Новогодний чемодан. Сборник рассказов

Я открыла дверь и обомлела: кухня была залита солнечным светом. А также вареньем, водой и жидкостью для мытья посуды. В этой каше залипли недоеденные рождественские венки – мои робкие попытки украсить дом. И шерсть, много-много шерсти! Видимо, мохнатые монстры умудрились еще и подраться.

Воистину, с добрым утром. На жарком пятне солнца пузом кверху возлежал Хома, рядом потягивалась Колбаса. Морды добрые, невинные. У меня не было сил даже заорать.

В этот миг в голове натурально вспыхнула лампочка. Во всяком случае, действовала я четко, как по заранее разработанному плану: убрала бардак, включила ноутбук, нашла сайт, позвонила, задала вопросы, получила ответы.

Когда на кухню забрел сонный супруг, на столе дымился крепкий кофе, благоухали круассаны, а я – ангел, а не жена – обняла и ласково так на ушко:

– Милый, как ты смотришь на то, чтобы отправить этих охламонов в Институт благородных котов?

Муж вздохнул:

– Ну, что они опять натворили? – и потискал Хомку за толстые щеки.

Это была блестящая речь!

Я объяснила, что не могу терпеть ежеутренний стресс. Что уже забыла, как это, пить кофе без шерстинок. Что надоело!

Начался долгий спор. Я зачитала вслух отзывы, показала фотографии счастливых котеек и примерное меню на неделю… Чтоб я так жил!

Выбранный курс – ускоренный, длится всего три недели. Окончательным аргументом стало видео, как институтские коты убирают за собой лотки. Муж недоверчиво хмыкнул и решил:

– А почему бы не попробовать. В конце концов, всегда можно забрать. Только давай обойдемся без английского, а то они и русский через раз понимают.

Решили ехать завтра. Куй железо, как говорится. И не тяни за хвост.

Ничего не подозревающие питомцы носились по дому. Я ловила себя на мысли, как без них будет скучно. И спокойно! – категорично вставлял внутренний голос.

На следующий день погрузили орущих зверей, и через два часа быстрой езды и воплей оказались на месте.

Директор попросила расстаться на въезде, чтобы коты сразу окунулись в атмосферу самостоятельности.

Мы пообещали присылать угощение, сказали, что любим и ждем. И умчались.

Весь обратный путь молчали. Я украдкой вытирала слезы и чувствовала себя предательницей.

Так же чувствовала себя на протяжении следующих четырех дней, когда каждый вечер созванивалась с педагогами и узнавала, что кисоньки ходят печальные, напуганные и плачут по ночам. Общаться с ними по телефону в период адаптации было строго запрещено.

Спустя неделю выяснилось, что Хома и Колбаса проявили исключительное рвение к учебе. Их хвалили буквально все!

Мы удивились: трудно представить этих вальяжных оболтусов за учебниками. Но потом вспомнили: стоило взять книгу, включить познавательное видео, коты были тут как тут, лезли вперед, стремясь занять место ближе к источнику мудрости.

Вот они у нас какие любознательные! А мы-то думали, что просто хотят, чтоб за ушком чесали.

Еще через неделю мы получили открытку с отпечатками лап и усов – и огромной благодарностью за возможность получать знания. Вскоре директор поделилась, что ребятки интересовались расписанием зимних курсов.

Мы забили тревогу. Отправили в Институт фотоальбом с памятными кошачьими местами и нашими совместными карточками, в надежде пробудить ностальгию.

Выпал снег. В доме было слишком тихо, на кухне – слишком чисто. Холодными ночами не хватало теплых клубочков под боком.

На исходе третей недели Хома, как старший, прислал открытку с просьбой оплатить еще месяц занятий.

Я долго общалась с психологом из Института. Та заверила, что коты нас не разлюбили, просто в их сердцах вспыхнула жажда знаний. Наша задача – уважать и поддерживать пушистых друзей. Все как с детьми, ей богу!

В тот же вечер я, скрепя сердце, сделала денежный перевод.

Теперь нам разрешили приезжать в гости каждые выходные. Кисоньки носили вязаные шапочки и вели себя действительно благородно. Даже походки и степень пушистости изменились. Они величаво подставляли лоснящиеся бока и мелодично мурчали рождественские хоралы.

На исходе месяца нас обрадовали, что за усердие котеек наградили бесплатным курсом каллиграфии и китайской чайной церемонии.

– Чем же они кисточку и пиалу держать будут? – удивилась я.

А муж печально пробурчал:

– Теперь их поди придется называть Хао-ма и Колба-сян.

Новый год на носу. Мы наряжали елку стеклянными шариками. Впервые за несколько лет. Но ожидаемой радости не было.

Мы завидовали всем, кто собирал с пола разноцветные осколки, а потом грел озябшие ладошки на меховых кошачьих животах.

Хома и Колбаса сообщили, что приедут на недельку на каникулы.

Муж смастерил большую резную когтеточку, а я связала по шарфику с оленями, приготовила рыбный пирог и нарезала тазик любимого кошачьего оливье.

Мы стояли на крылечке и смотрели, как наши толстые студенты выпрыгивают из автобуса и бегут по пушистому снегу домой.

Муж нежно проворчал:

– Пусть только попробуют лотки за собой не убрать…

Альбина Полова

Реальные пацаны

– Ты с какого района? – рыкнул верзила, выплевывая в сугроб на тротуаре кожуру от семечек.

– Вы что-то хотели? – переспросил худощавый паренек с большим футляром в руках.

– Попрыгай! – грубиян заржал, обнажив дыру от выбитых передних верхних зубов.

– Я тороплюсь, – ответил Толик, студент четвертого курса консерватории.

– Ты че такой дерзкий? Слышь, че у тя там в этом гробу черном? – парень в куртке Аляска навалился на музыканта и дыхнул перегаром.

– Виолончель. Я опаздываю на репетицию, – Анатолий занервничал: профессор не любил, когда задерживаются, особенно, на генеральный прогон перед новогодним концертом.

– Ты мне мозги не пудри, очкарик. Гони деньги, у меня топливо закончилось, – постучал верзила квадратным перстнем о пустую бутылку.

Музыкант стремительно открыл футляр.