XII веков японской скульптуры

Бодхисаттва Каннон, бронза, 61,5 см, Сокровищница Хорюдзи Нара

Какуриндзи Каннон, бронза, 83,2 см, втор. пол. VII в., храм Какуриндзи, преф. Хёго

Каннон Итидзёдзи, бронза, 96,5 см, втор. пол. VII в., храм Итидзёдзи, преф. Хёго

Каннон Гакуэндзи, бронза, 692 г., 80,4 см, храм Гакуэндзи, преф. Симанэ

Скульптура Каннон Хориндзи напоминает Каннон Кудара, что в первую очередь обнаруживается в положении рук и сакральном атрибуте – кувшине. Но туловище Каннон Хориндзи короче и объемней. Возможно, в некоторой степени это изображение Каннон позже стало эталонным: круглое лицо, удлиненные, петлевидной формы уши.[46 - Как правило, в удлиненные мочки будд, бодхисаттв и Светлых царей продернуты серьги-кольца дзито, которые отсутствуют у небесных царей тэмбу.] Ломаные линии одеяния нарушают традицию симметрии, складки, особенно в нижней части юбки, лежат свободно. Мандорла не считается родной, а корона и вовсе утрачена.

Легенда о Святой Каннон (Сё Каннон) из Тоиндо хранится в «Анналах» этого храма. Согласно ей, Хасихито, жена императора Котоку (645–654), сестра императора Тэмму, велела отлить скульптуру, чтобы успокоить дух своего усопшего мужа. Стиль, в котором выполнена статуя, дает основания считать, что она была создана до того как храм перенесли из старой столицы Фудзивара в Нара. Об этом же свидетельствует и техника бронзового литья, характерная для предшествующего периода. В статуе четко обозначены черты, присущие раннетанской пластике, читающиеся, прежде всего, в драпировке развевающегося одеяния. В ней сохраняется чистота классического стиля. Юное лицо милосердной бодхисаттвы, изящество форм вытянутого корпуса говорят о ее совершенной красоте. Грациозность фигуры подчеркивается летящими шарфами, мягко перевивающими стан и опускающимися до пьедестала, а также равномерными складками юбки, которые выявляют музыкальность ритма движений. Выступы в виде рыбьих плавников начинаются не от талии, как у некоторых других скульптур Каннон, а чуть выше колен и оптически расширяют низ юбки, делая фигуру более объемной и выразительной по глубине. Указательный и большой пальцы рук, ладони которых обращены к молящимся, образуют символический круг, при этом правая рука опущена вдоль тела, а левая согнута в локте. Чувственность образа проявляется в обнажении груди и легком прикрытии живота. Но все-таки вразрез с индийскими канонами красоты в японской пластике было больше сдержанности, и для выражения телесности акцент делался на гибкости и грациозности фигуры. Красота обнаженных частей не была вызывающей, чаще женская нагота прикрывалась одеждой или крупными украшениями. Святая Каннон изображена в статичной форме, без намека на движение. Особенность скульптуры проявляется в необыкновенно достойной, величественной позе, строгом благородстве взгляда, что достигается нехарактерным разрезом глаз, вздернутых кверху с внешней стороны и сведенных к переносице с внутренней. Нависшее верхнее веко придает лицу истинно аристократический облик. Отсутствие короны восполняется высокой, художественной прической, напоминающей венец. Рассчитанная на круговой обход, скульптура тщательно выделана и с тыльной стороны: прическа и задрапированное одеяние не могут не вызвать восхищение мастерством ее создателей. Вознесенная на деревянный октаганальный, многоярусный, богато декорированный пьедестал, Святая Каннон царит в пространстве храма, несмотря на то что почти полностью утрачена позолота, блеск которой придавал этой скульптуре поистине вселенское величие. Преобладающая ранее рельефная концепция сменилась круглой, скульптура отделилась от стены, стала независимым элементом храма. С любой точки зрения она приобрела выразительность и ценность.

Разнообразие образов Каннон представлено и ее миниатюрными изображениями. Одно из них хранится в Сокровищнице Хорюдзи, оно похоже на Юмэдоно Каннон, прежде всего, своим одеянием. Но ее «плавники» вырезаны деликатней и по бокам мягко ложатся закругленными краями. Облачение закрывает все тело, складки одежды крестообразно пересекаются чуть ниже коленей, а над ними в области лона возникает бант-бабочка. В руках драгоценность мани, на трехчастной короне выгравирован растительный орнамент, нимб отсутствует. Несмотря на свою миниатюрность, она не выглядит хрупкой, наоборот несколько тяжеловесной из-за прямоугольной формы корпуса без намека на талию, а также широких ступней столбообразных ног, впечатывающихся в пьедестал. Две другие маленькие фигурки Каннон – Сингай Каннон и бодхисаттва Каннон (обе хранятся в Токийском национальном музее), по облику женственны, особенно вторая со скромным потупленным взглядом. Отсутствие корон и нимбов как символов царственных особ приближает эти изображения Каннон к людям, делает их более доступными. Волосы уложены в замысловато перевитые прически, которые со временем усложнились и стали формообразующими элементами скульптуры. Еще одна бронзовая скульптура бодхисаттвы Каннон, самая великолепная из мелкой пластики этого божества. Богатство трехчастной короны с тремя крупными цветами и зернью лобового обруча, спускающиеся с крыльев ленты, нагрудные украшения, полет украшенных лотосами шарфов, драпировка юбки, декором перекликающаяся с ними, придают облику Каннон поистине царское величие и торжественность. Изяществом резьбы отличается и круглый лотосовый трон, составляющий единое целое с праздничной скульптурой. Торжественная застылость всех трех фигурок с драгоценными шарами в ладонях в той или иной мере смягчается декоративными средствами, а также ритмами стремительных шарфов и стекающей складками одеждой. Четкая симметрия и фронтальность изображений указывают на влияние буддийской скульптуры Северного Китая.

