Отелло, венецианский мавр
Дож, сенаторы и офицеры уходят.
ОтеллоНет, жизнь даю за верность Дездемоны.(К Яго.)С тобой я оставляю, честный Яго,Мою жену. Прошу тебя, скажиСвоей жене смотреть за ней; а после,При случае удобном, привезиОбеих их. Пойдем же, Дездемона, –Один лишь час могу я дать любвиИ всем другим заботам посторонним:Мы времени покорствовать должны.Отелло и Дездемона уходят.
РодригоЯго!
ЯгоЧто скажешь, благородная душа?
РодригоКак ты думаешь, что я намерен сейчас сделать?
ЯгоДумаю, что ты сейчас отправишься спать.
РодригоЯ сейчас пойду и утоплюсь.
ЯгоНу, если ты сделаешь это, я после того перестану любить тебя. И к чему это, глупый человек?
РодригоГлупость жить, когда жизнь – мученье; и мы обязаны умереть, когда смерть может быть нашим исцелителем.
ЯгоО, чепуха! Я смотрю на смерть уже пятое семилетие, и с тех пор, как научился различать благодеяние от оскорбления, не встречал еще человека, который бы умел любить себя. Нет, что касается меня, то я скорее бы обменялся своею человечностью с обезьяною, чем решился бы утопиться из любви к какой-нибудь цесарке.
РодригоДа что же мне сделать? Сознаюсь, мне самому стыдно, что я так влюблен, да нет сил преодолеть это!
ЯгоНет сил? Пустяки! Быть таким или иным – зависит от нас самих. Наше тело – наш сад, а наша воля – садовник в нем. Захотим ли мы посадить там крапиву или посеять салат, иссоп, тмин; захотим ли украсить этот сад одним родом трав или несколькими; захотим ли запустить его по бездействию или обработать с заботливостью – всегда сила и распорядительная власть для этого лежат в нашей воле. Если бы на весах нашей жизни не было чашечки рассудка для уравновешивания чашечки чувствительности, то кровь и пошлость нашей натуры довели бы нас до безумнейших последствий. Но у нас есть рассудок для прохлаждения бешеных страстей, животных побуждений, необузданных похотей. Вот почему то, что ты называешь любовью, есть, я думаю, простой побег или отпрыск.
РодригоЭто невозможно.
ЯгоДа, просто похоть крови, потворствуемая волею. Ну полно, будь мужчиной! Утопиться!.. Топи лучше кошек и слепых щенят. Я объявил себя твоим другом, сознаюсь, что привязан к тебе канатами надежной толщины и никогда не мог быть тебе полезным так, как теперь. Насыпь-ка денег в свой кошелек, ступай на войну, измени лицо свое поддельной бородой – но, повторяю, насыпь-ка денег в свой кошелек. Невозможно, чтобы Дездемона долго любила мавра. Невозможно, чтобы и он долго любил ее. Любовь эта стремительно началась, и ты увидишь такой же разрыв ее; но не забудь кошелька с деньгами! Эти мавры изменчивы в своих желаниях… Наполни же кошелек свой деньгами. Пища, которая кажется ему теперь такою же сладкою, как саранча, скоро сделается для него горше колоцинтов. Она должна перемениться вследствие своей молодости; когда насытится его телом, то увидит, как ошиблась. Да, ей нужна будет перемена, непременно нужна – вот почему следует наполнить кошель деньгами. Если уж ты непременно хочешь погубить себя, так употреби для этого средство более приятное, чем утопление. Собери денег, сколько можешь. Если ложная святость и непорочные клятвы бродяги-чужеземца и хитрой венецианки не победят моей смышлености и стараний целого ада, то ты завладеешь ею, только достань денег. Какой вздор – утопиться! Ведь это ни к чему не поведет… Уж лучше тебе повеситься, насладившись блаженством, чем утопиться, ничего не добившись!
РодригоНо оправдаешь ли ты мои надежды, если я последую твоим советам?
ЯгоБудь совершенно уверен во мне… А теперь доставай деньги. Я говорил тебе часто и теперь снова повторяю: я ненавижу мавра. Причин на это у меня достаточно – у тебя тоже не меньше. Соединимся же вместе для мщения. Если тебе удастся приставить ему рога, то этим ты себе доставишь удовольствие, а мне – потеху. Много есть такого в утробе времени, что скоро откроется. Ну, марш – доставай деньги! Завтра мы потолкуем об этом подробнее. Прощай.
РодригоГде мы увидимся завтра утром?
ЯгоУ меня.
РодригоЯ приду пораньше.
ЯгоНу, прощай. Но ты слышал, Родриго?
РодригоЧто такое?
ЯгоНи слова больше о том, что хочешь утопиться – слышал?
РодригоЯ раздумал. Я продам все мои поместья.
ЯгоСтупай, да припаси побольше денег.
Родриго уходит.
Вот так всегда из дураков такихЯ кошелек свой делаю; а тратитьИз-за одной пустой забавы времяС болванами подобными – ведь значитСрамить себя и опытность свою.Я ненавижу мавра. Ходят слухи,Что на моей супружеской постелиОн исполнял обязанность мою.Не знаю я, правдивы ль эти слухи;Но одного простого подозреньяДовольно мне, чтоб поступать, как будтоУверен я. Он верит мне во всем –Тем лучше я в делах своих успею.Наш Кассио красавец… Как бы это?..Вот было бы вдвойне отличной шуткой –Занять его мне место и потомЕго же взять, чтоб оперить мой план!Но как? Но как? Подумаем однако:Не худо бы начать, спустя немного,Нашептывать Отелло в уши, будтоС его женой он чересчур уж дружен.У Кассио красивое лицо,Он ловок, мил; он будто с тем лишь создан,Чтоб обольщать всех женщин, и к немуПриревновать нетрудно; а у мавраТакой простой и добродушный нрав,Что честным он считает человекомУмевшего прикинуться таким,И за нос так водить его удобно,Как глупого осла.Так, решено! Зачатье совершилось,А тьма и ад потом на помощь мне придут.И плод чудовищный для света извлекут.Уходит.
Акт II
Сцена 1
Приморский город на Кипре. Терраса. Входят Монтано и два офицера.
МонтаноНе видно ли чего на море с мыса?Первый офицерНет, ничего. Сердито ходят волны,И паруса ни одного не видноМежду водой и небом.МонтаноВетер сильноНа суше здесь шумел, сильнее реваНе слышали еще бойницы наши.Когда он так и в море свирепел –Не выдержать никак дубовым ребрамОт натиска громадных гор воды.Ну, что-то мы услышим?Второй офицерЧто рассеянТурецкий флот. Чтоб убедиться в томВзгляните-ка на пенящийся берег –Ревущие валы как будто бьютсяС толпою туч; бичуем грозным ветром,Чудовищную гриву океанВсю разметал и точно хлещет влагойВ Медведицу сверкающую, с тем,Чтоб загасить блестящих сторожейУ полюса, недвижного от века.Да, признаюсь, такого возмущеньяЯ не видал еще на бурном море.МонтаноДа, если флот турецкий не успелКуда-нибудь укрыться в гавань – верно,Он утонул. Бороться с этой бурейНикак нельзя.Третий офицер (входя)Синьоры, новость, новость!Конец войне. Отчаянная буряТак турок угостила хорошо,Что планы их совсем перевернулись.С венецианского узрели корабляКрушение и гибель большей частиФлотилии турецкой.МонтаноЭто верно?Третий офицерТак слышал я. Корабль вошел к нам в гавань.Он из Вероны, и на нем приехалК нам лейтенант воинственного мавра,Микеле Кассио; а сам Отелло,Назначенный правителем на Кипр,Еще плывет сюда.МонтаноЯ очень радТакому назначенью: он правительДостойнейший.Третий офицерНо тот же лейтенант,Доставивший нам радостную вестьО гибели турецкой, очень грустенИ молится он о спасенье мавра,Которого отбила от негоСвирепая, безумнейшая буря.МонтаноИ я молю: «Спаси его, Творец!»Когда-то я был под его начальством,И, признаюсь, он истый полководец.Пойдемте-ка на берег посмотретьНа тот корабль, что только что причалил,И, может быть, бесстрашного ОтеллоМы различим хоть где-нибудь вдали,Где сходится вода с лазурным небом.Третий офицерПойдем, пойдем! Ведь каждое мгновеньеТеперь нам ждать приходится гостей.Входит Кассио.
КассиоБлагодарю всех доблестных мужейВоинственного Кипра за признаньеДостоинства Отелло. О, пусть небоПошлет ему защиту от стихий!Я потерял его на бурном море…МонтаноНа крепком ли плывет он корабле?КассиоДа, у него корабль построен прочно,И опытный, искусный кормчий с ним.Вот отчего мои еще надеждыНе умерли, а исцеленья ждут.Голоса за сценойКорабль! Корабль!Входит четвертый офицер.
Кассио (четвертому офицеру)Что значат эти крики?Четвертый офицерВесь город пуст; на берегу собралисьТолпы людей, и все кричат: «Корабль!»КассиоПредчувствие мне говорит, что этоПравитель наш.Пушечные выстрелы.
Второй офицерТам, слышно, салютуют:То – дружеский салют.КассиоСиньор, прошу вас,Узнайте, кто приехал, и сейчасНам дайте знать.Второй офицерИду и все исполню.Уходит.
МонтаноЧто, лейтенант, женат наш генерал?КассиоИ очень счастливо: он взял девицу,Способную собою оправдатьИзлишества молвы и описаний,Способную собою превзойтиКаракульки хвалебно-громких перьев:Она – краса Творения, и в нейВсе чудеса его соединились.Возвращается второй офицер.
КассиоНу что? Кто там приехал?Второй офицерНекто Яго,Поручик генерала.КассиоКаково!Как счастливо и скоро путь свершил он!Сам ураган и бешеное море,Ревущий ветр, подводные утесыИ отмели песчаные – враги,Изменники, сокрытая преградаБезвинным кораблям – теперь, как будтоУразумев всю силу красоты,Губительный характер свой смирили,Позволив путь свершить благополучноБожественно прекрасной Дездемоне.МонтаноА кто она?КассиоТа, о которой яВам только что рассказывал: над нашимНачальником начальник. Храбрый ЯгоВ проводники ее назначен былИ наши ожидания неделейОпередить успел он. О Юпитер,Великий бог, спаси Отелло! ВздуйДыханием твоим всесильным парусЕго, чтоб мог он гордым кораблемСкорее осчастливить эту гаваньИ утолить в объятьях ДездемоныЛюбовь свою, и наш упавший духВоспламенить, и острову всемуСпокойствие доставить. Но смотрите!Входят Дездемона, Эмилия, Яго, Родриго и свита.
КассиоСмотрите – вот богатство корабляНа берегу явилось. Мужи Кипра,Склоните же колена перед ней!Приветствуем, синьора, вас! Да будетНебес благословенье перед вамиИ сзади вас: да окружит оноОтвсюду вас!ДездемонаБлагодарю от сердца!Но, храбрый Кассио, какие вестиДадите вы мне о моем супруге?КассиоНе прибыл он еще; но смею верить,Что он здоров и скоро будет здесь.ДездемонаАх, я боюсь! Как с ним вы разлучились?КассиоВеликая борьба небес и моряВиной тому. Но, чу! Там крики «парус!»Голоса за сценойПарус! Парус!Пушечные выстрелы.
Второй офицерВы слышите – вон крепость салютует:Вновь, стало быть, приятельский салют.КассиоУзнайте-ка!Второй офицер уходит.
А, здравствуйте, поручик!(Эмилии.)Синьора, здравствуйте.(Целует ее.)Мой добрый Яго,Не гневайся за эту вольность; мнеМоей страны обычай позволяетЛюбезности такие.ЯгоО, синьор,Когда б она губами угощалаВас точно так, как языком – меня,Вы скоро бы умаялись!ДездемонаПомилуй!Она совсем не говорлива.ЯгоНет,Уж слишком говорлива. Каждый раз,Ложась в постель, я в этом убеждаюсь.При вас она, я знаю, прячет в сердцеСвой язычок и мысленно со мнойРугается.ЭмилияК такому обвиненьюЯ повода тебе не подала.ЯгоНу да, ну да! Вы все за дверью дома –Картиночки, а в спальне у себя –Колокола; в домашних кухнях – кошкиВы дикие; святые вы, когдаРугаете другого, и чертовки,Когда другой самих вас оскорбит;Шутихи вы в хозяйстве и хозяйки –В постелях.ДездемонаФи! Бесстыдный клеветник!ЯгоНет, это так – иначе будь я турок.Встаете вы затем, чтоб забавляться,Ложитесь же, чтоб делом заниматься.ЭмилияНу, уж тебя не попрошу я, верно,Похвальное мне слово написать.ЯгоИ не просите!ДездемонаЧто ж ты написал бы,Когда б тебе пришлось меня хвалить?ЯгоО добрая синьора, не проситеМеня о том: я только и умею,Что осуждать.ДездемонаНет, нет, прошу тебя.Пошел ли кто на пристань?ЯгоДа, синьора.ДездемонаЯ все грущу, но обмануть себяПритворною веселостью стараюсь.Ну, что ж бы ты мне в похвалу сказал?ЯгоЯ думаю об этом, но мояФантазия пристала к мозгу плотно,Как птичий клей к сукну; я вместе с нейИ мозг, и все могу, пожалуй, вырвать.Но трудится беременная муза,И, наконец, вот что родит она:Если ум соединился в ней с телесной красотой,То от первого ей польза – и погибель от второй.ДездемонаПрекрасно! Ну, а если бы онаБыла умна и вместе некрасива?ЯгоКоль умна да не красива, то красавец уж найдется,Для которого по сердцу дурнота ее придется.ДездемонаЧас от часу не легче!ЭмилияА ежели красива и глупа?ЯгоНет, красавица быть дурой никогда, поверь, не может:Добывать себе потомство глупость ей всегда поможет.ДездемонаЭто все старые глупые парадоксы, придуманные для увеселения глупцов в трактирах. Какую же жалкую похвалу найдем мы для той, которая и дурна, и глупа?
ЯгоНет такой дурной и глупой, чтоб безумного того жеНе творила, что творится и разумной, и пригожей.ДездемонаО, какая нелепость! Худшей ты воздаешь лучшую похвалу. Но что же ты сказал бы о женщине, действительно стоящей восхваления? О женщине, которая, сознавая свое достоинство, могла бы заставить само злословие похвалить ее?
ЯгоТа, которая прекрасна и при этом не гордаИ, владея даром слова, не болтает никогда;Та, которая богата, но простые носит платья,И немногого желает, говоря «могу желать я»;Та, которая и может за обиду отомщать,Но умеет оскорбленья и сносить, и забывать;Та, которая настолько здравым смыслом обладает,Что башку трески на семги хвост никак не променяет;Та, которая все мысли скрыть умеет от людейИ не смотрит на влюбленных, поклоняющихся ей –Ну, создание такое, если только есть такое,Может быть пригодно…ДездемонаНа что?
ЯгоНа то, чтоб выкармливать глупцов и записывать, сколько вышло пива в доме.
ДездемонаО, какое слабое и несостоятельное заключение! Не учись у него, Эмилия, несмотря на то, что он твой муж! Как вы думаете, Кассио, разве он высказывает не бесстыдное и нахальное мнение?
КассиоОн говорит без обиняков, синьора. Вы полюбите его больше как солдата, чем как ученого.
Яго (в сторону)Он берет ее за руку! Хорошо, шепчитесь! Даже такою тонкою паутиной можно запутать такую большую муху, как Кассио. Да-да, улыбайся ей! Я свяжу тебя твоею же любезностью. Да, это так: ты поступаешь, как должно… Если такие шутки, как эти, отымут у тебя твое лейтенантство, лучше бы тебе не целовать так часто твоих трех пальцев; но ты опять делаешь то же самое, чтоб разыграть роль светского человека. Отлично, славный поцелуй, отличная любезность, право! Что это, опять пальцы к губам? Желал бы я, чтоб они сделались для тебя клистирными трубками.
Трубы.
Вот и мавр! Я узнаю звук его труб.
КассиоДа, правда.ДездемонаПойдем к нему навстречу.КассиоДа вот он сам.Входит Отелло со свитою.
ОтеллоО милая моя воительница!ДездемонаМилыйОтелло мой!ОтеллоДивлюсь и восхищаюсь,Что ты меня опередила здесь.О счастие души моей, когда быЗа каждым ураганом наступалоСпокойствие такое – пусть бы ветрыРевели так, чтоб даже смерть проснулась,И пусть суда взбирались бы с трудомНа горы волн, не ниже гор Олимпа,И с них опять летели в самый низ,В глубокие, как самый ад, пучины!Когда б теперь мне умереть пришлось,Я счел бы смерть блаженством высочайшим,Затем что я теперь так полно счастлив,Что в будущем неведомом боюсьПодобного блаженства уж не встретить.ДездемонаО нет! Дай Бог, чтоб с днями нашей жизниИ наш покой с любовью бы взрастали!ОтеллоАминь, благие силы неба! Мне словамиНе высказать блаженства своего.Оно вот здесь остановилось. СлишкомМне хорошо.(Целует Дездемону.)И это лишь одноЕдинственным пусть будет разногласьемУ наших душ.Яго (в сторону)О, вы теперь отличноНастроены; но я спущу колки,Которые поддерживают этуГармонию – ручаюсь честью в том!ОтеллоПойдемте в замок. Ну, друзья, вот новость:Войне конец, турецкий флот погиб.Ну, как-то здесь, на Кипре, поживаютСтаринные знакомые мои?(Дездемоне.)Тебя, мой друг, здесь встретят с восхищеньем:В былые дни меня любили здесь.О милая моя, от наслажденья,От счастия я говорлив без меры!Прошу тебя, мой добрый Яго, в гаваньСходить и там пожитки наши взять.Да приведи ко мне и коменданта:Он человек отличный, и егоЗа доблесть я глубоко уважаю.Идем же, Дездемона! Мы на Кипре.Отелло, Дездемона и свита уходят.
Яго (одному из слуг)Иди и жди меня в гавани. (К Родриго.) Ну, Родриго, если у тебя в сердце есть мужество – говорят, что люди, когда влюбятся, становятся благородными, даже если благородство и не составляет их врожденного качества – слушай меня. Сегодня ночью лейтенант начальствует над стражей замка. Но прежде я должен сказать тебе: Дездемона положительно влюблена в него.
РодригоВ него? Нет, это невозможно!
