Настоящая история
Когда я зашел, она просияла и кинулась обниматься. Я тоже был очень рад ее видеть после столь недолгой, но все же разлуки. Вручил ей покупки, рассказал и показал, что да как нужно надевать. Она была впечатлена шнурками на ботинках, так как у них ничего подобного никогда не было, в общем, по ее словам, это примитивно, но в то же время хитро и действенно. В итоге с размером я угадал, прям какое-то волшебство! Выглядела она в этом всем более-менее обычно, и никаких вопросов вроде как не возникало. Поэтому мы все же решили перейти к обсуждению того, как будем добывать ей документы».
Кстати, я припоминаю этот момент истории об утерянном паспорте и о том, как папа помог маме его восстановить. Но это был мамин вариант, и ничего необычного опять-таки в нем не было.
«Итогом нашего мозгового штурма стала договоренность о том, что после моего зачета мы пойдем штурмовать паспортный стол, а также лист бумаги с выдуманными именем, фамилией, отчеством, датой рождения и остальной информацией, которая должна быть указана в паспорте. На том и порешили. Остаток дня мы решили провести на улице, чтобы дать ребятам нормально проснуться и прийти в себя. Мы гуляли и общались. Я показывал ей окрестности, да и до паспортного стола мы также дошли, на будущее, так сказать. Когда мы вернулись, ребят уже не было, зато была немытая посуда, в общем, в их стиле. С ужином решили не выпендриваться и просто попили уже так полюбившийся Ире чай с бутербродами (она выпила аж три кружки на этот раз! Я не успевал заваривать). После чаепития мы практически одновременно почувствовали усталость. Я уложил ее в свою кровать, а сам решил из последних сил подготовиться к зачету хоть как-то. И за этими потугами я и уснул опять на кухне, за столом, в куче конспектов и учебной литературы.
Утро наступило стремительно. Еще немного, и я бы проспал. Поэтому собрался впопыхах, проверил Иру – она все еще спала. В итоге я оставил записку с напоминанием никуда не ходить, пока не вернусь, и побежал на зачет.
Все это время, пока я был не с ней, я о ней думал, и мне уже становилось все равно на зачет, да и вообще на обучение, поэтому это групповое нервное напряжение обошло меня стороной, и я сдал без особых проблем, чему несказанно удивился и обрадовался. Практически пулей вылетел из учебного корпуса и побежал делиться своей маленькой радостью обратно в общежитие. Когда я вошел, Ира сидела на кухне, поджав ноги под себя, и пила, как выяснилось, уже пятую кружку чая. Ее лицо светилось от радости, потому как она сделала все сама, без чьей-либо помощи. Ребят так и не было, видимо, тоже что-то сдавали. Я присоединился к ее чаепитию, причем она настояла, что заварит мне чай самолично. Я смотрел на нее и на то, как она с искоркой счастья в глазах, так радостно и озорно наливает в чайник воды, зажигает огонь и ставит его на плиту. Затем заваривает щепотку чая прямо у меня в кружке, насыпав сахару. И подумалось мне, что моя радость от сдачи зачета, толком без подготовки, не идет ни в какое сравнение с ее радостью, и было в этом что-то такое… волшебное и в то же время простое!
Узнав о моей успешной сдаче, она загорелась не меньше и, видно, каким-то образом заразила меня этим своим радостным энтузиазмом. На тот момент мне казалось, что это самый счастливый момент в моей жизни. Не припомню, чтобы я так улыбался, как тогда.
Примерно через час нужно было, следуя плану, идти, своего рода, на дело, в паспортный стол. Мы собрались, еще раз сверили придуманные записи и отправились в этот недолгий путь. Ира была спокойна как удав, а я нервничал так, как не нервничал до этого ни перед одним зачетом или экзаменом. Проблем, конечно же, не хотелось, но… а вдруг не выйдет? И что тогда? В общем, всю дорогу меня терзали сомнения и страхи. Это не осталось незамеченным для Иры. Она остановилась и сказала мне успокоиться, что все будет хорошо и все получится, гарантия сто процентов. Я заверил ее, что все в порядке, и попросил не применять эту ее способность на мне, пусть даже это будет успокоение. Она напомнила, что уже пообещала это, и мы отправились дальше. Ее спокойствие и уверенность настраивали на нужный лад, так что, дойдя до места, я уже не волновался, а был скорее заинтересован в том, что же будет происходить дальше.