До наших дней сохранилось несколько изображений Каннон в бронзе, созданных во второй половине VII в. Кроме метрических параметров (высота от 60 см до 95 см) и материала, в целом их объединяет стилевое решение. Моделировка круглого лица, вытянутые петлевидные раковины ушей, стройность фигур, изящество, с которым они держат драгоценность мани, шейку кувшина или касаются летящего шарфа, свидетельствуют об их общности, говорят о том, что в них больше одинакового, нежели разного. Различия отмечаются, например, на уровне деталей причесок, корон, украшений, наличием или отсутствием шейных складок сандо, драпировкой груди тканью. Бодхисаттва Каннон правой рукой сжимает горлышко сосуда, а не левой, как требовал канон. У Какуриндзи Каннон вообще в руках отсутствуют сакральные атрибуты.

Кроме культового бытовой интерес у японцев вызывала Юмэтагаи (Юмэтигаи) Каннон, которая, по распространенному поверью, избавляла от дурных сновидений и ночных кошмаров. Отсюда ее название: Изменяющая сны. Моделировка по-девичьи чистого лика отличается прямыми линиями глаз, губ и носа, от верха которого дугами расходятся брови. Под нижней губой – овальная ямочка, характерная для стиля Тори. В художественном смысле скульптура отличается грациозностью и пропорциональным сложением: голова классически составляет 1/6 всего тела. Чувственный верх выполнен в духе оголенных скульптур рагё, грудь едва прикрытая украшениями, контрастирует с длинной юбкой мо, задрапированной разнонаправленными складками. Руки обвивают длинные шарфы, придающие фигуре легкость и грациозность. Трехчастная нецельная корона с фигуркой будды кэбуцу в центральном сегменте дает возможность любоваться сложной прической. Левая рука придерживает за горлышко сосуд, а правая, согнутая в локте, открытой ладонью обращена к молящимся. С одной стороны, в Юмэтагаи Каннон высвечивается позитивный консерватизм в духе традиций подпериода Хакухо, с другой – заметно влияние скульптуры раннего Тан, что проявилось в более естественных пропорциях фигуры, а также в ее откровенной телесности. Танские традиции стали проникать в Японию в период правления императрицы Дзито, и это дает основания некоторым ученым считать, что статуя была создана в самом конце VII в. или начале VIII в.

К Юмэтагаи Каннон стилистически близка Какуриндзи Каннон (бронза, вторая половина VII в., 83,2 см, Какуриндзи, преф. Хёго). Она очаровывает непосредственным юным выражением лица, а также гибкостью тонкого стана. Пухлое лицо смоделировано таким образом, что ровные брови почти повторяют узкие линии глаз, под прямым носом две параллельные складки, а под нижней губой намечена ямочка. В отличие от Юмэтагаи Каннон, которая левой рукой сжимает за горлышко сосуд, Какуриндзи Каннон придерживает шарф. Очень похожи между собой фигурки Каннон Итидзёдзи и Каннон Гакуэндзи, хотя считается, что вторая смоделирована жестче, а ее менее богатые нагрудные украшения, спускаясь к животу, образуют рисунок в виде «х». По надписи на пьедестале определили авторство мастера Токутари Оми, выполнившего в 692 г. эту работу для своей матери, но по стилю, скорее всего, она принадлежит более раннему времени. Ученые отмечают, что фигурка Каннон Итидзёдзи создана не без влияния скульптурной традиции Северной Чжоу (557–581) и Суй. При этом обе Каннон не имеют полных прототипов ни в Китае, ни в Корее и признаются наиболее японскими. Возможно, это объясняется их провинциальным происхождением, где не было столь заметного континентального воздействия, как в столице. В подпериод Хакухо иконографические признаки Каннон приобрели разнообразие и совершенство: продолжалось развитие ее пластического образа. Скульпторы трактовали божество как приближенное к человеку, наделенное физической женской красотой, способной очаровывать. Особенно в миниатюрных изображениях Каннон акцентировались доброта, мягкость, грациозность и изящество. Японский искусствовед Мори Хисаси относит эти изображения Каннон к типу «детской» скульптуры докэйбуцу, основным признаком которой является моделировка тела без особых признаков женственности и чувственности, но передача наивного и даже простодушного взгляда. Обычно, по его наблюдениям, на круглом лице таких фигурок выступает маленький носик, между бровями и глазами значительное расстояние, на устах играет милая полуулыбка (Там же. С. 165). Подобный «детский» стиль заимствован из пластики Ци (419–501), Чжоу и Суй, а также трех корейских государств. В целом осмысление иконографии Каннон позволяет сделать вывод о постепенном отходе от иератического изображения образа бодхисаттвы, пребывающей в «вечном» пространстве и времени, в направлении придания скульптуре черт женственности и одухотворенной земной красоты. Уже на раннем этапе японской иконографии облик японских бодхисаттв отличался от изображений главного божества непринужденностью и относительной свободой. В них выявлялись черты живой человечности, а позы не всегда были фронтальны. При этом, входя в скульптурную группу, они подчеркивали космическую сущность Будды, которого сопровождали, его милосердие и мудрость.

