Ключи

Антон вернулся с таиландского пляжа в свой номер четырехзвездного отеля, и уже собрался было сладко вздремнуть на диване, когда в дверь постучали. Удивившись, кто бы это мог быть, Антон открыл. В комнату вошли четверо полицейских, пятый остался за дверью.

– Вы арестованы! Вот ордер! Следуйте за нами! Все личные вещи оставьте здесь. После обыска вернём.

Неделю спустя самолёт американских ВВС приземлился на бетонную полосу аэродрома с какими-то мелкими служебными строениями вместо здания аэропорта как такового. Сопровождаемый целой группой работников американских спецслужб, Антон спустился с трапа. После долгих депрессивных дней в душной одиночной камере предварительного заключения, это было для него хоть каким-то разнообразием. Антон огляделся по сторонам, пытаясь догадаться, где же он оказался. Это не могло быть Таиландом, так как они летели слишком долго. Это не могло быть Прибалтикой или Польшей, так как росли пальмы. И это не было похоже на США. Пройдя метров триста среди кустарников по вымощенной плитками тропинке, они вошли в двухэтажное здание из красного кирпича. На его портале колыхался всё-таки флаг США! Охрана без знаков отличия в серой униформе почтительно расступилась на крыльце. Внутри его уже ждали.

– Добро пожаловать в Гуантанамо! – некто в чёрной униформе, предположительно офицер ЦРУ, дружелюбно протянул Антону руку.

– Я требую предъявить мне официальное обвинение и предоставить адвоката, – проигнорировал протянутую руку Антон.

– Вы обвиняетесь в пособничестве терроризму, а адвокаты в военном суде, извините, не предусмотрены.

– Тогда я требую предоставить мне возможность связаться с посольством России и обосновать обвинение фактами.

– Требовать вы будете у своей русской любовницы, если вернётесь. В Гуантанамо нет посольства России. А факты вам будут предъявлены позже.

– Вы нарушаете сразу несколько международных конвенций!

– Сбавьте тон – никто не знает о вашем нахождении здесь. Пока вы просто без вести пропали. Вас вообще нет. Может скрылись. Может утонули. А может погибли в пьяной русской драке. И появитесь ли вы вообще – зависит от вашего здесь поведения. Я ясно выразился?

– Что вам нужно?

– Всего лишь сотрудничество. Уведите заключенного!

Камера была чистой и аскетичной. Без окон. Внутри только кровать, тумбочка и полотенце. Пока его держали в Таиланде и транспортировали, Антон держался стойко. Теперь же депрессия накрыла его. Он осознал, что находится полностью во власти этих военных тюремщиков. Что ни Россия, ни весь остальной мир, включая рядовых американцев, не знают, что он схвачен. Что на кону может стоять даже сама его жизнь – тюрьма-то секретная. Антон прилёг и стал размышлять. Пособничество терроризму – это меньше, чем сам терроризм. Прилепить столь нелепое обвинение программисту компании, не числящейся в санкционных списках, в нормальном суде не реально. Однако, в Гуантанамо – возможно. Скорее всего, ему грозит тюремное заключение на чужбине. Может быть и пожизненное, как у Виктора Бута. Сон приходить не хотел. Антон закрыл глаза и принялся медитировать.

Нимфа в белом воздушном платье танцует на краю утёса. Антон никогда раньше не видел таких сказочных женщин. Он зовёт её и, о чудо, она повинуется и начинает спускаться к нему! Антон не верит своим глазам. Она приближается к нему, она подходит к нему, она улыбается ему, обнажая свои белоснежные зубы с голубоватым оттенком. Её руки обвивают его тело, он замечает родинку у неё перед мочкой правого уха. Нимфа зачем-то покачивает его из стороны в сторону.., затем, вдруг, она начинает его трясти… Сильнее… Ещё сильнее… С неженской силой!… Со звериной силой!!! Антон в ужасе проснулся – над ним склонённый смотритель:

– На допрос!

Через лабиринт коридоров Антона привели в ярко освещённую комнату с серыми стенами без окон. Дознаватель средних лет уже поджидал его. Слева от стола стоял мощный мордоворот в чёрной униформе без опознавательных знаков, которым можно было бы пугать детей. Он предложил стул. Антон сел.

– Вы программист из русской компании "Бесследный Герой", не так ли? – спросил дознаватель.

– Допустим.

– Вы осознаёте, что криптографические фирмы, подобные вашей, наносят вред обществу? – начал издалека дознаватель.

– Странно слышать это от представителя страны, которая с момента своего рождения декларировала тайну частной жизни как одно из неприкосновенных прав человека.

– Нам до лампочки чьи-то личные тайны. Нас интересуют лишь только коммуникации террористов и государственных преступников.

– И, чтобы выудить их, вы прослушиваете всю планету…

– Вы серьёзно верите всему, что наболтал Сноуден? У нас и намерений то таких никогда не было!

