Миссис Крэддок. Покоритель Африки

– Знаете, доктор, – произнесла она, едва закрылась дверь за молодой парой, – он вовсе не так страшен, как я думала.

– А я и не утверждал, что Крэддок дурен собой, – едко ответил доктор Рамзи, убежденный, что все женщины как одна теряют голову при виде интересного мужчины.

Мисс Лей улыбнулась:

– Привлекательная внешность, мой милый доктор, – это три четверти боевого арсенала в борьбе за жизнь. Вы даже не представляете, на какое унылое существование обречена дурнушка.

– Вы одобряете нелепое намерение Берты?

– По правде говоря, одобряем мы с вами его или нет, не имеет особого значения, и посему лучше отнестись ко всему спокойно.

– Поступайте как знаете, мисс Лей, но лично я собираюсь положить конец этому безрассудству! – отрезал доктор Рамзи.

– Не выйдет, дорогой доктор, – опять улыбнулась мисс Лей. – Я знаю Берту намного лучше, чем вы. Мы с ней прожили три года, и все это время мне доставляло удовольствие изучать ее натуру. Позвольте рассказать, как мы впервые встретились. Вам, конечно, известно, что мы с отцом Берты рассорились много лет назад; спустив все свои деньги, он пожелал проделать ту же штуку с моими, а когда я ответила категорическим отказом, впал в буйный гнев, обозвал меня жалким неблагодарным созданием и держал обиду до конца своих дней. Смерть жены подкосила здоровье моего брата, несколько лет он провел, скитаясь с Бертой по Европе. Девочка получала образование – какое было доступно – в полудюжине стран. До сих пор удивляюсь, что она вообще чему-то выучилась и не превратилась в испорченное существо. Берта – великолепный пример того, что люди более склонны к добру, нежели ко злу. – Мисс Лей усмехнулась, поскольку сама не слишком в это верила. – И вот однажды, – продолжала она, – я получила телеграмму, отправленную на имя моего адвоката: «Отец умер, приезжайте, если можете. Берта Лей». Обратным адресом значился Неаполь, а я была во Флоренции. Разумеется, я все бросила и помчалась туда, захватив лишь сумочку, несколько ярдов траурного крепа да нюхательные соли. На вокзале меня встретила Берта, которую я не видела десять лет. Моим глазам предстала высокая миловидная девушка, очень сдержанная и прелестно одетая по последней моде. Я мягко поцеловала ее, как того требовали печальные обстоятельства, и по дороге с вокзала спросила, на какой день назначены похороны, заранее приготовив нюхательную соль на случай, если сирота разразится рыданиями. «Похороны уже прошли, – сообщила она. – Чтобы вас не расстраивать, я дала телеграмму, когда все закончилось. Я поставила в известность хозяина виллы и слуг. По правде говоря, в вашем приезде не было необходимости, просто доктор и английский священник посчитали неправильным, что я здесь совсем одна». После этих слов нюхательная соль понадобилась мне самой. Вообразите мое состояние! Я ожидала увидеть неловкую девочку-подростка, слезы, истерики и полный кавардак, а вместо этого нахожу, что все устроено самым пристойным образом, а этот подросток способен позаботиться еще и обо мне. За ленчем Берта окинула взглядом мой дорожный костюм. «Полагаю, вы покинули Флоренцию в большой спешке, – заметила она. – Если хотите одеться в черное, рекомендую мою модистку – она шьет весьма неплохо. Кстати, сегодня я еду к ней, чтобы примерить несколько платьев».

Мисс Лей сделала паузу и взглянула на доктора, чтобы проверить, какой эффект произвели ее слова. Доктор Рамзи молчал.

– Позже мои первоначальные впечатления только усилились, – добавила она. – Вы превзойдете сами себя, если убедите Берту отказаться от принятого ею решения.

– Вы хотите сказать, что намерены благословить этот союз?

Мисс Лей пожала плечами:

– Любезный доктор, повторяю, наши с вами благословения или проклятия не имеют ни малейшего значения. Крэддок – самый обычный молодой человек. Благодарение богу, что Берта не выбрала кого-то похуже. Этот хотя бы образован.

– Да, вы правы. Десять лет в Королевской школе в Теркенбери кое-что значат.

– Что представлял собой его отец?

– То же, что и Эдвард – джентльмен-фермер. Обучался в Королевской школе, как впоследствии его сын. Водил знакомство с местными дворянами, однако не принадлежал к ним; знал всех фермеров, хотя не относился и к этому сословию. Такими Крэддоки были много поколений – ни то ни се, ни рыба ни мясо.