Тамонтэн (один из 4-х небесных царей), дерево, 131,2 см, Кондо, храм Хорюдзи

Комокутэн (один из 4-х небесных царей), дерево, 133,3 см, Кондо храм Хорюдзи

Безусловно, среди бодхисаттв изображение Каннон является самым распространенным. Но в храме Хориндзи, кроме Каннон, почитают еще пять бодхисаттв: Никко, Гакко, Сэйси, Фугэн и Мондзю. Сэйси и Каннон всегда в одной связке и наделены схожими чертами. Сгруппированные по парам, бодхисаттвы сопровождают определенное божество. Каждая статуя, включая пьедестал, вырезана из единого ствола камфорного дерева, покрытого в головной части сухим лаком и золотыми листьями. Их фронтально ориентированные позы не столь жестки. При обзоре сбоку виден небольшой животик – дань ранней традиции. Скульпторы сделали их похожими между собой, придав лицам детское выражение и одев в однотипные наряды, традиционно украшенные узорами лотоса. В моделировке корпуса больше естественности, чем в ранних скульптурах. Фигурки отличаются друг от друга только художественно выполненными разнообразными прическами, не скрытыми коронами, а также положениями рук и наличием в них сакральных предметов. В трактовке скульптур угадывается влияние художественных традиций династий Ци, Чжоу и Суй.

В разнообразной буддийской иконографии важную роль играют четыре небесных царя Ситэнно, сопровождающие Будду. Они олицетворяют четыре стороны света и располагаются по углам храма: Тамонтэн, более известный (Вайшравана, охраняет север), Дзодзётэн (Вирудхака, юг), Дзикокутэн (Дхртарастра, восток), Комокутэн (Вирупакса, запад). В Кондо храма Хорюдзи они также расставлены по углам, обозначив границы, и вместе с Триадой Шакьямуни и Якуси образуют великолепную по художественному исполнению и гармоническому расположению в алтаре скульптурную группу, главенствующую в общем пространстве храма. Тектоническое сращение всех скульптур с украшением нависающего балдахина, а шире общего храмового декора, включая настенные росписи, делает эту объемную композицию эмоционально значимой, активно воздействующей на молящегося. Здесь в симфонию торжества искусства слились краски, позолота, резьба, бронзовая филигрань, литье, одухотворенные общей идеей, связавшей различных мастеров высочайшего уровня. В храме Каннондзи (преф. Фукуока, эпоха Хэйан, важная культурная ценность) Ситэнно фланкируют будду Амида – Дзикокутэн на переднем плане справа, Тамонтэн справа в глубине, Комокутэн слева в глубине, Дзотётэн, слева впереди. Пьедесталом им служат поверженные чудовища. Но вместо традиционных пик (алебард) у Дзикокутэна и Дзотётэна в левых руках ваджры.

Вырезанные из единого ствола дерева, Ситэнно, как и полагается охранителям веры, попирают ногами гротесково изображенных демонов – символов языческого невежества. Устойчивость монументальных поз свидетельствует, что никакая сила не может поколебать их убеждений и сломить. Они спокойны и уверены в своей правоте. Но в то же время внешне им не придан сугубо воинственный характер. Визуальная мощь их фигур усиливается массивной обувью, свободным в китайском стиле одеянием-доспехами, в нижней части напоминающим юбку-брюки хакама, задрапированные симметричными вертикальными складками. На плечах «пелерина», смыкающаяся на груди с помощью застежки-банта, мощная шея обрамлена высоким воротом-стойкой. Комокутэн держит в руках свиток и кисточку, на его голове ажурная корона (раскрашенное дерево, 132,7 см, 650 г., Кондо Хорюдзи). Длинные развевающиеся рукава, волнообразный подол юбки, задрапированной крупными складками, придают фигуре динамику. В отличие от других небесных царей Комокутэн наделен доброжелательным взглядом. В правой руке у царя Тамонтэна целое архитектурное сооружение с великолепным навершием – ступа хото, а в левой руке, как и у Дзотётэна и Дзикокутэна алебарда – единственное их оружие в борьбе с варварами. Деревянные мандорлы в центре украшены лотосом, от которого отходят концентрические окружности; широкое периферийное кольцо тоже декорировано лотосами, а замыкает композицию узкий филигранный кант. Ажурное бронзовое кружево трехчастной короны в верхнем сегменте заканчивается полумесяцем с шаром-драгоценностью в ложбинке. Короны Ситэнно похожи на венец Юмэдоно Каннон. На задней части мандорлы Комокутэн сохранились имена создателей этих скульптур: Ямагути но Атаи Огути и Цуги но Комаро и год – 650. Несколько иначе решен образ Комокутэн из Кондо храма Таймадэра (глина, 217 см, вторая половина VII в., Нара). На нем такое же одеяние с провисающими рукавами, но облик отличается большим реализмом, усиленным иноземным влиянием. Но главное, заключается в широко открытых глазах, уже не излучающих характерную для этого персонажа человечность, а сверкающих в гневе.

Бодхисаттва Мироку, дерево, 133 см, втор. пол. VII в., храм Тюгудзи, Нара

Мироку, бронза, 31,2 см, 666 г., храм Ятюдзи, Осака (вверху слева)

Мироку, дерево, 123,5 см, пер. пол. VII в., храм Корюдзи, Киото

Мироку, бронза, 30 см, втор. пол. VII в., Нати, преф. Вакаяма

Ученые не могут определить подлинных прототипов Ситэнно ни в Китае, ни в Корее, хотя находят некоторое стилистическое и жанровое сходство с фигурой охранника в большой центральной пещере Цяньтяньшань. Их объединяет монументальная поза и отсутствие намека на движение. Алебарды Ситэнно из Хорюдзи, обвитые медной проволокой и орнаментированные филигранью, напоминают такое же оружие из корейских могильников. Китайский прототип, созданный примерно в 560 г., от японских скульптур отделяет почти век. Считается, что в стилистическом отношении фигуры Ситэнно стали рубежными в асукской пластике и открыли путь к созданию таких ее шедевров, как Юмэтагай Каннон, Будда из Ямадэра (голова), а также Амида из алтаря госпожи Татибана, Мироку из храма Ятюдзи[47 - Храм Ятюдзи, находящийся в районе Осака, относится к одному из трех храмов «сантайси», которые основаны Сётоку Тайси, так называемый Нака но Тайси (Средний). Остальные два – Ками но Тайси (Верхний), он же Эйфукудзи и Симо но Тайси (Нижний) – Тайсэй Сёгундзи. Оба в районе Осака.] и др.