Отсидев не особенно большую очередь в паспортном столе, Ира сказала мне, что пойдет одна. Заверила, что все получится, и я даже ни секунды не переживал. В общем, заставила пообещать, что я просто спокойно ее дождусь. Было трудно, но я обещание сдержал. Не знаю, что происходило по ту сторону двери, но спустя какое-то время она вышла как ни в чем не бывало с несколькими листками придуманного земного происхождения в руках и со спокойной, умиротворяющей улыбкой на прекрасном лице. В итоге, по ее словам, все получилось легко и непринужденно, и нужно будет теперь только донести фотографии, о которых мы совсем забыли, а потом прийти, собственно, за самим паспортом. Решив не терять времени, мы отправились делать эти самые фотографии в ближайший фотосалон. А заодно я рассказывал ей, что это, собственно, такое, а она, в свою очередь, удивлялась нашим людским выдумкам и в очередной раз рассказывала, что у них ничего подобного нет, но есть что-то типа голограмм, судя по описанию. В общем, когда мы вернулись обратно по месту моего проживания, то решили отпраздновать это событие! Поэтому я достал заначку какао и заверил Иру, что если ей наш чай так пришелся по вкусу, то с какао она вообще будет в полном экстазе! Пока я его варил, мы разговаривали обо всем, о чем только можно, и как-то так плавно разговор ушел в сторону смысла жизни, смерти и того, что может быть после нее. В общем, философия как она есть! И хоть я всего и не вспомню, но фраза ее по поводу выше написанного очень запала мне в душу и память.
Она сказала: «Хоть мы с вами и отличаемся по продолжительности жизни, но после смерти тоже уходим навсегда». После этой ее фразы на мне прямо-таки отразилась вселенская печаль. Увидев это, она тут же успокоила меня, сказав, что смерти как таковой нет и это всего лишь переход в другую жизнь, абсолютно другую. И того, чем мы жили до этого и как жили, уже не будет никогда. Жизнь неповторима, хоть, может быть, и похожа на другую, но этого для нас не будет видно. Она дается лишь раз в том проявлении, в котором мы находимся на данный момент, здесь и сейчас. И это все абсолютно не значит, что не будет другой жизни. Но значит, что в этой другой жизни мы сами будем уже другими, другими неповторимыми индивидуальностями.
Я был, мягко говоря, приятно удивлен этим словам. Настолько она было мудра и убедительна в своих высказываниях, что я, естественно, согласился с ней в этом. Действительно: если бы люди знали об этом и помнили, может быть, и жилось бы всем лучше? Все бы искали себя, раскрывались как-то духовно и физически и перестали бы воевать, наконец, медленно уничтожая при этом планету. Помня о том, что теми, кто мы есть, мы будем лишь раз, и надо как-то по-другому, что ли, мыслить и существовать! В общем, тот день и его завершение мне понравились очень! А все потому, что это время я провел с ней. А дальше было утро… не менее прекрасное!
Эпопея с паспортом благополучно завершилась, фотографии донесли, паспорт получили, теперь Ира официально стала гражданкой СССР и планеты Земля в целом».
Что же, вот такая вот не менее захватывающая история с получением поддельного паспорта! Моя мама – беглая инопланетянка вне закона!
«Так что, дети, описывать все то время, что мы с мамой вашей проводили, я уж и не буду, так как дальше было все как у нормальных людей, и вы все это знаете, в принципе, как оно было. Я окончил институт, она тоже. Угадайте, кому это все было легче? Правильно! Она сдавала все еще до сессии, да и диплом до диплома защитила. Просто пришлось еще раз приходить на официальную защиту. И я тоже был там! Потом я не выдержал и сделал ей предложение. Она согласилась. Отгремела свадьба, на которой были только свои. И благодаря легенде, что родственников она не знает, так как она из детского дома – семья была только моя.
