Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Принцесса Азии

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
5 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Иногда встречались велосипедисты с прикрепленными к велосипеду тележками, они перевозили самые разнообразные грузы, от хозяйственных покупок до животных и членов собственных семей. Несколько раз Юля обгоняла машины, все они были порядком пожившими на свете развалюхами, и все они везли груз, явно превышающий их возможности. Местные жители с присущей беднякам фантазией и изобретательностью сооружали на крышах обычных легковых машин огромные багажники или кузова, в которых перевозили невероятное количество грузов. Одна такая машина перевозила целое семейство со всем его скарбом. На крыше были навалены матрасы, кастрюли, велосипеды, куры, две козы, тюки с одеялами, трое детей, корзины с едой, женщина с грудным младенцем, дедушка с котом, бабушка с корзинкой яиц, старенький телевизор, подросток с поросенком и фикус в кадке.

Каким образом эта пирамида удерживала равновесие на местных колдобинах, для Юли навсегда осталось загадкой.

Глава 6

Лыэнг Тьяу был дураком. Нет. Он не обижался. А что обижаться на правду? Таким уж он родился. Таким он был в детстве, таким остался, когда вырос. Ничего у него толком не получалось. Что ему ни поручи – получалась одно сплошное недоразумение. И это еще в лучшем случае.

Поручит ему отец свиней пасти – он их в болото загонит. Поручит мать развести огонь, а у Лыэнга уж и штаны горят. Пойдет рыбу ловить – в реку упадет и едва не утонет. Как при таком счастье он умудрился дожить до двадцати семи лет, оставалось только гадать.

И старик-отец – человек бедный, но не глупый, умирая, посоветовал ему отправиться в город, в городе легче найти себе занятие, если ты ничего толком не умеешь. И Лыэнг нашел. Он стал членом бандитской группировки. Звучало очень важно и красиво. Опять-таки уважение. Лыэнг очень собой гордился. Увы, недолго.

За те восемь лет, что он работал на могущественного Криель Тхатя, он так и не продвинулся по карьерной лестнице, оставаясь рядовым бойцом. Неудачи преследовали его. Какое бы дело ни поручили Лыэнгу, он вечно попадал в глупые истории. Если его посылали проучить мелкого лавочника, он делал это от души, но после выяснялось, что он перепутал торговца овощами с торговцем хозяйственной лавки. Если ему велели стоять на стреме, он стоял там так самоотверженно, что полицейская облава могла спокойно обойти Лыэнга метрах в пятидесяти, повязать его собратьев и доставить в полицейский участок, а он все еще продолжал бдительно прикрывать доверенный ему участок, не удосуживаясь взглянуть, что там за шум в пяти шагах за углом. Если Лыэнгу велели доставить к шефу какого-то человека, он доставлял его быстро и невзирая на обстоятельства. Так, однажды он ворвался в дом к государственному чиновнику, вытащил его из-за обеденного стола и затолкал орущего возмущенного служителя министерства в машину. Эта история дорого обошлась его боссу и еще дороже ему самому. Теперь Лыэнгу не доверяли ни одного самостоятельного дела, даже самого простого, и это притом, что он с детства обучался кунг-фу у старого китайца, жившего в их деревне, и слыл хорошим бойцом. Лыэнг окончил среднюю школу, всегда был очень серьезным, очень осторожным, в отличие от остальных членов банды, хотя слово «банда» очень ему не нравилось, и он предпочитал использовать слово «семья», на итальянский манер. Он сторонился азартных игр, не употреблял наркотиков, даже самых слабых, и был очень воздержан в еде и питье. Когда все их подразделение собиралось вместе в большом рыбном ангаре и остальные парни курили, пили пиво, играли в карты или делали ставки на тотализаторе, хвастались своими победами над женщинами, он лишь отмалчивался, наблюдая за их примитивным весельем. Парни часто подшучивали над Лыэнгом, говоря, что ему надо было идти в монахи, а не в бандиты, или стать бухгалтером в сиротском приюте. Но Лыэнг, лишь молча улыбавшийся на их шуточки, втайне мечтал сделать головокружительную карьеру, доказав всем, на что он способен. Лыэнг мечтал убрать в одиночку неугодного шефу главу враждебной группировки, или спасти Тхатя во время перестрелки, или предупредить о готовящемся покушении и с риском для жизни спасти шефу жизнь. Но никто не покушался на великого и ужасного Криель Тхатя. Никаких перестрелок никто не устраивал, босс властвовал мудро и безраздельно, имея высокопоставленных покровителей, связи в правительстве и даже водил дружбу с самим шефом полиции. И мечты Лыэнга оставались только мечтами.