Важное место в пластике Асука занимали бронзовые и деревянные скульптурные изображения бодхисаттвы Мироку, воспринимаемого как будда грядущих времен. В ожидании своего часа спуститься на землю для избавления людей от страданий он временно пребывает на небесах Тушита. Как символ будущего спасения изображался светящимся, словно Солнце, дающее жизнь, и в позе готовности ступить на Землю: правая нога закинута на левую, упирающуюся всей ступней в пьедестал (поза ханка фумисагэ). Ладонь левой руки спокойно лежит на лодыжке правой ноги. Гибкое, почти юношеское тело, слегка наклонено вперед: Мироку вот-вот соскользнет с пьедестала и явится в мир людей, чтобы выполнить свою божественную миссию. Легкое движение корпуса, грациозный наклон головы нарушают жесткую фронтальность. Жест, при котором пальцы правой руки (согнутые или прямые) деликатно касаются нижней части щеки или подбородка, говорит о медитативной сосредоточенности бодхисаттвы (известно его другое название Размышляющий бодхисаттва – Сиюи босацу). Об этом же свидетельствует и выражение лица. Подобная иконография была свойственна китайскому изображению Шакьямуни, не достигшего просветления. Считается, что поза ханкасиюи, характерная для размышляющего, медитирующего божества, уходит корнями в гандхарскую пластику, изображающую Шакьямуни, тогда еще принца Ситтхартха перед его уходом в монашескую жизнь. В Индии во времена Кушанского царства (I–II вв.) подобным образом представляли Авалокитешвару (Каннон). В Китае, кроме Шакьямуни, именно так изображали бодхисаттву Мироку. Японская иконография Мироку наиболее близка корейской периода Силла, которая к концу VIII b. стала приходить в упадок. Например, миниатюрная фигурка Майтрейи высотой 15,3 см из золоченной бронзы, принадлежащая Национальному музею Кореи в Сеуле. Корейский след обнаруживается во многих статуях Мироку. Еще в 603 г. из царства Пэкче в дар принцу Сётоку была доставлена позолоченная фигурка Размышляющего бодхисаттвы, для помещения которой в знак особого почитания, по желанию принца, был построен храм Корюдзи. В это время из государств корейского полуострова, где этот образ очень распространен, (стоящий Мироку, Пэкче, сер. VI в., бронза: золоченная, высота 11,5 см, Национальный музей в Сеуле) часто присылали буддийские скульптуры. Одной из сохранившихся до настоящего времени считается деревянная скульптура Мироку, выполненная в 623 г. в знак пожелания мира душе Сётоку Тайси, усопшего за два года до этого. В стилистическом отношении она сохраняет черты, свойственные буддийской скульптуре периода раннего Силла, прежде всего, демонстрирует изысканную красоту и похожа на фигуру бодхисаттвы в позе ханка фумисагэ из Токийского национального музея. Но созданная в том же году, что и Триада Тори для Хорюдзи, скульптура Мироку, по мнению Мори Хисаси, отличается от нее. Это служит доказательством того, что хронологическое совпадение не всегда приводит к стилистичекой общности (Мори Хисаси. Буцудзо Тотё. С. 88). Скульптуры Мироку, выполненные из разных материалов, не одинаковые по размерам (от 30 см до 133 см), с разнообразными прическами, отличающиеся в деталях, в целом обладают типологическим сходством, что не снижает их художественных достоинств и не лишает неповторимости.[48 - Мироку посвящено несколько сутр – «Сутра о восхождении Майтрейи» («Мироку дзёсёкё»), «Сутра о нисхождении Майтрейи» («Мироку гэсёкё») и «Сутра о становлении Майтрейи буддой» («Мироку дзёбуцукё»), в которых говорится о разных стадиях деяний Мироку на пути спасения человечества. Милосердное божество Мироку воспринималось подобным Солнцу и часто изображалось золотым. Сияло все: его фигура, нимб, лотосовая чаша, пьедестал. Бодхисаттва находится в состоянии просветленности, о чем говорят полуприкрытые потупленные глаза и едва заметная тихая улыбка. Лик Мироку выражает особую одухотворенную красоту, мечтательность и готовность помочь людям. Он в ожидании спуститься на землю и предстать совершеннейшим, чтобы избавить мир от страданий Сидящая фигура Мироку создавалась по канонам дальневосточной красоты и олицетворяет идеал гармонии – основополагающий принцип японского искусства.]

В ряду скульптур Мироку подлинными шедеврами асукской пластики признаются несколько произведений, сохранившихся до нашего времени. Среди них трудно выделить самое выдающееся, но специалисты отдают предпочтение скульптуре из храма Тюгудзи в Нара, который был изначально дворцом императрицы Анахобэ но Хасихито, матери принца Сётоку, а после его смерти в 621 г. стал частью храма Хорюдзи[49 - В 1927 г. по проекту Ёсида Исоя было построено новое здание Хондо, куда в качестве основной святыни поместили красивую скульптуру бодхисаттвы Мироку в позе ханка фумисагэ. Находится в 500 метрах от первой постройки, сооруженной Сётоку Тайси.] и находился в 300 м от нынешнего места, куда был перенесен в период Муромати. Характерные для Асука, но не встречающиеся в следующие эпохи полоски волос прически Мироку, симметрично лежащие по плечам, придают изображению неповторимость. Одно время статуя идентифицировалась с Каннон с жемчужиной исполнения желаний (Нёйрин Каннон), но обнаруженные на почти таких же фигурках из храма Ятюдзи и из храма Корюдзи надписи, позволили сделать вывод, что скульптура из Тюгудзи тоже изображает Мироку. Более того, до IX в. в Японии не был еще распространен культ Нёйрин Каннон. Статуя Мироку также схожа со скульптурами из Корюдзи и Токсу (Корея), что дало основания считать ее работой корейского мастера, скорей всего жившего в Японии.

