другу и наблюдаем за периодически падающими звездами. Мы так близко, что мне слышно, как бьются наши сердца.

– Я люблю тебя, – срывается несмелое признание с его губ.

Он касается моих волос, с нежностью пропускает их сквозь пальцы и заглядывает в мои глаза.

– И я…люблю…