Машина различий

– Подыгрывать? Мне? – изумилась Сибил.

– Не забывай, что ты начинающая авантюристка. Со временем тебе придется играть самые разные роли. Политическая речь всегда выигрывает, если ее немного оживить.

– Оживить?

– Не бери в голову. – Он утратил всякий интерес к баранине и отодвинул тарелку. – Для репетиций времени хватит и завтра. Я хочу кое-что тебе показать.

Мик встал от стола, подошел к двери и тщательно закрыл ее на засов. Вернувшись, он поднял с полу парусиновый саквояж и водрузил его на чистую, пусть и многажды штопанную скатерть с характерным узором ромбиками.

Сибил давно уже поглядывала на этот саквояж. И даже не потому, что Мик весь день таскал его с собой: сперва из «Гаррика» – к печатнику, где нужно было перепроверить рекламные листовки лекции Хьюстона, а потом сюда, в «Аргайл румз»; нет, скорее потому, что это была такая дешевка, совсем не похожая на все те модные штучки, которыми так он гордился. Зачем Денди Мику таскать с собой такую сумку, когда он может себе позволить что-нибудь роскошное от «Аарона», с никелированными застежками, из шелка в «клетку Ады»? И она знала, что в черной сумке уже не лежит материал для лекции, те колоды Мик аккуратно завернул в «Таймс» и спрятал за сценическим зеркалом.

Мик расстегнул дрянные жестяные замки, открыл сумку и осторожно вынул длинный узкий ящичек из полированного розового дерева с начищенными латунными уголками. В первый момент Сибил подумала, не подзорная ли там труба – она видела похожие футляры на Оксфорд-стрит в витрине одной оптической фирмы. Мик буквально дрожал над этим ящичком, и выглядело это довольно забавно – сейчас он был похож на католика, которого призвали перезахоронить папский прах. Охваченная внезапным порывом детского любопытства, она напрочь забыла и человека по имени Корни, и странные слова Мика о том, что ей предстоит играть на пару с этим человеком в «Гаррике». Мик со своим таинственным ящиком удивительно напоминал фокусника, Сибил ничуть бы не удивилась, если бы он оттянул манжеты: смотрите, ничего тут нет, и тут тоже ничего.

Мик откинул крошечные медные крючки, а затем сделал театральную паузу.

Сибил затаила дыхание. А может, это подарок? Какой-нибудь знак ее нового положения? Дабы тайно отметить ее как начинающую авантюристку?

Мик поднял крышку розового дерева с острыми латунными уголками.

Ящик был полон игральных карт. Набит ими от и до – не меньше двадцати колод. У Сибил упало сердце.

– Такого ты еще не видела, – сказал он. – Это уж точно.

Мик выдернул крайнюю справа карту и показал ее Сибил. Нет, это не игральная карта, хотя почти такого же размера. Материал какой-то странный: и не бумага, и не стекло, но молочно-белый, блестящий и очень тонкий. Мик легонько надавил на уголки большим и указательным пальцами. Карта легко согнулась, но как только он ее выпустил, упруго распрямилась.

Затем Сибил заметила на карте дырочки, три-четыре десятка частых, словно на швейной машинке пробитых, строчек; дырочки были круглые, аккуратные, как в хорошей перламутровой пуговице. Три угла карты были слегка закруглены, а четвертый – срезан. Возле него кто-то написал бледными фиолетовыми чернилами: «#1».

– Камфорированная целлюлоза, – объяснил Мик. – Страшная штука, если ненароком поджечь, однако для «Наполеона», для самых сложных его операций, не годится ничто другое.

Наполеона? Сибил ничего не понимала.

– Это что-то вроде кинокарты?

Мик просиял от радости. Похоже, она попала в точку.

– Ординатёр[2 - Ordinateur – букв. упорядочиватель (фр.).]«Гран-Наполеон», мощнейшая машина Французской академии, неужели ты о нем ничего не слышала? Полицейские вычислительные машины Лондона рядом с ним просто игрушки.

Зная, что это доставит Мику удовольствие, Сибил сделала вид, что внимательно рассматривает его сокровище. Ну и что, ящик себе и ящик, деревянный, очень хорошей работы, с подкладкой из зеленого сукна, каким покрывают бильярдные столы. Скользких молочно-белых карточек было очень много, сотни и сотни.

– Так ты бы рассказал мне, для чего это все.

Мик весело рассмеялся и чмокнул ее в губы.

– Всему свое время. – Он выпрямился, вернул карточку на место, опустил крышку и защелкнул крючки. – У каждого братства есть свои тайны. Но если догадки Денди Мика верны, никто в точности не знает, что будет, если прогнать эту колоду. Что-то там выяснится, подтвердится некая совокупность математических гипотез. Дело темное. А главное – имя Майкла Рэдли воссияет на небесах клакерского братства. – Он подмигнул. – У французских клакеров есть собственное братство, «Сыны Вокансона». Жаккардинское общество, так они себя называют. Ну, нам есть что им показать, лягушатникам этим.

Мик был словно пьяный, хотя Сибил прекрасно знала, что он почти не пил, всего две бутылки эля. Нет, скорее ему кружила голову мысль об этих карточках, чем бы они там ни были.

– Эта шкатулка и ее содержимое стоят очень дорого, Сибил. – Он снова сел и принялся рыться в своем саквояже. Одно за другим на стол легли свернутый лист плотной оберточной бумаги, обычные канцелярские ножницы и моток крепкой зеленой бечевки. Продолжая говорить, Мик расправил бумагу и стал заворачивать в нее шкатулку. – Очень дорого. Путешествовать с генералом далеко не безопасно. После лекции мы отправляемся в Париж, но сперва, завтра утром, ты отнесешь это на Грейт-Портленд-стрит, на Центральный почтамт. – Теперь Мик перевязывал пакет бечевкой. – Отрежь-ка ее, да, вот тут. – Сибил щелкнула ножницами. – А теперь придержи пальцем. – Он затянул крепкий безукоризненный узел. – Отправишь эту посылку в Париж. Пост-рестант.[3 - Poste restante – до востребования (фр.).] Знаешь, что это такое?

– Это значит, что ее будут хранить до прихода адресата.

Мик кивнул, вынул из одного кармана брюк палочку сургуча, а из другого – многоразовую спичку. Для разнообразия спичка зажглась с первого раза.

– Да, она будет ждать нас в Париже. Полная безопасность.

В маслянистом пламени сургуч расплавился и потемнел. Алые капли заляпали зеленый узел и коричневую бумагу. Мик кинул ножницы и моток бечевки назад в саквояж, спрятал в карман сургуч и спичку, вынул самопишущее перо и стал заполнять адрес.

– Мик, но почему ты так дорожишь этой штукой, если понятия не имеешь, зачем она и к чему?

– Ну, этого-то я как раз и не говорил. Кой-какие мысли, конечно, имеются. У Денди Мика всегда есть мысли. У меня хватило ума, чтобы взять с собой оригинал в Манчестер, когда я ездил туда по делам генерала. У меня хватило ума выкачать из самых опытных клакеров их новейшие методы сжатия и хватило генеральских денег, чтобы заказать результат на такой же целлюлозе.

Для Сибил все это был темный лес.

В дверь постучали. Неприятного вида мальчишка-половой, стриженный под машинку и беспрестанно шмыгающий носом, вкатил сервировочный столик, чтобы собрать грязную посуду. Он тянул сколько мог, в надежде на чаевые, но не тут-то было: Мик сидел, холодно уставившись в пространство, и время от времени довольно скалил зубы.

Мальчишка звучно втянул сопли и удалился. Через некоторое время послышался стук трости в дверь. Прибыл второй из дружков Мика.

Это был коренастый, поразительно уродливый человек с глазами навыкат и плохо выбритым подбородком; его низкий покатый лоб окаймляла набриолиненная пародия на столь любимые премьер-министром кудряшки. Одет был незнакомец с иголочки, в новый, прекрасного покроя вечерний костюм, который дополняли накидка, трость и цилиндр; широкий французский галстук был заколот модной жемчужной булавкой, на пальце масонский перстень. Лицо его и шею покрывал густой бронзовый загар.

Мик проворно вскочил, пожал окольцованную руку, указал на свободный стул.

– Поздно же вы работаете, мистер Рэдли, – заметил незнакомец.

– Мы делаем все возможное, чтобы удовлетворить ваши особые нужды, профессор Радвик.

Стул под профессором Радвиком жалобно скрипнул. На какое-то мгновение Сибил почувствовала на себе взгляд по-жабьи выпученных глаз, и сердце ее упало. Неужели Мик просто ломал комедию и сейчас она станет объектом какой-то ужасной сделки?

Но Радвик не проявил к ней особого интереса и снова посмотрел на Мика:

– Не стану скрывать от вас, сэр, что мне не терпится возобновить изыскания в Техасе. – Он поджал губы. В широкой расщелине его рта тускло поблескивали мелкие, грязно-серые зубы. – Светская жизнь Лондона на удивление занудна.

– Президент Хьюстон примет вас завтра в два, если, конечно же, вас это устроит.

– Прекрасно устроит, – буркнул Радвик.

– Вот и хорошо, – кивнул Мик. – Слава вашего техасского открытия растет день ото дня. Я слышал, что им заинтересовался сам лорд Бэббидж.

– Мы работали вместе с ним в Кембриджском институте, – самодовольно ухмыльнулся Радвик. – Теоретическая пневмодинамика…

– По чистой случайности я располагаю машинной секвенцией, которая могла бы развлечь его светлость, – заметил Мик.

– Развлечь его светлость, сэр? – На лице Радвика появилось раздраженное, чуть брезгливое выражение. – Лорд Бэббидж человек крайне… вспыльчивый.

– Начальные этапы моей работы пользовались благосклонным вниманием леди Ады…

– Благосклонное внимание? – Смех Радвика был похож на собачий лай. – Так это что, какая-нибудь игорная система? Чем же еще можно вызвать у нее интерес?

– Отнюдь, – коротко бросил Мик.