Скульптура частично выполнена из камфорного дерева, кроме головы, туловища, отдельных частей рук и ног. Высокий пьедестал уравновешивает статую. Время ее не пощадило: исчез цветовой окрас одежды и самой скульптуры, сейчас она покрыта черным лаком, утрачены корона, нагрудные украшения, браслеты. Но лицо, как и прежде, излучает доброту, а вся фигура олицетворяет буддийский идеал красоты и гармонии. Чистый, потупленный взор обращен на людей, находящихся на Земле, он дает надежду, что придет конец их страданиям. Плавные линии обнаженного торса, сужающегося от груди, контрастируют с многочисленными глубокими, крупными, фестончатыми складками нижнего одеяния, юбки мо, закрывающей основную вертикальную часть пьедестала, но оставляющей открытой ситакаэрибана и непосредственно базу каматидза. В целом пропорции скульптуры соблюдены. В моделировке нежного, уже округленного овала лица, прорисовке раздваивающихся линий губ намечен отход от континентальных образцов и уже улавливаются местные художественные традиции. Это также читается в форме дугообразных бровей, узко прорезанных глазах, прямом тонком носе, а также в форме глаз в форме кёнин. Скульптору удалось передать погруженность бодхисаттвы в созерцание. А едва намеченная, блуждающая архаическая улыбка приближает его к миру людей. Мироку Тюгудзи отличается от других подобных изображений необычной прической. Есть мнение, что это ушнишы, представляющие собой два крупных шара-пучка, возвышающиеся на темечке. Но у Мироку они выше и посажены ближе. Ушниши также дают возможность предположить, что эта фигура изображает молодого принца Сиддхартха до того, как он ушел из дворца и начал вести жизнь аскета. (Сэки Юдзи. Буцудзо то кодайси. С. 47. William Watson. Sculpture of Japan. P. 50). Виски закрыты волосами, спускающимися до плеч и симметрично покрывающими их, на концах они закручиваются в кольца. Аналогию можно провести только с прической Мироку, обнаруженного при раскопках в Нати префектуре Вакаяма. Нимб Мироку Тюгудзи представляет собой образец искусства резьбы по дереву. Его внешняя часть по кругу орнаментирована языками пламени, в которых отчетливо просматриваются низкорельефные маленькие фигурки будд: скульптура смыкается с декоративной живописью. Считается, что это изображение Мироку по стилю больше всего напоминает Мироку из дворца Токсу в Сеуле, но в глаза бросается различие в прическе, так называемый «двойной шиньон». Если в древнем Китае такой тип прически был характерен для детей, то в Японии он считался женским. С похожей прической изображалась Майя фунин, мать исторического Будды.[50 - По индийскому преданию, Будда родился из правого бока Майи, когда она отдыхала в садах Лумбини и потянулась за цветком. На Гандхарских рельефах так изображается рождение Будды, а в японской иконографии другой сюжет. Будда родился из правого рукава со сложенными в молитве руками. В это время с небес спустились три ангела, чтобы поздравить Майю. В основании трех фигурок вырезаны дырочки, куда вставлялись прутья, фигурки таким образом поднимались и как будто парили в воздухе.] Некоторые ученые в изображении Мироку из Тюгудзи прочитывают влияние стиля мастера Тори, а также воздействие китайской (династии Северный Вэй и Суй) и корейской традиций. Скульптор оттолкнулся от асукской скульптуры, выявив черты новой национальной пластики. Скульптура Мироку Тюгудзи стала образцом для последующих изображений бодхисаттвы, или будды грядущих времен.

Мироку, бронза, 600 г., 90 см, дворец Токсу, Музей изящных искусств, Сеул

Мироку с декоративной прической, дерево, 100,6 см, втор. пол. VII в., храм Корюдзи, Киото

Мироку в трехчастной короне, бронза, 41,5 см, 606 г., Токайский национальный музей

Мироку, бронза, 41,8 см., перв. пол. VII в., Токийский национальный музей

Храму Корюдзи (Киото) принадлежат две высокохудожественные фигуры Мироку, отличающиеся друг от друга, прежде всего, прическами, по которым они и получили названия – Мироку с прической-венцом Хокан Мироку и Мироку с декоративной прической. Первая вырезана из неиспользуемой в Японии красной сосны акамацу (или красной пальмы, пьедестал из дерева кая), что дало основание считать ее или привезенной из Кореи или выполненной корейскими мастерами, жившими в Японии. Отдельные недостающие детали, в частности крышка в спине, закрывающая выдолбленное отверстие, вырезаны из камфорного лавра кусуноки, вторая скульптура создана целиком из камфорного дерева. Более того, существует запись, датированная 623 г., о том, что некая статуя, подаренная королем Силла, в качестве основной святыни,[51 - Скульптура Якуси как основной святыни была помещена в Корюдзи, согласно храмовым записям «Корюдзи райдэнки» позже.] была помещена в храм Корюдзи, построенный для обретения Сётоку Тайси успокоения души в будущем мире. Скорей всего, это и был Хокан Мироку, наделенный миловидными чертами лица и изысканным жестом руки. Он изображен с обаятельным изяществом, присущим иконографии Мироку, в классической позе – правая нога закинута на левое колено, пальцы правой рукой едва касаются щеки (первоначально не было зазора между средним пальцем и щекой), а левая рука лежит на лодыжке правой ноги. Мироку предстает перед молящимися в позе ханкасиюи, наклонившимся вперед. Для передачи этой позы использовалось круглое искривленное дерево диаметром примерно 70 см Без сомнения, это было ценное священное дерево. Если храм Корюдзи построен натурализовавшимся корейцем Хата, то можно предположить, что с его родины доставили это дерево-чудо. Первоначально скульптура была покрыта лаком, а на обработанную поверхность нанесена позолота. В Хокан Мироку больше всего обнаруживается влияние скульптуры Силла. Во втором Мироку, вырезанному из камфорного дерева, покрытом лаком и изображенном в той же позе ханкасиюи, больше сострадания и желания установить эмоциональную связь с людьми. Из-за своего печального выражения лица он получил еще одно название – Плачущий Мироку – Наки Мироку. Его отличает от Хокан Мироку – наличие шарфов тэньи, ниспадающих с плеч и касающихся правой ноги. Без сомнения, эта скульптура принадлежит японским мастерам эпохи Асука.