Но вот вчера правая рука босса, хромой Нуон Сован по кличке «Мурена», он и внешне на нее смахивает, такой же скользкий и верткий и с такой же мертвой хваткой, Лыэнг его всегда побаивался, может, даже больше босса, вызвал его и толстого Сом Кдана к себе на квартиру. И, посмотрев на них так, что поджилки затряслись, дал задание. Они должны были немедленно найти и прикончить русского бизнесмена с женой, последний раз их видели вылезающими из мусорного фургона на углу Монеретс Май Дзе Дун. Лыэнг и Сом должны были найти их и тихо от них избавиться, так, чтобы парочка выглядела жертвой уличного нападения. Об этом задании не должна была знать ни одна живая душа. И оба они в случае неудачи поплатятся своими головами. Сован не шутил. Их обезглавленные тела в случае провала вполне могли всплыть в озере, а их головы будут глодать полосатые мурены, которых хромой Сован держит в огромном аквариуме у себя в кабинете.

Лыэнг сразу понял, что это его шанс, он мысли не допускал, что не справится с этим простым делом. И хотя про толстого Кдана говорили, что он глуповат, это было неважно, потому что Лыэнг сам возглавит охоту.

И вот сейчас он стоит посреди какой-то деревни, возле разбитой машины, которую дал им Сован, и звонит этому чудовищу, чтобы сообщить, что они упустили европейцев и теперь им не на чем продолжать погоню.

Лыэнг, высокий, поджарый, с резкими чертами лица и странным ускользающим взглядом черных колючих глаз, с трепетом ждал, когда же ему ответят, и при этом трусливо надеялся, что абонент окажется вне зоны действия сети.

Нуон Сован сидел у себя в конторе, обшарпанной комнате позади небольшого ресторанчика, расположенного в самом центре Пномпеня, на одной из тихих боковых улочек, куда почти не забредали туристы. Он нервничал, а это не часто с ним бывало. Сован начал скользкую опасную игру, в случае выигрыша сулившую ему власть, влияние и еще один приз, самый главный, о котором он пока старался не думать, стыдясь признаться себе, насколько важным было для него обладание… Но, нет, он оборвал себя, не позволив додумать до конца. Сован снова и снова размышлял, не ошибся ли он, послав с таким важным поручением этих идиотов. Вчера это решение казалось ему единственно возможным. Отсутствие этих двоих никого не обеспокоит, они совершенно очевидно не понадобятся Тхатю, а значит, вчерашнее недоразумение еще можно будет исправить.

Сован напрасно удивлялся изворотливости этого русского и его предприимчивости. Раз этот Ползунов смог нажить такой капитал, значит, голова у него худо-бедно работает. К тому же Россия, по слухам, тот еще рай.

Быстро он разобрался в ситуации и сделал ноги еще до прибытия полиции. По большому счету, сам Сован мог бы этим и не заниматься. Полиция с таким пустяковым делом наверняка и сама разберется. Но ему не хотелось тревожить Криеля. Стрельцов был его компаньоном. Вдруг его смерть насторожит Криеля, у него нюх, как у животного, а это в планы Сована совсем не входило. Так что придется помочь полиции найти убийцу. Если Ползунов будет в ближайшее время устранен или арестован, тогда все уладится. Оба варианта одинаково устраивали Сована.

В связи с этим Сована очень беспокоили два кретина, которых он послал на поиски не в меру верткого иностранца. Вчера ночью они позвонили ему и отчитались, что нашли человека, продавшего объекту машину, объект направился в сторону границы с Таиландом. Что ж, это было только на руку, вдали от столицы будет гораздо легче разобраться с проблемой и замести следы. Но ближе к утру они снова потеряли след, пока им не пришло в голову проверить второстепенную, идущую в объезд дорогу. Этот Ползунов снова удивил Сована, предприняв хитрый, нестандартный ход. И вот сейчас он сидел и ждал звонка от Лыэнга, он представлялся ему менее безнадежным, чем толстый туповатый Кдан, хотя оба они друг друга стоили. Сован тяжело вздохнул. На этой печальной ноте его размышления были прерваны телефонным звонком.

