Химия чувств

– Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте.

Гоготнула в голос и снова постучала, дверь с шумом отворилась, зеленый, качающийся из стороны в сторону кадр уныло протянул:

– А, это ты.

Помочь ему шла, а теперь в туалете утопить хочу! Что значит, а, это ты? Он ждал еще кого-то с моей самаритянской душой, спешащего на помощь самодовольному гаду? Недовольно фыркнула и засунула в руку пачку активированного угля со словами:

– Не подавитесь!

В этот момент в коридоре раздался писклявый крик деканши, очевидно, она вызвала мчс для спасения своего любимчика, потому что организовывала целую группу поддержки и спасения:

– Сюда, сюда! Скорее! Он же может умереть от обезвоживания!

Невольно хихикая, стою и смотрю на обезвоженное растение – кактус, готового вырвать только от одного голоса кракена. Дмитриевич зачем-то затаскивает меня в кабинку туалета и запирает дверь изнутри. Стоим мы прижатые друг к другу, он морщится от позывов тошноты, а я обалдеваю очередной наглостью хлыща.

– Таблетки съешьте, – шепотом приказываю Дмитриевичу, тот затыкает мне рот своей вонючей ладонью, потом спрашивает:

– Сколько?

Я пытаюсь промычать: «Что сколько?», но получается слабое подобие, набор звуков. Зная кракена, жертву свою она не оставит, выломает дверь, а тут мы уединились…. «Здрасте, Ларисочка!» – первое что приходит мне на ум, если придется выпутываться из неловкой ситуации. Тогда придется экстренно выходить замуж, потому что кракен сожрет меня в пятнистом пальто и не подавится. Дмитриевич одной рукой и зубами разрывает обертку и всю пачку проглатывает разом, не подавился ведь гад. Я стою с закрытым ртом его ладонью, впритык к вздымающейся груди мужчины. Операция по спасению нового кадра началась, раздалось в моей голове, стоило услышать писклявое:

– Дмитрий Игоревич! Выходите, я вызвала врачей!

– Лариса Андреевна, со мной все хорошо, не переживайте! Я сейчас выйду и вы убедитесь в этом, – говорил хлыщ, словно полицейский в фильмах про заложников. Так отчетливо и прорисовывается в моем мозгу картинка, как кракен захватила мужской туалет и требует от Димыча самолет и билет на какой-то курорт, а он разъясняет ей, что с ним все в порядке. Наивный! Хлыщ показывает мне жестами, что сейчас выйдет к собравшемся товарищам, а я должна стоять тут и ждать. Я киваю, только бы избавиться от этой противной ладони и его присутствия в столь неприятном месте. Он осторожно отнимает от моего лица руку, словно сапер, обезвреживающий мину, убедившись, что не стану орать, осторожно открывает дверь и выходит с поднятыми руками к собравшимся зрителям. Врачи сразу же укладывают насильно его на носилки, слышу по писклявым комментариям деканши:

– Осторожно! Не заденьте его голову обо что-нибудь!

И в этот самый момент в дверь что-то с силой ударяет и она по великой случайности заклинивает, а я остаюсь запертой в проклятом мужском туалете. Надеюсь, это была его голова! Вот так помогла по доброте душевной на свою голову.

4

Испробовав дверь на свое плечо, как обычно это делают во все тех же фильмах про полицейских, простые убеждения двери открыться и даже ключи от своей квартиры, потеряла всякую надежду на спасение из западни. Вот чертов Дмитриевич, чтоб ему на больничной койке икалось и голова отвалилась! Зареклась миллион раз больше никогда не помогать новому кадру, пусть хоть десять раз траванется мамантовыми конфетами! В следующий раз будет думать с кем гонять чаи, а с кем не стоит. Слышу, как кто-то заходит в соседнюю кабинку, расстёгивает ширинку.

– Многоуважаемый! – пискляво бормочу я около стеночки, царапая потрескавшуюся краску, – Отпусти меня на волю! Пожалуйста.

– Конечно, – радостно говорит мужик за стенкой и бесстыдно через стенку от девушки справляет свою нужду, а потом спрашивает, – Довольна?

– Если я выберусь отсюда, то такое довольна тебе покажу, извращенец! – разъяренно кричу я, а потом слышу, как последняя надежда на спасение хлопнула дверью.

Неужели по объявлению набирают мужиков в наш универ?! Вскарабкалась на каблуках на фарфорового приятеля, извиняясь у него предварительно за столь неуважительное к нему отношение, на руках пытаюсь вскарабкаться по стенке, но физкультура и я два разных понятия, поэтому только с двадцатого раза получается поднять свое тело на руках и взгромоздить на стену. В этот момент в кабинку входит преподаватель по психологии с соседней кафедры и смотрит на висящую меня на тонкой перегородке между двух туалетов с обалдевающими глазами.