Алтарь Тамамуси, дерево, 232,7 см, 650 г., Сокровищница храма Хорюдзи, Нара

Алтарь госпожи Татибана, дерево, 263,2 см, втор. пол. VII в., Сокровищница храма Хорюдзи, Нара

Триада Амида, бронза, высота Амида 33,3 см, предстоящих 27 см, нач. VIII в. Сокровищница храма Хорюдзи, Нара

Среди небольших фигурок Мироку вызывают интерес Мироку в трехчастной короне – подарок храма Хорюдзи Императорскому двору, Мироку из храма Ятюдзи сделанная по заказу донаторов и бодхисаттва Мироку. Мироку Ятюдзи отличается не только компактностью, изящностью фигуры, но и основным маркером большинства Мироку: два пальца правой руки хотя и касаются щеки, но ладонь обращена наружу. Статуэтка была обнаружена в Сокровищнице в 1918 г., а на базе прочитывался год ее создания. Она относится к важным культурным ценностям и открыта для обзора 18 числа каждого месяца. Бодхисаттва Мироку из Токийского музея еще больше отличается от канонического изображения Мироку жестом согнутой в локте правой руки, и открытой ладонью, обращенной к молящимся (мудра сэмуиин). Кроме того, в вытянутом лице нет той миловидности, чистоты взора, присущих всем образам Мироку. Его сосредоточенный взгляд не лишен суровости. Скромная по декору трехчастная корона со спускающимися лентами венчает голову строгого божества. За исключением этой фигурки, все изображения Мироку, доступные сегодня для обозрения, сформировались на основе корейских источников и Мироку Тюгудзи и не отличались особым стилистическим разнообразием. Вариативность в основном проявлялась в трактовке черт ликов, корон, причесок, драпировке одеяний, наличии или отсутствии нимбов, украшений. При этом сохранялся единый канонический образ сострадательного бодхисаттвы, призванного помочь людям в грядущих временах, за что и получивший имя будды будущего. Изображая Мироку, скульпторы осваивали новый пластический язык, несколько отошли от линейности и сделали шаг к объемной фигуре. Кроме того, в фигуре Мироку и резьбе его одеяния, представляющего каскад несимметричных глубоких складок, обнаруживается больше естественности.

