Мой французский вояж

Дети известие о моем столь длительном отъезде восприняли спокойно, и только подробности моего вояжа вызвали у них зависть. Вероника сразу начала фантазировать, какие бутики и клубы она могла бы посетить. Дениску больше привлекали море, горы и еда. Весь вечер они предавались мечтам. В конце концов, они дружно заявили, что готовы вылететь ко мне по первому зову. Так что, если соскучусь, останется только свистнуть.

Глава 7

Наконец настал день отъезда. Мы стояли в здании аэропорта и ждали приглашения на регистрацию. Мравинов в аэропорт не приехал. Мы попрощались с ним вчера. Осень решила подарить нам последний по-летнему теплый день. Женя заехал за мной около часа, и мы поехали в сторону Курорта. День был будний, на берегу залива между Репино и Зеленогорском было пустынно. Мы пообедали в новом симпатичном ресторанчике с модной нынче рыбной ловлей, системой небольших прудов перед рестораном. Мы выбрали столик с видом на залив и сидели, любуясь видом, белыми барашками на серых волнах, солнечными бликами, ныряющими в холодную воду чайками. Пили вино и болтали о всякой чепухе. Потом мы долго гуляли в дюнах, а когда немного продрогли, Женя вынул из машины плед, походную фляжку, и мы сидели среди песчаных холмов, согреваясь коньяком и поцелуями. Пахло соснами и осенью. На всем побережье, сколько хватало глаз, не было ни души. И мне хотелось сидеть так вечность в объятиях любимого мужчины под ласковыми лучами северного солнца.

Вспомнив вчерашний день, я загрустила.

Провожал меня только Денис. У Вероники был важный семинар. С мамой и папой я попрощалась дома. Ползунова провожала жена и то ли охранник, то ли шофер, он таскал наши чемоданы, бегал узнавать, где будет регистрация, в общем, был на побегушках. Ленусик в честь отъезда мужа решила блеснуть. На мадам было яркое пестрое платье с завышенной талией, грудь из декольте вывалилась. Черные лосины. Ярко-алые туфли на высоченной шпильке с бантом на щиколотке, большая алая сумка. Сверху на платье был надет маленький кожаный жакетик-болеро. Волосы как всегда распущены, на лбу очки от Версаче, все усыпанные стразами.

Но Василию Никаноровичу было, по-моему, глубоко наплевать, во что вырядилась его супруга. Пока она флегматично жевала жвачку, рефлекторно стреляя по сторонам глазами, он беспрерывно отдавал какие-то ЦУ по телефону. Орал на кого-то. Что-то шептал со злобным шипением прямо в мобильник. Ему постоянно звонили, и было непонятно, как у одного человека может быть такое количество разнообразных проблем и вопросов. И как у него голова не лопнет от обилия необходимых решений.

Я стояла и от нечего делать глазела по сторонам. С Дениской мы уже обо всем переговорили. Ползунов был все время занят. Шофера я не знала. А с Ленусиком нам говорить было не о чем. Интересно, а почему она с нами не едет? Такая поездка! Ницца, Канны, бутики, пляжи, дискотеки, ночные клубы. Да она должна была впереди нас бежать к трапу, расталкивая других пассажиров. А она остается. Причем сама. Любопытно. Ползунов сказал, что она вызвала родственников, жутко не терпится похвастаться новой квартирой. Допускаю. Но чтобы родственники были ей важнее Ниццы, сомневаюсь. Нет. Что-то здесь было не так. Может, она собирается наставить ветвистые рога обожаемому супругу? Причем с конкретным и, видимо, очень дорогим ей хахалем. Ведь какие жертвы! Это вам не просто адюльтер. За этими размышлениями я не услышала, как нас пригласили на регистрацию. С собой в самолет я брала небольшую сумку-баул. Косметичка, томик Донцовой, вдруг станет скучно в полете, путеводитель, документы, милый сердцу мобильник, вот, пожалуй, и весь скарб, тщательно осмотренный таможенниками. Ползунов, по-моему, так и не оторвался от телефона до самой посадки. Даже жене, кажется, рукой не махнул. Хотя с шофером вроде попрощался. Странная все-таки семейная жизнь у олигархов.