– Помоги уже, что пялишься, в первый раз что ли женщину в мужском толчке увидел? – зло цежу я, ощущая, что еще мгновение и полечу вниз.

К счастью мужчина не растерялся и аккуратно подхватил меня за все выделяющиеся места, облапав их как следует, потом поставил на пол и самодовольно проговорил:

– Стесняюсь спросить, как вы сюда попали.

– Вот и стесняйся дальше, – гневно бросила я и с гордо поднятой головой продефилировала к входной двери, уже около нее сказала, – Спасибо за помощь.

В минуты опасности и вот такой задницы во мне просыпается маленькая злая ведьма ну или старая вредная бабка, готовая отмутызить окружающих костылем. В коридоре пришла в себя, хотя и провоняла неприятными запахами мужского туалета. Проклиная в очередной раз Димыча, взяла в гардеробе пальто и отправилась домой, обещая завтра отомстить за все произошедшее, если его выпустят из больнички, конечно.

Дома раз десять отмывалась от событий сегодняшнего дня, вещи перестирывала многократно, потом отдала пальто в химчистку и принялась выбирать по каталогу свадебный торт. Мама прислала сотню сообщений во всех из доступных ей социальных сетях, чтоб я торопилась с выбором, иначе на свадебном торте нарисуют задницу верблюда. Достопочтенные гости со стороны жениха могут не понять юмора тещи, поэтому отправила ей фотографии тортов с красными розами и белоснежных, под стать празднику. Отправила жениху несколько ласковых сообщений, чтоб не расслаблялся и со спокойной совестью легла спать.

Проснулась в холодном поту. Снился мне самый отвратительный за всю мою жизнь кошмар. Свадьба. Ресторан. Сижу за обеденным столом, принимаю поздравления, выкатывают свадебный торт с изображением реально пятой точки верблюда, мама наигранно смеется истерическим граничащим с сумасшествием смехом, как это обычно бывает в фильмах ужасов, в руке у нее по классике жанра острый тесак. Я оглядываюсь на жениха, а там сидит с довольной ухмылочкой Димыч и говорит:

– Дорогая, угощайся тортиком!

А потом в довершение всего делает губки бантиком и тянется ко мне за поцелуем. АААААА!!!!!! До сих пор мурашки ужаса скачут, как блохи по шерсти собаки, по моей коже. Бегу в ванную умываюсь и щипаю себя все время на ходу. Это всего лишь сон, страшный, отвратительный сон, который больше мне никогда не приснится. Не приснится, повторяю себе, настраиваясь на позитивные мысли, чтоб не вспоминать эти отвратительные губы и ухмылку. Бр, как забыть если сегодня воочию встречусь с этим кошмаром! Звоню среди ночи жениху, который сладко спал до раздирающей тишину трели мобильника с моей аватаркой на экране, он недовольно мямлит:

– Аллё, аллоу, говорите, вас не слышно.

– Телефон переверни, – сухо кидаю я, повторяя в сотый раз алло.

– Солнышко! – радостно сияет Гришенька, – Ты чего в такую рань? Что-то случилось?

– Да, представляешь, мне приснился кошмар, – начинаю распинаться я минут на десять о своем горе и слышу смачный храп в трубку. Гришенька уснул под лучами солнышка. Досчитала до десяти, чтоб успокоить расшалившиеся нервы с приходом новых кадров в универ, пожелала сладких снов Гришеньке и сбросила звонок.

С четырех утра проводила терапию своих мыслей, проклинала Дмитриевича, когда пинала яростно подушку или прыгала со всей дури по кровати, представляя его обездвиженный труп на больничной койке. Выжатая как лимон, но умиротворенная, подобно коту налакавшемуся валерьянки, отправилась на любимую работушку.

5

Радовалась солнышку и чудесным лужицам под ногами ровно до того момента, пока какой-то козел на огромной черной машине не окатил меня с головы до ног грязной водой из вечного болота около универа. Стекая в прямом смысле на асфальт, стою и хватаю яростно воздух ртом, пытаясь выследить глазами, кто посмел с такой скоростью зарулить на парковку университета. И что вы думаете? С самодовольной улыбкой из машины выходит новый кадр кафедры и направляется к парадному входу. Мало же ему приложились по голове вчера! Пальто в химчистке, теперь еще и моему белоснежному пуховику уготована такая же участь. Гневно залетаю в универ, показываю пропуск и направляюсь в женский туалет, со вчерашнего дня стала обходить мужские стороной. Отчистила куртку, повесила в раздевалке над батареей, которая еле-еле работала, отправилась на кафедру с мокрыми волосами и все больше ненавидящая Дмитриевича. Стоило подняться на этаж кафедры, слышу писклявое назидание кракена:

– Димочка, я так переживала за вас! Так переживала! Вы когда вчера вышли из туалета, у вас такая сильная черная пена пошла изо рта! Господи, куда же смотрят студенты, покупая эти проклятые конфеты!