– Намерений? В тысяча девятьсот семьдесят шестом году по настоянию Агентства Национальной Безопасности длина ключа государственного стандарта шифрования США была намеренно снижена со ста двенадцати до пятидесяти шести разрядов, что породило уязвимости, через которые спецслужбы вскрывали любую переписку. Чуть позже АНБ с той же целью убедило компанию ИБМ снизить стойкость шифра в своих устройствах. В восьмидесятых годах АНБ препятствовало распространению стойкого алгоритма шифрования Ривеста, Шамира и Адлемана. Тогда же руководству Национального Научного Фонда США вменили в обязанность направлять все работы по криптографии на согласование в спецслужбы. В девяносто первом году по законопроекту двести шестьдесят шесть всех производителей коммуникационного оборудования пытались обязать оставлять "черные ходы" в их устройствах, которые бы позволили правительству читать переписку в нешифрованном виде. В девяносто третьем году был выдвинут проект Клиппер Чип, по которому на всех телефонах с функцией шифровки, предлагалось установить микросхему, которая давала бы доступ спецслужбам к секретному личному ключу владельца. Ближе к двухтысячному году США и у себя и в Европе проталкивали идею принудительного депонирования всех закрытых ключей в общее хранилище, доступное им. Продолжать?

– Это было давно и неправда! Всё, что вы перечислили, уже отменено официально, – дознавателю не понравилась юридическая осведомленность Антона.

– А неофициально?

– В Писаниях сказано, что всё тайное станет явным. Криптография – это от Дьявола! – резко перескочил на религиозную ноту дознаватель.

Антон с удивлением поднял глаза на "набожного католика":

– Наоборот, сама Природа благоволит к частной тайне. Все компьютеры современного мира не успеют взломать шифровку двухсот-разрядного ключа до того, как потухнет Солнце, хотя на генерацию такого ключа требуются лишь секунды.

– Как бы там ни было, но закон, будь он плох или хорош, обязаны соблюдать все, в том числе и ваш "Бесследный Герой"! – начал терять терпение дознаватель.

– Мы не американская фирма и потому не подпадаем под вашу юрисдикцию. Кроме того, на территорию США мы свои устройства пока не экспортировали и потому никаких сугубо американских законов не могли нарушить в принципе.

– Нам нужны ключи в обмен на вашу свободу, – решил взять быка за рога дознаватель.

– Увы, ничем не могу вам помочь, господа – их нет ни у меня, ни на фирме.

– Но они вообще-то существуют? – тревога, смешанная с надеждой, послышались в голосе дознавателя

– Конечно, – признался Антон, сообразивший, что в очевидных фактах ему лучше быть откровенным.

– Где же они тогда? – спросил дознаватель уже спокойным тоном.

– Только у наших клиентов.

– Вы действительно не оставляете себе копий ключей, на всякий случай? – досада и сомнение послышалась в голосе дознавателя.

– Нет. Во-первых, мы ведём честную игру с нашими заказчиками. А во-вторых – как раз таки для того, чтобы я сейчас не смог вам эти ключи передать даже под пытками.

На лице дознавателя отразилось глубокое расстройство. Повисла пауза. Он собирался с мыслями. Наконец, он пошёл на устрашение, всё ещё не в силах поверить в то, что в мире вообще могут существовать фирмы, ведущие бизнес столь честно как "Бесследный Герой":

– Я не первый год в разведке, сын. Тебе не удастся надуть меня насчёт отсутствия копий ключей. Против тебя выдвинуты очень серьёзные обвинения в пособничестве терроризму. Ваши средства коммуникации позволяют террористам передавать нерасшифровываемые сообщения. Это значит, что либо ты нам даёшь ключи, либо прощаешься со своими прелестными детками, молодой женой, любимой фирмой, свободой, а возможно даже и со своей дерзкой башкой, сам понимаешь.

– Вы, должны были бы повнимательнее ознакомиться с моим досье из ЦРУ перед допросом. Половину из перечисленного у меня нет. Вы причисляете "Газпром" к террористическим организациям? – съязвил Антон.

– У вас много и других клиентов. Например, венесуэльские и российские нефтяные компании, которые обходят наши санкции.

– Эти компании не числятся в списке террористических организаций ООН. Наложенные на них санкции – это внутренние аферы Соединённых Штатов и их союзников. Они не обязательны для исполнения всеми во всех странах, тем более компаниями на территории самой России.

– Ваши коммуникаторы использует преступный режим Асада в Сирии! – рявкнул дознаватель.

– Этот режим тоже не числится таковым в списках ООН.

– Выборы там сфальсифицированы! Там людей бросают в застенки и пытают без суда и следствия, нарушая международные конвенции, к которым присоединилась и Россия!

– Я не в курсе того, что там, но я вижу то, что здесь – вы схватили меня в третьей стране и бросили в свои застенки тоже без адвоката, следствия и суда! – парировал Антон.

– У нас есть сведения, что вы поставили свои средства связи и Талибану! – раздраженно рявкнул дознаватель.

– Ха-ха-ха! Не сочиняйте.