– Босс? – раздался дрожащий, не предвещающий ничего хорошего голос Лыэнга.

Смуглое, некрасивое лицо Сована передернулось от сдерживаемого гнева, полные губы скривились, придав ему сходство с уродливой маской.

– Мы упустили их. Они очень опасные, мы сами чуть не погибли, машина разбита, и теперь нам не на чем их преследовать. Они отправились в Кампонгтхом, туда идет одна дорога, и свернуть им некуда. – Лыэнг говорил торопливо, словно боясь, что босс схватит его за горло раньше, чем он закончит.

Кдан стоял тут же, он раздобыл где-то плошку риса с мясной подливой и сейчас поглощал его, не переставая испуганно таращиться на Лыэнга, который цеплялся за своего напарника взглядом, будто ища у него защиты и поддержки.

Совану и впрямь хотелось свернуть шеи этим недоумкам, но заменить их было некем, он не мог послать никого, чтобы это не стало известно Криель Тхатю. Нечеловеческим усилием воли Сован взял себя в руки и прошипел в трубку холодным, пронизывающим до костей голосом: «Завтра на рассвете я хочу иметь двух покойников. Или это будут они, или вы, выбирайте».

Лыэнг оторвал от уха трубку и вытер пот, струями стекавший со лба. Кдан даже перестал жевать, что говорило о крайней степени волнения.

– Если до завтра их не прикончим, он сам нас порешит, – безжизненным голосом поведал Лыэнг.

В эту минуту все честолюбивые устремления покинули несчастного неудачника, и он больше всего на свете захотел вернуться к прежнему скромному существованию, бегать у всех на побегушках, откладывать на старость скромные сбережения, навещать по воскресеньям маму и сестер, вести жизнь скучную, бесцветную, а главное – не попадать на глаза великим мира сего. Но делать было нечего, всемогущий Будда услышал горделивые мечтания никчемного честолюбца и наказал, исполнив его желания.

– Как же мы их найдем? – жалобно простонал толстощекий, похожий на испуганного хомячка Кдан.

– В дороге им некуда деться, но когда они доберутся до города… Надо срочно найти какой-то транспорт. Сколько у тебя с собой денег?

Кдан достал из кармана смятые купюры и, тщательно пересчитав, ответил: «Восемьдесят тысяч риелей и пять долларов».

– Негусто. У меня сто двадцать тысяч риелей и семь долларов. Придется выкручиваться, – усиленно хмурил высокий, бестолковый лоб Лыэнг.

– Я не хочу тратить свои деньги, – заартачился жадноватый, недалекий Кдан.

Но спустя час они уже катили по дороге в сторону Кампонгтхома, сидя на стареньком, помнящем еще французское владычество мопеде. Грязь весело разлеталась из-под колес. Мотор рокотал, как турбина авиалайнера. Из ржавой выхлопной трубы с громкими хлопками вырывались облака черного, вонючего дыма. Но это был единственный транспорт, который смогли добыть два романтика ножа и кастета, порядком облегчив свои карманы. Продать сильно пострадавший хозяйский «Опель» или обменять его они не решились, а только пристроили его на хранение хозяину разрушенной лавочки в качестве гарантии последующего возмещения нанесенных ими убытков.

Глава 7

Инспектор пномпеньской полиции Тьек Сом Аем сидел в своем маленьком душном кабинете и вытирал потный лоб большим синим платком. Когда его назначили начальником местного полицейского управления, он весь сиял от гордости, коллеги завидовали ему, да он и сам себе завидовал. Как же, на его территории проживают почти все видные, богатые и почетные граждане страны, включая премьер-министра. Какое доверие, какая ответственность, какая честь! Именно с этими чувствами он разбирал на протяжении последних семнадцати лет все поступающие к нему заявления и жалобы. В основном они сводились к мелким кражам, которые легко раскрывались, – нерадивый сторож прихватил на кухне серебряную вилку. И мелким дракам. Две горничных подрались из-за старого платья госпожи, не могли поделить, кому оно достанется. Садовник явился на работу подвыпившим и, поссорившись с дворецким, разбил последнему нос. Тихая спокойная жизнь, почет и уважение коллег и подчиненных усыпили, убаюкали некогда энергичного, проницательного, неутомимого инспектора Аема, и вот теперь, когда до пенсии ему оставалось два года, он сидит у себя в кабинете, весь мокрый от переживаний, от свалившейся на него ответственности, а самое главное, от намечающегося международного скандала.