Дальше работа. Она ко всему привыкла и приспособилась, устроилась по профессии – в больницу. А я на завод. Семейная жизнь текла так размеренно и спокойно. С ней никогда не было тревог и сомнений, обид каких-то пустых, да полных. Даже в самые тяжелые времена! Она однажды сказала, когда я как-то в нервах клял мир из-за проблем на работе, что «мир – это не плохое место и не хорошее, он просто есть и все! И от вас, людей, зависит какой он! Вы и только вы в состоянии сделать его либо тем, либо другим!». И попросила не забывать этого никогда. Да и как забудешь такие мудрые слова?
О других я и думать не мог, смотрел только на нее всегда. Приходил с работы, помню, и даже телевизор не включал: просто смотрел на нее украдкой, иногда притворяясь, что читаю книгу. Но от нее этого было не скрыть, конечно, да она и не была против, просто тихо улыбалась, делая вид, что не замечает. Потом появились вы, и стало все еще лучше, мы были полноценной семьей. Я был счастлив, постоянно хотелось улыбаться. И даже когда одолевали тревоги какие-то, они тут же исчезали, когда я приходил домой! Она хорошей мамой была, очень хорошей, но и я старался не отставать. И вы росли без каких-либо проблем и трудностей серьезных. В глубине души я догадывался, что подвох есть какой-то, что не может быть настолько все хорошо. Что кончиться все может в любой момент, и что самое интересное, она тоже почувствовала это! Подошла как-то и сказала, что «Они» ищут и всегда находят, что «Они» уже близко. Я умолял не ходить лишний раз никуда без меня и быть осторожной, но она сказала, что если уж «Они» уже шерстят нашу планету, то то, когда они найдут ее, это лишь вопрос времени и не особенно долгого, и то, со мной она будет или нет, никак не повлияет на ситуацию. И рассказала, о чем раньше не говорила. Долго просила прощения за это, даже плакала. Оказалось, она «Им» очень нужна не просто так. По нашим меркам она как бы принцесса, и чтобы заставить завоеванный народ окончательно подчиниться, им нужно заполучить ее и склонить на свою сторону, как-то так она мне это объясняла. Я не знал, что делать дальше. Ира же твердила лишь о том, что только смирение – выход, и по возможности она вернется обязательно. И однажды она вышла в магазин, не дождалась меня и пропала…
Я искал, вы помните, но все было тщетно…
Простите меня, дети! Простите нас! Но такова настоящая история нас с вашей мамой, хотите верьте, хотите нет! Знайте, что мы с мамой всегда вас любили и будем любить!»
Вот, собственно, такие строки и оставил наш отец перед тем, как постоянные тревожные ожидания, что мама вернется, окончательно не свели его в могилу. У него обнаружили рак легких, хотя он так и не курил. Несмотря на тяжелые времена, держал обещание. И все еще не веря, что мама больше не вернется, начал таять буквально на глазах, а затем тихо ушел, так ее и не дождавшись…
И вы знаете, я вместе с вами перечитал еще раз все это, и мне кажется, я начинаю определяться. Ведь пора бы уже выбрать сторону, так сказать! Я больше хочу верить в невозможное, волшебное, и эта папина история мне нравится больше, но и здравый смысл никуда не уходил. Даже если он и сошел с ума, то куда пропала мама? Он не упоминал в своем рассказе, что был под следствием какое-то время. Но доказательств, что он причастен к ее пропаже, не нашлось… Все! Стоп!
Даже не хочу думать об этом!
Как и обещал, привожу тот самый стих.
Но сперва ответьте! В какой вариант истории верите вы?
Где же ты? Где же ты? Где ты,
Та, что не с этой планеты?
Знаю, что вы среди нас!
Где ты? Ну где же? Ну, где ты?
Там, где скрывается лето!
Там, где не вредны конфеты!
Там с ума сходит компáс…