Перспектива совместного полета абсолютно не волновала ни меня, ни Василия Никаноровича, который оторвался от своего мобильника только во время посадки. Меня разместили у иллюминатора. Зная, что Жени не будет в аэропорту, в дорогу я оделась скорее комфортно, чем элегантно. Джинсы-стрейч – ноги у меня идеальные, могу себе позволить. Футболочка и серый пиджачок в мелкую клеточку с легкомысленным воротником. Туфли я все же обула на каблуке, как-никак летим во Францию. Переобувшись в салоне самолета в тапочки, я чувствовала себя, как дома в кресле.

Ползунов с выключенным телефоном первые десять минут чувствовал себя потерянным, ерзал, не зная чем себя занять. Занять меня ему в голову, естественно, не приходило. Но через десять минут нас накрыл звук горного камнепада, заглушивший рокот работающего мотора. Василий Никанорович спал. Храп российского коммерсанта вызвал переполох среди иностранных пассажиров.

Лететь предстояло три с половиной часа. Первый час я любовалась видами за бортом, пролистала путеводитель по Франции; в Ницце надо обязательно выкроить хотя бы один день, чтобы сходить в музей изобразительных искусств. Обожаю импрессионистов! И музей Матисса. В конце концов, хоть один выходной в неделю мне полагается? Через час стало скучновато. Василий Никанорович продолжал мерно храпеть, но я уже привыкла к нему, как и к гулу самолета. Почитать, что ли, Донцову? И когда я уже была готова погрузиться в забавные приключения ее героев, очнулся господин Ползунов. Некоторое время он бессмысленно моргал глазами, видимо, пытался понять, где находится. Судя по выражению лица, понял. И перешел к решению другого вопроса – зачем он здесь? Повернул голову налево, направо, увидел меня, узнал и наконец вспомнил все.

Покряхтел минут пять и, расправив затекшие конечности, крепко задумался над вечным вопросом – что делать? Потом азартно потер руки, хитро подмигнул мне, от чего я чуть не упала с кресла, и предложил… вы думаете, тяпнуть по рюмочке? Ничего подобного! Сыграть в морской бой! Самолет шел на посадку, мы разыгрывали пятую партию. Счет был два: два. Ползунов играл азартно, как ребенок, чем заразил и меня. Кормежку в самолете мы пропустили, посадку тоже. К действительности нас вернула стюардесса. Салон мы покидали последними.

Глава 8

Мы приземлились в аэропорту Шарля де Голля в Париже. Прямых рейсов на Лазурный Берег из Питера Air-France не делал. Здесь нам предстояло около часа ждать пересадки на внутренний рейс до Ниццы.

Василий Никанорович понесся искать ресторан поприличнее. Голод дал о себе знать, как только мы спустились с трапа. Аэропорт был огромный, и я жутко боялась, что мы тут заблудимся и пропустим свой рейс. Но Ползунов был заядлым путешественником и при полном незнании иностранных языков чувствовал себя как рыбак в воде. Он выбрал явно лучший ресторан, это следовало из цен, их в меню не было. Поскольку меня угощали, я решила ни в чем себе не отказывать. Салат, горячее, десерт, вино, кофе. Думаю, для олигарха счет за мой обед не станет причиной инсульта. Еда была по-французски изысканной. Жаль, что понять, что я ем, я не могла. Салат, кажется, был из морепродуктов. Мясо, если я правильно поняла, было телятиной. На десерт я взяла что-то из мороженого с ягодной подливой. Вино – Бордо, какое – понятия не имею, поскольку ничегошеньки в них не понимаю. Но обед удался на славу.