Ну почему? За что? Он уже отвык, забыл, как это делать, да и подчиненные у него один другого краше. В самом прямом смысле слова. Красавчики с лощеными лицами, которых можно послать в приличный дом, вежливые, смазливые олухи, один из них дошел до того, что стал выщипывать брови, чтобы придать им красивую форму. Кретин, мечтает жениться на богатенькой девочке. Слоняется целыми днями по кварталу, патрулирует! И как, скажите на милость, он справится с этим делом, имея таких помощников?

Бедный старый инспектор открыл ящик такого же, как и он, старого потертого стола, который тоже давно уже мечтал о пенсии, и достал оттуда пакетик жареных кузнечиков, он каждый день покупал их по пути на службу, ему нравилось похрустеть ими, глядя на пышную зелень за окном. Инспектор не курил, очень мало пил и вообще не имел никаких вредных привычек, жареные кузнечики были его единственной слабостью, но его глупая, старая, хлопотливая жена совершенно не умела их готовить, они вечно выходили то слишком жирные, то слишком сухие.

Инспектор засунул в рот очередное насекомое и с тоской вспомнил вчерашний вечер. Его помощник, усатый рослый Лай Лам, вытащил его прямо из кровати. Он позвонил инспектору домой, когда старый служака уже видел первые сны, и истеричным визгливым голосом начал несвязно нести что-то про убийство в доме премьер-министра. Первая страшная мысль, пришедшая инспектору в голову, была та, что убили самого премьера. Но пока он дрожащими руками натягивал рубашку, спеша поскорее на место событий, старый Аем пришел к выводу, что случившееся не менее трагично и для него самого. Поскольку всем известно, какое это удовольствие – вмешиваться в дела властей предержащих.

Дальнейшее только подтвердило эти предчувствия. Допрос, который проводил инспектор в той самой курительной на вилле, откуда уже убрали покойного, был сплошным кошмаром. Министры, советники, банкиры, иностранные дипломаты, известные бизнесмены, их жены, сверкающие брильянтами, с брезгливо поджатыми губками, ожидали в зале своей очереди, пока они с Ламом вели допрос свидетелей. Да и какой это был допрос? Они оба беспрестанно вскакивали, кланялись, извинялись, задавали дрожащими голосами глупые одинаковые вопросы, промокали потные лбы, видя раздражение и нетерпеливое желание гостей поскорее покинуть неудавшийся банкет. Сам премьер-министр неоднократно заглядывал в курительную в крайне взвинченном состоянии и бросал на инспектора сердитые взгляды, как будто это он, Аем, убил этого проклятого русского. И что только принесло этого иностранца в нашу страну, сидел бы у себя дома, может, был бы жив, а так и ему конец, и инспектору одни неприятности.

Аем тяжело вздохнул и положил в рот последнего кузнечика. Когда великосветское общество разъехалось, они с Ламом вздохнули с облегчением и, прежде чем допрашивать обслуживающий персонал, невелики птицы, подождут, позволили себе выпить по чашечке чая с пирожными, которые им подали по указанию дворецкого. Просматривая только что составленные показания, инспектор заметил, что некоторые гости упоминали соотечественника покойного бизнесмена, с которым тот беседовал незадолго до смерти. Но сколько инспектор ни напрягался, ни просматривал список опрошенных трехсот пятидесяти гостей, никаких русских среди них не было.

Инспектор сделал заметку в блокноте и, промокнув губы салфеткой, велел запускать официантов, строго по одному. С этой публикой инспектор был строг и надменен. Глядя на входящих глазами инквизитора, отчего допрашиваемые начинали трепетать, чувствуя, что их вина уже наполовину доказана, он строго и с пристрастием допрашивал каждого, будучи уверенным в душе, что убийца наверняка будет обнаружен среди этой ненадежной мелкой шушеры. Ну в самом деле, не министра же сельского хозяйства подозревать и не английского атташе.