Невольно хихикнула, представив бородатое чудовище с черной пеной во рту от проглоченного активированного угля. Настроение немного улучшилось, значит, вчера не одна я пострадала. Так вам и надо Дмитриевич! Проигнорировав тошнотворную сцену с кракеном и новым коллегой, прошла в аудиторию, где уже собирались студенты третьего курса. Так как они были не специализированы на моем предмете и откровенно говоря профанами в практической части, я старалась не давать им лабораторных работ, а только лекции. Однажды их группа мне чуть кабинет не спалила из-за неверного использования аппаратуры, а так как универ беден на элементарные приборы, решила подстраховаться вот таким образом. Звенит звонок, проверяю посещаемость и уже открываю рот, чтоб озвучить тему лекции, как входит излучающий самодовольство новый кадр.

– Добрый день, уважаемые студенты. Сегодня эту пару у вас буду заменять я. Меня зовут Дмитрий Игоревич Васнецов, – сообщает, улыбаясь гад.

Мой невозмутимый взгляд проходит мимо жертвы. Ну заменяешь, так заменяй, подумала я и молча встала из-за преподавательского стола и направилась на галерку. Уже готовясь уснуть на руках под монотонное брюзжание плановой лекции, слышу вопрос подготовившегося основательно преподавателя:

– Что у вас сегодня по плану?

– Лабораторная! – выдает радостная студентка блондинка Наташка. Улыбка напрашивается само собой, но я терпеливо давлю все порывы к триумфу. Сегодня непременно что-то взлетит на воздух. Вот бы это была самодовольная задница нового кадра!

– По какой теме, Марина, как вас там? – это он ко мне так обращается? Я не ослышалась?

– Игоревна, – сквозь зубы говорю я, потом продолжаю более спокойным голосом, – Исследование природных вод на содержание азотсодержащих групп.

– Отлично, разбиваемся на группы, – говорит радостно Димыч.

Ребята начинают метаться по аудитории, а у меня уже и пропало желание спать. Стало интересно, чем все закончится? Дмитриевич их разбивает на четыре группы, по четыре человека, просит найти в интернете методики и набрать воды из-под крана. Вот тут и начали события развиваться по знакомому сценарию. Наташа откровенно домогается нового препода, постоянно задавая глупые вопросы. Другие ребята судорожно пытаются разобраться в огромном количестве незнакомых слов, но делают умные лица и что-то смешивают. Когда дело подходит к работе с реактивом Грисса, необходимым для определения нитритов, студенты откупоривают бутыль и начинают кричать что кто-то сдох в этой самой бутылке лет так сто назад. Зловонный аромат распространяется по всей аудитории. Дмитриевич отрывается от игры в мобильнике и подлетает к студентам, открывшим ящик Пандоры. Один из них, перепугавшись за свой зачет по предмету выливает содержимое бутыля в горшок с любимыми кракенскими геранями. Зловонный аромат распространяется по всей аудитории со скоростью света, Дмитриевич не отойдя до конца от вчерашних мамонтовых конфет начинает изгибаться в рвотных позывах. Уносится в лаборантскую приводить себя в порядок. Я требую включить ребят вытяжку и открыть окна. Слава богу это они умеют делать. Новый кадр возвращается через несколько минут в аудиторию с сине-зеленым лицом и зло смеряет меня взглядом, будто я виновата в его расхлябанности.

В итоге все приходит к тому, что у одной группы из плоскодонной колбы вылезает черный пористый гомункул, у другой начинается экспериментальная часть со стареньким фотоколиметром, жившим до сегодняшнего дня преспокойно в этой аудитории. Наташа наливает воду с реактивами прямо в подключенный к питанию прибор, когда появляется дым и характерное шипение в очередной раз обращается к преподавателю, чтоб тот помог. Кадр нехотя отрывается от своего мобильника, в очередной раз играл в какую-то увлекательную игру и направляется к с его слов «изначально неисправному прибору». Тем не менее зачем-то берет в ящиках стола длинную отвертку с железной ручкой и начинает ковырять, подключенный к питанию, прибор. Фотоколиметр в последний раз издает шипящие, трескучие звуки и шандарахает током Димыча, вырубая к чертовой матери свет во всем универе. Вся группа подозрительно затихает, я начинаю громко смеяться, а новый кадр не подает признаков жизни.

6

Когда раздается визг Наташки и кто-то из студентов включает похоронный марш на мобильнике, встаю со своего места и направляюсь к лежащему звездочкой Дмитриевичу, пинаю его ногой, но он не двигается. Словно почувствовав опасность новому кадру в аудиторию влетает Лариса Андреевна и начинает верещать сиреной: