Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

Глава II. Злые вести приходят на Прибрежье

Только не успел он как следует взяться за дело, вновь раздался топот копыт, и на сей раз Холблит не стал поднимать взгляд от работы, а только сказал себе:

– Это всего лишь парни гонят упряжки с угодий, а торопиться и погонять их заставляет юное счастье и тщеславие молодости.

Но звук приближался, и, глянув вверх, он увидел над дерном вала трепет белых одежд и молвил:

– Нет, это девы возвращаются с берега моря, собрав выброшенное волнами.

Посему он лишь усерднее взялся за работу и, усмехнувшись в своем одиночестве, рек:

– Полоняночка с ними, и я более не оторвусь от дела, пока девы не въедут во двор, и, приехав с ними, она не соскочит со своей лошади и не обнимет меня; весело будет ей поддразнить меня острым словом, ласковым голосом и преданным сердцем, а я пожелаю ее и поцелую, и счастьем покажутся нам обоим грядущие дни. Ну, а дочери родичей наших будут глядеть на нас с добрым сочувствием.

Тут въехали девы во двор, но не было слышно смеха или веселья между ними; не таков был их обычай, и сердце Холблита упало, словно бы вместо девичьего смеха ветер вдруг донес до него стенания старцев:

– Это ли нужный нам край? Он ли?

Тут он поспешил поднять взор и увидел подъезжающих девиц – десяти из Дома Ворона и троих из Дома Розы; бледны были их лица от скорби, и платья были разодраны, и не было радости между ними. Холблит стоял в растерянности, и одна из дев – дочь его собственной матери – соскочила с коня и бросилась мимо в чертог, не глядя на него, словно не смея, а другая быстро отъехала к конюшне. Но все остальные, спешившись, отступили его кружком и какое-то время молчали, а он в безмолвии озирался, не выпуская из руки струг.

Наконец Холблит молвил, любезно и ласково:

– Сестры, скажите мне, какое зло с нами случилось, даже если нас поразила смерть близкой подруги, событие непоправимое.

Ответила Брайтлинг, красавица из Дома Розы:

– Холблит, не о смерти приходится нам говорить, но о разлуке, которую можно все же исправить. На прибрежном песке возле Хранилища Кораблей Ворона, у самых катков, мы собирали выброшенное морем и играли, а потом заметили возле берега круглый корабль с обвисшим парусом, трепещущим возле мачты. Мы решили, что это ладья Рыбоедов, и потому, не думая об опасности, все бегали и веселились среди невысоких волн, разбивавшихся о песок, едва покрывая наши ступни. Тогда от борта круглого корабля отплыла лодка и направилась к берегу, но мы все еще ничего не боялись, только отошли от воды и спустили подолы. Но лодка правила прямо к нам, и мы увидели в ней двенадцать вооруженных мужей – рослых, суровых, в черных одеждах. Тут мы воистину испугались и бросились бежать по берегу, но было уже слишком поздно, потому что вода наполовину отошла, повинуясь отливу, и долог сделался путь до кустов тамариска, среди которых остались привязанными наши кони. Тем не менее мы побежали и уже выскочили на галечник, когда они настигли нас и, похватав, бросили на жесткие камни.

Потом нас заставили усесться рядком на галечном гребне, а мы трепетали от страха – не перед смертью, перед осквернением, ибо злодейским было обличье мужей. Тут один из них молвил:

– Девы, кто среди вас Полоняночка из Дома Розы?

Мы молчали, ибо никто не хотел выдавать ее.

Но злой человек молвил снова:

– Выбирайте, одну или всех вас увезет за воды черный корабль!

Но все мы молчали, и наконец встала твоя возлюбленная, о Холблит, и сказала:

– Пусть будет одна, а не все, ибо я – Полоняночка.

– Чем же подтвердишь свое слово? – отвечал злобный кметь.

Гордо глянув на него, она молвила:

– Тем, что я говорю его.

– И ты поклянешься? – спросил он.

– Да, – продолжила она, – клянусь знаком Дома, в который следует войти мне женою, крыльями птицы, реющей над полем брани.

– Довольно, – ответил муж, – ступай вместе с нами, а вы, девы, оставайтесь здесь и не шевелитесь, пока мы не поднимемся на корабль, дабы не встретиться со стрелой. На нашем судне луки напряжены, и посланные ими стрелы долетят досюда.

Так Полоняночка отправилась вместе с ними, не проронив слезинки, мы же рыдали. Наконец лодка пристала к борту корабля, и злые мужи переправили Полоняночку через планшир. И мы услыхали голоса мореходов, подымавших якорь, поворачивая к дому; взмахнули весла, и ладья направилась по волнам. Тогда один из этих злодеев напряг лук и метнул стрелу, немного не долетевшую до нас, а за ней над песком раскатился их смех. Дрожа, мы поползли вверх по откосу, а потом поднялись на ноги, бросились к лошадям, чтобы поскорее добраться, сюда, но твое горе разрывает наши сердца.

Тут собственная сестра Холблита, выйдя из чертога, направилась к нему, и в руках ее было оружие: меч и щит брата, шлем его и хоберк[2 - Короткая кольчуга.]. Сам же он, не говоря ни слова вернулся к работе, насадил наконечник на новое кленовое древко, взял молоток, вогнал гвоздь и, положив оружие на оказавшийся поблизости округлый голыш, загнул его с другой стороны. Тут, оглядевшись, он увидел, что другая дева уже подвела ему вороного боевого коня, взнузданного и заседланного. Надев броню, привязав к поясу меч, он вспрыгнул в седло, взял в руку новое копье и дернул за узду. Только ни одна дева не сказала ему даже слова, и никто не спросил Холблита о том, куда он держит путь, ибо страшным было его лицо, на котором отражалась печаль сердца. Выехав из ворот, он сразу повернул к морю; недолго мелькал над валом блестящий наконечник копья, застучали копыта, и Холблит оставил дом.

Глава III. Воины Ворона рыщут по волнам

Тогда женщины задумались, обменялись парой слов, а потом разделились, направившись в разные стороны, чтобы собрать воинов Ворона, бывших в ближних полях или на дороге к дому, дабы они могли последовать за Холблитом на морской берег и помочь ему; вскоре начали женщины возвращаться – по одиночке, парами и тройками – в компании полных гнева молодых мужей. Когда во дворе собралось чуть более дюжины воинов – при конях и оружии, – они направились к морю, чтобы спустить по каткам на воду длинный корабль Воронов, настичь морских разбойников и вернуть назад Полоняночку, дабы все скорби немедля окончились, а в Дома Ворона и Розы вернулось счастье. С ними были и трое парней, видавших пятнадцать зим, – чтобы пригнать лошадей назад, когда мужи оседлают Коня Соленых Вод.

Так они отправились, а девы стояли во внутренних воротах, пока воины не исчезли за песчаными холмами, а потом со скорбью вернулись в дом и принялись негромко беседовать о собственном горе. И часто приходилось им повторять заново свою повесть тем, кто возвращался из леса и с поля. Однако, когда молодые люди спустились к воде, они обнаружили там Холблитова вороного, бродившего между кустов тамариска над берегом; обозрев оттуда пески, они не увидали там Холблита, ни какого-нибудь иного мужа. Посмотрев же на море, не обрели посреди соленых просторов ни паруса, ни ладьи. Тогда они спустились на прибрежный песок, и отряд разделился: половина его направилась в одну сторону, половина в другую, – между дюнами и прибоем, ибо прилив уже приближал воды, – и ехали так, пока мысы с востока и запада, словно рога охватывавшие бухту, не преградили им путь. Отряды вновь сошлись у катков, когда солнце садилось и до заката оставался один час. Руки мужей легли на корабль, звавшийся «Чайкой», и они спустили его по каткам на волны… попрыгав в ладью, воины Ворона подняли парус, приладили весла и направились в море. Легкий ветерок с предгорий подгонял их.

Так они бороздили морскую равнину, как пустельга – воздушный простор над заливными лугами, пока не легла ночь на воды; и была она облачной, хотя иногда сквозь тучи проглядывала скиталица луна. Но на соленых просторах не появилось ничего – ни паруса, ни корабля, только плескали волны да парили морские птицы. Посему они пустили ладью по волнам за рожками бухты и стали дожидаться рассвета. А когда настало утро, вновь отправились в путь, обыскивать море… Заплыв во Внешние Шхеры, Сыны Ворона со всем тщанием обыскали их, а после вышли в открытое море и бороздили его из стороны в сторону. Так поступали они восемь дней, но не увидели ни паруса, ни корабля, если не считать трех челнов Рыбоедов возле скалы, именуемой Мяукающий Камень.

Тогда они вернулись в Бухту Ворона и опустили киль на катки, с печалью направившись к себе домой, в Дом Ворона, ибо на сей раз ничего более не могли сделать для своего отважного родича и его прекрасной суженой. И были они в великой печали, потому что обоих пропавших любили все родичи. Однако, поскольку сделать что-либо уже было нельзя, воины Ворона пребывали в мире, ожидая перемен, которые всегда может принести время.

Глава IV. Холблит выходит в море

Теперь следует поведать о Холблите, о том, как в ярости он спустился к морю и остановился, озираясь на береговом откосе; и вот видит он, что впереди него в Хранилище Кораблей, на катках лежат три длинных корабля: «Чайка», «Скопа» и «Орлан». Тяжелыми и огромными казались покоящиеся на берегу ладьи; черные борта лизали мартовские волны, золотые головы драконов с вожделением глядели в море. Но первым делом он оглядел море; только когда взгляд его опустился от места, где сходятся волны и воздух, Холблит позволил себе обратить взор свой к Хранилищу Кораблей, и чуть к западу от него обнаружился ял, колыхавшийся на волнах невысокого прилива. На лодке была мачта, и распущенный черный парус плескал возле нее. В яле сидел муж в черных одеждах, и солнце золотило шлем на его голове. Тут Холблит соскочил с коня и, взяв на плечо копье, отправился вниз по пескам. Приблизившись к человеку в лодке, он выставил вперед оружие, тряхнул им и вскричал:

– Реки, друг ты или враг мне?

Тот ответил:

– Ладный молодец, в голосе твоем вместе с гневом я слышу горе. Не бросай копье, пока не выслушаешь меня, быть может, я сумею чем-нибудь облегчить его.

– Что можешь ты сделать? – отвечал Холблит. – Разве ты не морской разбойник, похититель мирных людей?

Муж расхохотался.

– Да, – молвил он, – мое дело красть и увозить дочерей мирных людей, чтобы после мы могли получить за них выкуп. Отправишься ли ты вместе со мной за море?

В гневе сказал Холблит:

– Нет, лучше выходи на берег! С виду ты рослый муж и умеешь владеть оружием. Выходи и бейся со мной, и тот из нас, кто будет побежден – если останется он в живых, – год будет служить другому, и тогда ты сам заплатишь за меня выкуп.

Вновь расхохотался сидевший в лодке муж, да так презрительно, что рассердил этим Холблита превыше меры; встав на ноги в лодке, он все хохотал, сотрясая суденышко. Громадный он был, длиннорукий и большеголовый, длинные волосы хвостом рыжего коня выбивались из-под шлема, серые глаза светились, широкие губы кривились.

Наконец, насмеявшись вдоволь, сказал сей муж:

– О Сын Ворона, такая игра была бы для тебя слишком простой, хотя я не против – неплохо развлечься, когда знаешь, что победишь. Но вот что, если я убью тебя или просто заставлю сдаться, все будет ясно и так; ну, а если каким-нибудь случайным ударом тебе удастся сразить меня, ты потеряешь единственного помощника в твоей беде. Короче говоря, я приглашаю тебя на борт, если хочешь услышать хотя бы слово о собственной суженой. Это, скажу тебе, не помешает нам сразиться попозже – если ты не оставишь такого намерения, – ибо вскоре мы высадимся в стране, где нам обоим хватит места, чтобы стать с мечом друг против друга. Кроме того, если тебе угодно сразиться в лодчонке, раскачивающейся на волнах, в этом можно усмотреть особое мужество, хотя я не замечаю его.

Тут жаркая ярость чуть поубавилась в сердце Холблита, не хотел он терять и возможность вновь услыхать о своей возлюбленной, а поэтому сказал:

– Высокий, я войду в твою лодку. Но если ты замыслил обман, знай, что Сыны Ворона дорого отдают свои жизни.

– Хорошо, – ответил рослый муж. – Слышал я, что сказители вашего племени знают множество слов, и считают, что им есть что рассказать… Подымайся на борт и не медли.