Но постепенно его надежды на такой удобный, устраивающий всех исход событий рухнули. Спустя час нарисовалась тревожная картина. Тот самый загадочный соотечественник не просто разговаривал с покойным, а явно ссорился с ним. Пятеро официантов, проходившие мимо курительной, отметили свойственную европейцам несдержанность агрессивных эмоций, некоторые из них, надо признать, ведут себя как сущие дикари. Эти двое чуть не подрались, а спустя несколько минут после того, как загадочный гость вернулся в зал, труп был обнаружен президентом Национального банка и его индийским коллегой, с которым они хотели уединиться, дабы обсудить некие важные вопросы, неподалеку находилась супруга известного члена парламента, она-то, собственно, и подняла крик.

Дальнейшие расспросы показали, что русский господин, с непроизносимым именем По-лз-уно-в, скрылся самым неприличным образом, через кухню, вместе с супругой, по пути подравшись с поварами из-за уничтоженного десерта. Скрылась подозрительная парочка на мусорном фургоне, еще до прибытия полиции.

Дело запахло международным скандалом.

Ободрившийся было инспектор снова приуныл. Предпринятые им немедленно шаги дали неутешительные результаты. Инспектор выяснил, в каком из отелей остановился сбежавший гость, выяснил, что ни он, ни супруга в отель не возвращались. Проявив невероятную расторопность, он послал в аэропорт ориентир на гражданина России и заодно справился, не вылетали ли за последние несколько часов какие-нибудь рейсы. Рейсы вылетали местные, и русских на них не было.

Значит, скорее всего, объект нашел укрытие на территории собственного посольства, и потребовать его выдачи инспектор сможет, лишь полностью доказав его вину. Потребовать выдачи! О великий Будда! Нет. Требовать, конечно, будут другие. Его дело собрать факты и доказательства. На этом инспектор Аем отпустил всех по домам, а сам с помощником отправился в участок приводить в порядок бумаги, писать отчеты и ждать звонков от начальства.

Глава 8

Старая пружина вонзилась в мясистый зад толстого Кдана, причиняя ощутимые неудобства. Он трясся по кочкам в сторону Кампонгтхома, проклиная хромого Сована, этого дурня Лыэнга, проклятых фарангу и даже, страшно сказать, самого Тхатя.

Кдан любил комфорт, сытную еду и не выносил, когда его напрягали. Он был толстым, злым и влюбленным. Это страстное чувство родилось в нем давно. Он уже сам не помнил когда. И год от года только крепло.

Кдан пылко, самозабвенно, беззаветно любил себя. И сейчас испытывал несказанные муки, чувствуя, как его нежное жирное тело подвергается глубокому непривычному стрессу. Кдан хотел домой, к маме.

Подпрыгивая на колдобинах, он чувствовал, как горькие мужские слезы катятся по его толстым, похожим на надувные матрасы щекам, он смахивал их огромными, по-детски пухлыми кулачками, недоумевая, за что мир стал так груб и несправедлив к нему. Кдан тосковал.

Все свои двадцать восемь лет он прожил с любящей хлопотливой матушкой. Отец его умер, когда Кдан был еще ребенком, и вся любовь, переполнявшая сердце этой маленькой, сухонькой женщины, обратилась на сына. У них был небольшой капитал, который достался ей от рано ушедших в мир иной родственников, позволявший им вести скромную, но достойную жизнь.

В детстве Сом был тщедушным, трусоватым, изнеженным мальчиком. Мальчишки и в школе и на улице не упускали случая поколотить или задеть его, и матушка неусыпно караулила свое сокровище, возмущаясь жестокосердием маленьких негодяев, мучающих ее цыпленочка. Сокровище тоже возмущалось, оно жевало сдобную лепешку и мечтало о мести.

Время шло, и мечты становились все реальнее. Кдан подрастал, сытая, спокойная жизнь благостно сказывалась на нем, он креп год от года, превращаясь в крупного, высокого здоровяка. Теперь уже он задирал своих бывших обидчиков. Он не знал никаких хитрых приемов, но масса давала ему в драке ощутимое преимущество. Со временем окружающие стали замечать в нем неприятную, а порой и пугающую черту. В отличие от своих сверстников, он не просто дрался, он получал наслаждение, причиняя другому боль, найдя у противника слабое место, он уже не давал тому вырваться, не брезгуя самыми грязными приемами. В такие минуты счастливая, благостная улыбка расцветала на его жирном, уродливом лице, делая похожим на демона обжорства.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
5 из 9