Наевшись, сытые и довольные, мы выходили из ресторана. Василий Никанорович щурился, как довольный кот. Еще бы! Ему удалось слопать чуть ли не вчетверо больше моего. Остается только догадываться, как это все в него влезло!

Не спеша спускаясь по лестнице, Ползунов машинально взглянул на часы. Издал пугающий звериный рык, схватил меня за руку, и мы понеслись. Он летел вперед, грузно топая огромными слоновьими ногами, вытянув голову и энергично работая левой рукой, в правой болталась я. Ну, чисто бешеный носорог в джунглях! Пассажиры с багажом и детьми разлетались в стороны. Моя рука была мертво схвачена его каменной дланью. Сама я болталась позади него, как воздушный змей на ниточке. Оглянувшись назад, я увидела солидную просеку, образовавшуюся за нами в наполненном людьми зале аэропорта. В рекордно короткое время мы домчались до стойки регистрации, покрыв на бешеной скорости расстояние не меньше километра. Как он при этом сумел найти нужную стойку, остается непонятным. Отдышавшись и оценив по достоинству наш забег, я новыми глазами посмотрела на спутника. Ай да толстячок! Какая форма, да еще и после плотного обеда! Даже Женечка вряд ли показал бы лучший результат, да еще и с грузом (я имею в виду себя) за плечами.

Плюхнувшись на свое место в самолете, я, наконец, смогла оценить потери, понесенные мной в результате нашего экзерсиса. Пара болезненных ушибов на правом бедре – влетела в груду чьих-то чемоданов, ноющие ноги – побегайте-ка на высоких каблуках! Но самое жуткое – наливающаяся баклажанной синевой рука. Она уже прилично распухла. Батюшки! Что же делать? Как я покажусь на Лазурном Берегу с такой красотой? Там жара, все ходят в майках, а мне, что, прикажете блузку с рукавом до середины кисти носить? В это время мимо нас с дежурной улыбкой проходила стюардесса. Увидев мою руку, она испуганно вскрикнула. Посмотрела на меня, на пофигистично глядящего вдаль Ползунова и, круто повернувшись, куда-то убежала. Вернулась она со льдом. Через двадцать минут отек спал, синева немного ушла, но зрелище было по-прежнему не радующее глаз. Что же делать? Ни один тональный крем эту красоту не скроет. И тут мой взгляд наткнулся на пассажирку в кресле напротив. Ее руку украшал пузатый стильный браслет шириной точно с мой синяк. Чудненько, как только прилетим, куплю себе такой же.

Снова подошла сердобольная стюардесса. Вынув мою онемевшую от холода руку из лоханки со льдом, аккуратно ее забинтовала. Выглядело вполне эстетично. Особенно когда я прикрыла повязку рукавом жакета. Поблагодарив отзывчивую девушку по-французски, с помощью единственного известного мне слова «мерси», я зло посмотрела на соседа. Колода бесчувственная! Хоть бы из вежливости поинтересовался, как я. У меня, можно сказать, производственная травма! Пострадала в рабочее время и по его вине.

– Ну, что? Все, что ли, вылечили? – отреагировал на мой пристальный взгляд Ползунов. Носорог бесчувственный! Так тебя теперь и буду звать, за глаза, конечно. Комиссионные я хотела получить любой ценой.

– Благодарю вас, Василий Никанорович, уже лучше.

– М-м. – И повернулся ко мне могучим затылком.

Поскучав пару минут, я решила прогуляться до туалета, проверить, не пострадала ли моя прическа во время забега. Вставая, я специально наступила на ногу носорогу своим остреньким каблучком. Понять, почувствовал он что-нибудь или нет, мне не удалось. Надо было подпрыгнуть, досадливо думала я, направляясь к туалету.