В Кондо храма Хорюдзи находятся два изысканно выполненных, великолепно украшенных переносных алтаря – Тамамуси[52 - Миниатюрный алтарь Тамамуси (вид жука, встречающийся только в Японии, позже был обнаружен и в Корее) – образец архитектуры, живописи, декоративно-прикладного искусства с инкрустациями перламутром, металлом, лаковой росписью. В наши дни часто служит моделью при перестройке и восстановлении храмов. На одной из живописных панелей представлена популярная история-джатака в трех сценах о Будде, когда он был бодхисаттвой, о его милосердии, сострадании, жертвенности – бросился в ущелье, вняв вою голодной тигрицы и ее детенышей. Всего в Тамамуси восемь расписных панелей, посвященных реликвиям Будды, познанию Буддой истины, изображению двух стражей Нио, отшельникам в пещерах священной ступе с тремя буддами, горе Сумеру с дворцом Индры на вершине. Чернолаковые панели с цветными росписями в технике мицудасо являются памятником декоративного искусства, сочетающего китайские, гандхарские и японские традиции.] и госпожи Татибана. Последний представляет собой синтез архитектурных, живописных, декоративных и пластических начал. Госпожа Татибана Митиё (умерла в 733 г.) была женой важного государственного деятеля Фудзивара Фубито (659–720) и матерью императрицы Комё. Принадлежавший ей алтарь, без сомнения, создали при жизни владелицы. В отличие от алтаря Тамамуси, копировшего дворцовую постройку, алтарь госпожи Татибана по форме похож на ящик с открывающимися створками, опирающийся на монолитный пьедестал-квадрат на ножках, декорированный по бордюру геометрическим орнаментом в виде волн суймон, – распространенный мотив искусства династий Суй и Тан. Верх центральной части алтаря напоминал полог над Триадой Шакьямуни, украшенный резьбой в виде рыбьей чешуи, равнобедренными треугольниками, квадратами с инсталированными в середине жемчужинами. Вся эта художественная конструкция располагалась на невысокой трёхъярусной подставке с ножками. Створки, внешние панели основной части, а также стенки пьедестала стали живописным полем, на котором расцвели изображения дающих обет бодхисаттв, а также учеников Будды – архатов (ракан). Открытые дверцы алтаря дают возможность познакомиться еще с одним скульптурным шедевром подпериода Хакухо – бронзовой Триадой Амида.[53 - Культ Амиды («неизмеримый свет») имеет, скорей всего, небуддийское происхождение и связан с манихейством и иранским зороастрийским богом Митра, выразителем бесконечности и беспредельности света. Основными каноническими текстами об Амида являются «Сутра о видении будды по имени Неизмеримое долголетие» («Кан Мурёдзюкё») и «Сутра об Амитабхе» («Амидакё»). Прежде чем достигнуть состояния будды, Амида был монахом Дхармакара, но, узнав от будды Локешварараджа о достоинствах мира будд, он выразил желание тоже стать буддой, но при условии, что погружение в нирвану не помешает ему спасать других и дать им возможность обрести покой в раю Сукхавати через веру в его милосердие, сострадательность и осуществление религиозной практики памятования будды (Наму Амида буцу).] Сидящий со скрещенными ногами и полузакрытыми глазами футаэ Амида и два предстоящих Каннон и Сэйси покоятся в полураскрытых лотосах, витые стебли которых вырастают из «пола-пруда», созданного из волнообразных позолоченных медных пластин сасанами, которые орнаментированы гравированными узорами из таких же цветов и листьев. Жесты рук Амида и фланкирующих его бодхисаттв идентичны: расслабленные пальцы правой руки сложены в мудре сэмуиин, левой – ёганъин. Облик Амиды, источающего любовь и нежность, традиционен: у него большая голова, крупная шея, вытянутые уши. Великолепный нимб украшен многолепестковым лотосом, от которого расходятся радиальные нити бронзовой филиграни. Край нимба декорирован стилизованными облаками и растительным орнаментом. Корона предстоящего Сэйси узнается по вмонтированному в нее священному сосуду, а Каннон – по фигурке Амида. Заимствованные иконографические мотивы в виде дисков и полумесяцев на коронах бодхисаттв напоминают украшения венцов кушано-сасанидских принцев. Цельность и завершенность композиции придает разрисованный задний экран, который сам по себе является произведением высокого искусства. Его нижнее поле в цветах лотоса, на которых восседают люди, переродившиеся в раю: их лица светятся радостью. Верхняя часть экрана украшена горельефами будд, тоже покоящимися в лотосах. Вся поверхность экрана орнаментирована извивающимися стеблями этого священного растения, а по краям языками пламени и арабесками из цветов жимолости. Распространение в Японии с континента раннего амидаизма способствовало появлению подобных изображений, источником для создания которых служили китайские образцы. В частности, Будда из северных китайских пещер (вторая половина VI в.). Несмотря на различие позы, специалисты признают некоторое стилистическое сходство между двумя фигурами, хотя не утверждают, что китайская фигура – подлинный прототип Амида из алтаря госпожи Татибана. Живописный характер алтаря дополняется поэтичностью созданных образов, несущих эмоциональный заряд. Даже в небольшой по размерам Триаде ощущается композиционная строгость, смягченная необыкновенной декоративностью, и намечается тенденция к трехмерности.

Триада Амида, Амида 35,7 см, втор. пол. VII в., Токийский национальный Музей

Палетка «Тысяча будд», бронза, 84,3 X 75 см, 698 г., пагода храма Хасэдэра, Нара

Похожая Триада создана из бронзы во второй половине VII в. Одно из главных отличий между этими композициями, прежде всего, в позе Амиды, который сидит, опустив обе ноги и опираясь ступнями в два цветка лотоса. Стилизованные стебли лотосов, на чашах которых стоят Сэйси и Каннон, вырастают непосредственно из довольно скромного по сравнению с первой Триадой пьедестала. Есть определенные отличия и в овалах лиц Амиды, характере завитков прически рахацу, подъеме надбровных дуг, а также одеяниях персонажей, драпировке и украшениях. У Амиды из последней Триады отсутствует третий глаз дайсанган. Если положения рук Амиды в обеих Триадах полностью идентичны, то у предстоящих они разные. Эта Триада композиционно решена в строгой фронтальности всех фигур. На задней стороне пьедестала выгравировано – Ямададоно. Это имя соотносится с уже упоминавшимся известным министром из рода Сога – Кураямада но Исикаварамаро.

Из образцов малой бронзовой пластики впечатляет доска-накладка (палетка) «Тысячи будд» на пагоде храма Хасэдэра в префектуре Нара (686), иллюстрирующая пассаж из «Сутры Лотоса» («Рэнгэкё»). В центре композиции расположена большая трёхъярусная пагода Тахото,[54 - Тахо восходит к санскритскому имени Прабхутаратна, будды из прошлых времен, которого призвал исторический Будда Шакьямуни для проведения диспута философского характера. Преодолев века, Прабхутаратна прибыл в ступе в сопровождении небесных музыкантов, божеств, одаривающих драгоценностями. Шакьямуни вошел внутрь ступы, и они приступили к беседе («Сутра Лотоса»). Это распространенный сюжет в изобразительном искусстве.] по обе стороны которой изображены Шакьямуни и Тахо в окружении других будд, бодхисаттв, сидящих или стоящих в лотосовых пьедесталах. В верхней части панели, отделенной от нижней лентой, вылито множество барельефов маленьких будд, а также фигурки стражей врат.[55 - Обнаруженные рельефы стражей входа на створках каменных дверей погребения (III в.), возможно, явились прототипами Нио.] Барельефные изображения выполнены в танском стиле, а пьедесталы, орнаменты, капители на колоннах принадлежат сунской традиции, не утраченной через 16 лет после пожара в Хорюдзи. Сама пагода сооружена монахом Домё и еще восемьюдесятью монахами и мирянами в память об усопшем императоре Тэмму. Сегодня это важный объект почитания, олицетворяющий «Чистую Землю» Амида.