ЯгоПоложи палец на губы – вот так, и слушай. Припомни, с какою пылкостью она прежде полюбила мавра, и единственно за его хвастовство и фантастические рассказы. Так неужели она всегда будет любить за болтовню? Конечно, ты не настолько доверчив, чтобы верить этому. Глазам ее нужна пища, а какое ей наслаждение постоянно смотреть на дьявола? Когда кровь охладится удовлетворением чувственной потребности, тогда, чтобы снова воспламенить ее и насытить новые желания, необходимы красота лица, соответствие лет, ловкость манер, любезность – словом, все, чего недостает мавру. Этот-то недостаток покажет ее нежным чувствам, что они обманулись: она начнет вздыхать, скучать, а наконец и ненавидеть мавра; сама природа произведет такое действие и заставит ее решиться на какой-нибудь новый выбор. Теперь, допустив такое предположение, как самое естественное и очевидное, скажи: кто скорее Кассио может достигнуть такого счастья – Кассио, этого легкокрылого плута, который прикрывает любезными и ловкими манерами свои отвратительно-распутные наклонности?.. Никто, решительно никто… Это тонкий и ловкий плут; он отлично пользуется обстоятельствами; он умеет чеканить и пускать в обращение разные достоинства, хоть на самом деле у него нет никаких достоинств… Дьявольский плут! Да к тому же плут этот молодой и красивый и имеющий все те свойства, на которые глупость и молодость смотрят с удовольствием… Заразительно ловкий плут, и Дездемона уже испытала его действие…
РодригоЯ не могу поверить этому: в ней столько истинного благородства.
ЯгоПровались ты со своим благородством! Ведь вино, которое она пьет, сделано из винограда? Будь она благородна, никогда бы она не полюбила мавра. Благородство, черт побери! Ты разве не видел, как она держала его за руку? Ты не заметил этого?
РодригоДа, это я видел, но это была простая вежливость.
ЯгоНет, это распутство, клянусь моею рукою; это – оглавление, темный пролог к истории разврата и грязных мыслей. Губы их так сближались, что дыхание одного целовалось с дыханием другого. Гнусные мысли, Родриго! Когда уже пошла в ход эта взаимность, то скоро они перейдут к главному упражнению – к плотской развязке… Нет, Родриго, позволь мне быть твоим руководителем: ведь я заставил тебя приехать сюда из Венеции. Будь сегодня ночью в числе стражи; я позабочусь, чтоб тебя назначили туда. Кассио тебя не знает… я буду недалеко от вас. Постарайся как-нибудь рассердить Кассио: громким ли говором, насмешкою ли над его распоряжениями… чем-нибудь другим наконец, к чему только представится удобный случай.
РодригоХорошо.
ЯгоКассио вспыльчив и горяч в гневе; очень может быть, что он ударит тебя своей саблей – ты постарайся довести до этого, потому что этим именно я возмущу киприотов, и для прекращения бунта необходимо будет сместить Кассио. Таким образом, тебе откроется скорейший путь к осуществлению твоих желаний и будет наилучшим образом удалено препятствие, мешающее нашему благополучию.
РодригоЯ исполню совет твой, если только представится случай.
ЯгоЗа это я тебе ручаюсь. Приходи после в крепость, а я теперь отправлюсь в гавань за его вещами. Прощай.
РодригоПрощай.
Уходит.
ЯгоЧто Кассио влюблен в нее – я верю.Что и она взаимно влюблена –Возможное, естественное дело.Мавр – хоть его и ненавижу я –Все ж любящий и честный человек,И смею я надеяться, что будетОтличнейшим он мужем Дездемоне.Да, наконец, я сам ее люблю –Не страстною любовника любовью,Хоть, может быть, такой огромный грехНимало я не искупаю этим,Но потому отчасти, что хочуЯ отомстить ему, из подозренья,Что этот мавр распутный на постельКо мне не раз взбирался. Мысль об этомМне внутренность терзает, словно яд –И не унять ничем моих терзаний,Пока со мной женою за женуНе разочтется он; а не удастся,Так в мавра я вселю такую ревность,С которою не справится рассудок.Чтоб в том успеть, не повредила б толькоМне эта дрянь, венецианец жалкий,Которого на своре я держу,Чтоб он не шел за дичью слишком быстро,И Кассио я славно удружу:В ужаснейшем его представлю видеНачальнику. Сдается что-то мне,Что с колпаком ночным моим отличноИ он знаком. Я так устрою дело,Что будет мавр меня благодарить,Любить меня и награждать за то,Что я его искусно превращаюВ полнейшего осла и довожуОт мирного покоя до безумья.Все это здесь, но смутно все пока:Ведь плутовство до той поры таится,Пока оно вполне осуществится!Уходит.