Вернулась я чуть не плача. Оказывается, во время нашего кросса я потеряла свои новенькие солнечные очки от Beblos. Когда мы сидели в ресторане, я точно помню, они были у меня на лбу. Во время бега меня так мотало из стороны в сторону, что они просто слетели.

Требовалось с кем-то поделиться обрушившимся на меня горем. Поэтому, плюхнувшись на место, я сразу начала изливать душу Василию Никаноровичу, о прежних обидах я уже забыла. Ползунов слушал меня молча.

– Представляете, только позавчера купила, они мне так шли, знаете, немножко изогнутая дужка, вот тут камешки, маленький, еще меньше и совсем крошечный…

Договорить я не смогла. В.Н. молча открыл кошелек, достал пятьсот евро и сунул мне в руку.

– Что это?

– Бери и не ной.

– Ну, знаете ли! Вы за кого меня принимаете?!

– За бабу.

– Заберите ваши деньги, – отчеканила я. – Кстати, сколько я вам должна за обед?

Ползунов странно посмотрел на меня и молча отвернулся.

Носорог! Толстокожий, тупой, самодовольный носорог! Больше мы с ним не разговаривали до самого приземления. При заходе на посадку мне удалось краешком глаза увидеть бухту Ангелов и Английский бульвар, на этот раз я сидела у прохода.

Глава 9

В аэропорту нас встречал представитель гостиницы на лимузине. О ля-ля! Первый раз в жизни прокачусь в этой роскоши. Когда я выходила замуж, верхом шика считалась черная «Волга» с кольцами на крыше и куклой на капоте. Других поводов покататься на такой машине у меня пока не было.

Что и говорить, приятно быть миллионером. Молочно-белая кожа сидений, отделка дверей из натурального дерева, бар, телевизор. Но что такое машина по сравнению с видом за окном! Я в Ницце!

В детстве я читала российских классиков, описывающих зарубежные вояжи пресыщенного дворянства. Во взрослой жизни часто видела по телевизору сюжеты светской хроники, в основном зарубежной, потому что российская элита вести элегантную светскую жизнь еще не научилась, в их исполнении это больше смахивает на свинство. И Ницца представлялась мне недоступным раем для миллионеров. Мы, простые граждане, все больше ездили по Турциям и Кипрам.

Прокручивая в голове эти мысли, я жадно глазела по сторонам. Толпа на набережной выглядела обыкновенно, не элитнее, чем в любом другом европейском городе. А вот количество и размеры яхт, действительно, поражали. Носорог, как сел в машину, так и рычал что-то беспрерывно в мобильник. Звонки следовали один за другим. Так что я была полностью предоставлена самой себе. Пока я впитывала в себя все увиденное, мы подъехали к отелю. Водитель открыл для нас двери машины, мы вышли, поднялись на пару ступеней и сразу оказались в прохладном роскошном холле отеля. Мрамор, мягкие диваны, фикусы в кадках. Мимо снует состоятельная публика. Это всегда как-то чувствуешь, даже если эти люди в шортах, майках и пляжных шлепанцах.

Ползунов не отрывался от телефона, а я робко жалась у него за спиной. Как здорово, что она такая широкая, если повезет, то меня вообще не заметят. Не повезло.

Носорог пошарил за спиной своей огромной лапой и вытолкнул меня к стойке регистрации, молча ткнув пальцем в какую-то карточку. Я стояла и тупо моргала глазами. Портье мило улыбался и чего-то ждал. Ползунов трендел по телефону. Прошло две минуты, три. Портье что-то ласково сказал по-французски, я пожала плечами, по-английски – та же реакция, по-немецки. Я начала ощущать себя умственно отсталой. Комплекс неполноценности развивался во мне пугающими темпами. Тут мой невоспитанный работодатель оторвался, наконец, от телефона. Он резко развернулся к стойке, не заметил моей изящно отставленной в сторону ножки, споткнулся, чтобы удержать равновесие, взмахнул руками. Правой ручищей он врезал в глаз любезно улыбающемуся портье, отчего улыбка сразу сползла с его лица. Второй чуть не треснул мне по челюсти, вовремя заметив угрозу, я отклонилась назад и потеряла равновесие. Чтобы не шлепнуться, я схватилась за пиджак Ползунова. Ползунов, который, в свою очередь, еще не обрел твердой позиции, начал хвататься за что попало. Попало декольте пожилой леди, как на грех подошедшей к стойке. Леди, не ожидавшая нападения, завизжала от страха, взмахнула рукой и врезала портье по второму глазу отделанным металлическим кантом ридикюлем. От падения это ее не спасло.