– Газеты пишут, что именно эти люди – хребет страны, доктор, ее главная опора.

– Тогда пусть держатся, где положено хребту, – со спины, – проворчал доктор Рамзи. – Как хотите, мисс Лей, но я не допущу этого безумия. В конце концов, мистер Лей назначил меня опекуном девочки, и пускай ей уже исполнился двадцать один год, мой долг – проследить, чтобы она не попала в лапы первого встречного оборванца, который уговорит ее выйти замуж.

– Воля ваша, – отозвалась мисс Лей, которой немного наскучил этот добрый джентльмен. – Едва ли вы чего-то добьетесь от Берты.

– Я не буду разговаривать с Бертой. Я встречусь с Крэддоком и прямо выскажу ему все, что думаю.

Мисс Лей вновь пожала плечами. Доктор Рамзи явно не понимал, за кем решающее слово в этом вопросе, а она не считала нужным его об этом информировать. Доктор удалился, и через несколько минут в комнату вошла Берта. Судя по всему, тетушка не собиралась чинить препоны истинной любви.

– Дорогая, тебе надо позаботиться о приданом, – с сухой улыбкой промолвила она.

– Церемония будет совсем скромной, – ответила Берта. – Мы с Эдвардом не хотим никакой шумихи.

– Очень умно с твоей стороны. Большинство людей думают, что, вступая в брак, совершают нечто оригинальное; им даже в голову не приходит, что со времен Адама и Евы кто-то еще заключал семейный союз.

– Я пригласила Эдварда завтра к нам на ленч, – сообщила Берта.

Глава V

На следующий день после ленча мисс Лей вернулась в гостиную и распаковала посылку от Мьюди. Она просматривала издания, пробегала глазами страницу той или иной книги, чтобы получить о ней представление, но мысли ее возвращались к только что закончившейся трапезе. Эдвард Крэддок заметно нервничал, за столом держался очень скованно и проявлял чрезмерную услужливость, передавая мисс Лей соль, перец и прочие мелочи. Крэддок прилагал все усилия, чтобы показаться любезным, но в то же время был немного подавлен и отнюдь не лучился восторженной радостью, естественной для счастливого жениха. Мисс Лей задавалась вопросом, действительно ли он любит ее племянницу. Берта, вне всяких сомнений, парила в небесах от любви и не сводила глаз с молодого человека, словно в жизни не видела ничего более прекрасного и восхитительного. Такая экспансивность в сравнении с прежней сдержанностью удивляла. Казалось, Берте совершенно не важно, что ее чувства станут достоянием целого света. Она не только была счастлива своей любовью, но и гордилась ею. Мисс Лей вслух рассмеялась над наивной уверенностью доктора в том, что он сможет помешать этой страсти. Отлично сознавая, что хладные струи доводов рассудка не в силах погасить бушующее пламя, мисс Лей даже не думала препятствовать союзу, но в то же время не имела желания быть свидетелем вступительных шагов к нему, поэтому после ленча сослалась на усталость и уединилась в гостиной. Ее радовала мысль о том, что она поступает, как ей нужно, и одновременно создает удобство для влюбленных.

Мисс Лей выбрала из стопки книг одну, которая показалась ей самой обещающей, и начала читать. Вскоре в дверь заглянула служанка и объявила о приходе мисс Гловер. Тень недовольства, пробежавшая по лицу мисс Лей, немедленно сменилась медоточивой благожелательностью.

– Ах, дорогая мисс Лей, не вставайте, – поспешно произнесла посетительница, видя, как хозяйка медленно поднимается с кушетки, на которой так уютно расположилась.

Мисс Лей обменялась рукопожатием с мисс Гловер и сказала, что счастлива ее видеть, про себя думая, что приверженность почтенной гостьи правилам очень утомительна. Гловеры обедали в Корт-Лейз на прошлой неделе, и ровно семь дней спустя мисс Гловер нанесла предписанный этикетом визит.

Мисс Гловер была весьма достойной особой, но донельзя скучной, а этого мисс Лей простить никак не могла. По ее мнению, в тысячу раз лучше быть чудовищно подлой Бекки Шарп, нежели чудовищно кроткой и глупой Эмилией[11 - Бекки Шарп, Эмилия – персонажи романа У.?Теккерея «Ярмарка тщеславия» (1847).]. Мисс Гловер была одной из самых добросердечных и отзывчивых женщин на Божьем свете, ангелом бескорыстия и самопожертвования, однако получать удовольствие от ее общества мог лишь слабоумный.