Посреди элегантного вестибюля распластался на спине Василий Никанорович, сверху сидела полуголая леди, остаток ее платья крепко сжимал в руке рухнувший титан отечественного бизнеса. Над ним нависал портье с наливающимися синевой подбитыми глазами.

– Добро пожаловать в отель Negresco, – сказал нам по-английски подошедший управляющий.

Я высунулась из-за колонны, куда быстро шмыгнула, увидев выражение лица лежащего Ползунова. В любой ситуации можно при желании найти хорошую сторону. Благодаря этому маленькому происшествию, я несколько реабилитировалась в собственных глазах. Что я, вот Ползунов надолго запомнится в этом отеле! Прибытие в шикарное пристанище миллионеров мы явно отметили с размахом.

Когда мы поднимались в лифте на свой этаж, я всерьез начала опасаться за свою жизнь. После появления управляющего прибежали служащие отеля, сняли визжащую даму с Василия Никаноровича, поставили на ноги пышущего гневом и без конца рыщущего по сторонам глазами Ползунова. Я предусмотрительно снова нырнула за колонну. Даму увлекли в ближайшее служебное помещение. Нам выдали ключи, и один из мальчиков в униформе стремительно повел нас к лифтам. Процедура регистрации была отложена по причине нездорового скопления любопытствующих постояльцев.

На лице Ползунова застыло выражение холодной ярости. Он кровожадно хрустел суставами пальцев на руках, а может, и на ногах, кто его знает. Я вдруг почувствовала, какая у меня хрупкая и нежная шея. Нервно сглотнув, я поближе придвинулась к двери.

Как только лифт остановился, я стала суетливо протискиваться в едва наметившуюся щель открывавшихся дверей и рванула по коридору. Как выяснилось, в прямо противоположную нашим номерам сторону.

– Мадам! – окликнул меня недоумевающий коридорный. Опомнившись, я попыталась вернуть себе чувство собственного достоинства и не спеша засеменила обратно.

Слава господу! Мой номер оказался первым по коридору. Торопливо скользнув внутрь, я сразу повернула ключ в замке и обессиленно привалилась к двери. Ежедневные телевизионные репортажи приучили к мысли, что любой российский бизнесмен, обладающий мало-мальски приличным состоянием, имеет на совести несколько трупов. Одним больше, одним меньше. Прихлопнет меня, как муху, и пойдет спокойно ужинать.

Немного успокоившись, я решила принять душ. Только я слегка расслабилась, в дверь постучали. Я тут же вскочила, как гончая при виде добычи. Оказалось, горничная пришла разобрать багаж. Объяснить, что делать этого не надо, я ей не смогла. В результате все было аккуратненько разложено по полочкам, а я обеднела на 10 евро чаевых. Сколько их принято давать, я не знала, и очень надеялась, что не промахнулась.

Когда горничная, наконец, ушла, я отправилась принимать душ. В ванной было все: пушистые полотенца, розовый махровый халатик, тапочки, щетки, шампуни, гели, кремы, кондиционеры, фен – в общем куча всякой всячины. Смыв с себя дорожную пыль, завернув волосы в полотенце, накинув на себя халатик, я выплыла из ванной и задохнулась от истеричного крика. В кресле сидел Ползунов! Идиотка! Забыла закрыть дверь за горничной!