«Фанни Гловер – милая, добрая душа, – говаривала про нее мисс Лей, – и творит бесконечное благо для нашего прихода, но при всем том так уныла и бесцветна, что ей самое место на небеси». Солидные годы не мешали мисс Лей мысленно рисовать мисс Гловер с распущенными тусклыми волосами, крыльями и золотой арфой, денно и нощно распевающей церковные гимны противным писклявым голосом. На самом деле райский образ совсем не подходил мисс Гловер. Ей было около двадцати восьми лет, однако на вид можно было дать и двадцать, и сорок. Казалось, что она всегда выглядит одинаково и что годы не властны над силой ее духа. Фигуры у мисс Гловер не было, а жесткие, плотные наряды скорее походили на броню. Она неизменно одевалась в глухой черный жакет из ткани в рубчик – видимо, наиболее ноской, – самую простую юбку и толстые, действительно толстые ботинки. Шляпку, подходившую для всякой погоды, мисс Гловер сшила сама. Вуали она никогда не носила, поэтому кожа на ее лице потемнела и обветрилась и так туго обтягивала кости, что лицо выглядело неестественно худым и угловатым. На выступающих скулах алел румянец, но не ровный, а с четко выделяющейся сеточкой капилляров. Нос и рот подходили под тактичное определение «решительные», бледно-голубые глаза были немного навыкате; ветра Восточной Англии за десять лет выдули из ее лица всю мягкость, их колючая ярость обесцветила даже волосы. То ли они прежде были каштановыми и утратили яркость, то ли золотистыми и потеряли блеск, – неизвестно. Корни торчали из черепа как-то по отдельности, и, глядя на них, мисс Лей невольно думала, как легко пересчитать волосы мисс Гловер. Однако вопреки холодной, суровой наружности, позволявшей предполагать крайне твердый характер, мисс Гловер была так застенчива и до смешного робка, что постоянно краснела, а в присутствии незнакомых людей испытывала настоящие муки по причине своей неспособности выдавить хоть слово. При этом в груди мисс Гловер билось самое нежное, доброе и великодушное сердце, переполненное любовью и состраданием к ближним. Она была чрезвычайно чувствительна.

– Как поживает ваш брат? – поинтересовалась мисс Лей.

Мистер Гловер служил викарием в Линхэме, что располагался примерно в миле от Корт-Лейз по дороге на Теркенбери, и с первого дня его назначения мисс Гловер вела в доме брата хозяйство.

– О, прекрасно. Правда, очень обеспокоен диссентерами[12 - Диссентеры – протестантские секты, отделившиеся от англиканской церкви в ХVI – ХIХ вв.]. Слыхали, они ведь строят новую церковь в Линхэме. Просто ужас!

– Мистер Крэддок упоминал об этом за ленчем.

– Он завтракал у вас? Не знала, что вы так хорошо знакомы.

– Кажется, он еще здесь, – сказала мисс Лей. – Во всяком случае, пока не прощался.

Мисс Гловер посмотрела на хозяйку в некотором недоумении, однако не стоило ожидать, что мисс Лей соизволит что-либо объяснить, прежде чем напустит еще больше тумана.

– А как дела у Берты? – осведомилась мисс Гловер, чьи разговоры в основном состояли из расспросов про общих знакомых.

– Разумеется, на седьмом небе от счастья.

– В самом деле? – подняла брови сестра викария: она ничегошеньки не понимала.

Мисс Гловер слегка побаивалась старшей приятельницы, и хотя ее брат Чарльз с сожалением признавал, что мисс Лей чересчур привязана ко всему мирскому, мисс Гловер не могла не испытывать уважения к даме, которая жила в Лондоне и на материке, встречалась с епископом Фарраром[13 - Фредерик Уильям Фаррар (1831–1903) – англиканский богослов, писатель, экзегет. Был проповедником при университетской церкви в Кембридже, затем капелланом при дворе королевы Виктории.] и видела мисс Марию Корелли[14 - Мария Корелли – псевдоним английской писательницы Мэри Маккей (1855–1924).].

– Ну конечно, – кивнула она. – Берта молодая и веселая барышня.

– Уверена, она будет счастлива.

– По-видимому, вы очень переживаете за ее будущее, мисс Лей.

Мисс Гловер нашла высказывания мисс Лей загадочными и, чувствуя себя глупо, залилась краской.

– Вовсе нет, – возразила мисс Лей. – Берта сама себе хозяйка. Она здоровая и рассудительная девушка, как и большинство прочих. Но, что ни говори, это все-таки серьезный риск.

– Простите, – пролепетала сестра викария с таким страданием в голосе, что мисс Лей ощутила укол совести, – я вас не понимаю. Какой риск вы имеете в виду?

– Супружество, милочка.