«Раздел реликвий», глина, 711 г., пагода храма Хорюдзи, Нара

Основным материалом для скульптур Асука, безусловно, была бронза, пригодная как для крупной, так и мелкой пластики.[56 - На всем протяжении истории пластического искусства бронза была основным материалом, кроме раннего Хэйан, Момояма и конца Эдо.] Вылитая из смеси меди, олова, иногда цинка или свинца бронзовая фигура тюдодзо отличалась особой прочностью, хотя ее производство было очень затратно по материальным и временным показателям. Тон бронзы зависел от содержания входящих в нее компонентов. Например, красный оттенок получался благодаря высокому насыщению медью. Не часто, но встречаются скульптуры с желтым (кимбуцу – золотые), серебряным (гимбуиу), металлическим (тэцубуцу) отливами. В Японии поверхность бронзовых фигур в основном золотилась (токин, или киммэки), и тогда они назывались киндобуцу или покрывались листами сусального золота в технике хакуоси. Иногда золотая фольга с помощью лака или клея наносилась на скульптуру по технологии кимпакуоси. Подверженная атмосферным явлениям меньше других материалов, бронза даже выигрывала от соприкосновения с воздухом, так как имела свойство приобретать различные оттенки – зеленоватые, коричневатые, голубоватые, т. е. покрываться благородной патиной. Свет, падающий на бронзовую статую, не проникал сквозь нее, а отражался бликами. Четкий темный силуэт контрастировал с поверхностью. Резкие детали бронзовой скульптуры были рассчитаны на удаленное рассмотрение. Легкие, полые внутри, фигурки без труда перевозились, чем можно объяснить первое появление в Японии с континента именно бронзовых будд. Большинство японских скульптур в период Асука были отлиты с помощью воска (рокэйтюдзо). Основой служил металлический стержень, вокруг которого лепили внутреннюю глиняную модель (тюкэй), к ней приклеивали пластины из смеси воска и смолы, создавая главную модель (гэнкэй). Затем конструировали детали. Покрытая воском модель, вкладывалась в разогретую глиняную форму, в которой проделывали отверстия для вытекания воска. Его слой был толщиной, соответствующей стенке будущей скульптуры. Далее, бронзовую модель переворачивали, закапывали в землю, и в пустоты, свободные от воска, заливали расплавленную бронзу, после остывания которой, форму осторожно разбивали. Бронза особенно подходила для создания канонических монументальных образов, прежде всего, будд, отрешенно взирающих на происходящее вокруг. Но мастера по бронзовому литью не обошли вниманием и миниатюрные храмовые фигурки бодхисаттвы Каннон, а также буддийских божеств, предназначенные больше для домашних алтарей буцудан.

Мирянин Юима, глина, 44,5 см, 711 г. пагода храма Хорюдзи, Нара

Мироку, глина, 55,4 см, 711 г. пагода храма Хорюдзи, Нара

10 учеников Будды, глина, центральная 40,2 см, пагода храма Хорюдзи

Процесс литья тюкин состоял из трех этапов: создание пресс-формы, заливки и отделки. Если вторая и третья стадии в целом были общими для всех литейных работ, то первая менялась в зависимости от материалов и формы игата. Для периода яёй (III в. до н. э. – III в. н. э.) и бронзовых колоколов дотаку характерна заливка в форму из песчаника, т. е. исигата, восковую форму рогата использовали в период с VI–XII вв., в эпоху Эдо для отливки монет и зеркал применяли «песочную форму» сунагата. С эпохи Нара по Эдо копии с плоских предметов выливали с помощью формы-реплики фумигаэси, когда на металический лист наносили глину, в ней делали матрицу и заливали металл. Форма для литья, в основе которой была глина, называлась согата.

В подпериод Хакухо создавались и первые образцы глиняной пластики содзо, обнаруженные в храме Таимадэра в Нара, где главной святыней почитался Мироку. Сидящая фигура бодхисаттвы (223 см), запечатленная не в канонической позе, а со спущенными, скрещенными ногами,[57 - В подобной позе изображен бодхисаттва Майтрейя в монастыре Цяньфодун (Дуньхуан). Глина с раскраской V в.] была освящена в 685 г., т. е. в том же году, что и статуя Будды из Ямададэра. Общее, что роднит головы этих скульптур, безусловно, ясная и смелая моделировка круглого, как будто чеканного лица, четкие линии глаз с приподнятыми наружными кончиками, бровей, короткого носа и ясный взгляд, полный достоинства. Различия касаются деталей, а не общей пластичной выразительности. Например, на голове Мироку «шиньон» с мелкими завитками волос, прикрывающий уши. О величественности позы Будды можно судить только по единственно оставшемуся фрагменту – крупной голове на мощной шее. Монументальность же фигуры Мироку более очевидна, что подчеркивается в соразмерной статуе мандорлой с кругом, в центре которого большой многолепестковый лотос, а по краям ажурный орнамент из языков пламени. Складки классической монашеской одежды параллельными линиями спускаются с левого плеча, придавая визуальную глубину, переходят в нижнее одеяние-юбку и фестончатым рисунком ложатся на пьедестал. Правое плечо слегка прикрыто. Одеяние сконструировано таким образом, чтобы показать мощную грудь Мироку.

Подлинными шедеврами глиняной скульптуры признаются примерно девяносто раскрашенных фигур на внешней стороне пятиярусной пагоды Годзюто храма Хорюдзи. Миниатюрные ниши четырех стен, подсказанные китайскими гротами, декорированы глиняными композициями, которые связаны с четырьмя важнейшими событиями буддийской истории: «Успение Будды» нэхандзодо (север), «Раздел реликвий» (останков Будды) бунсяри буцудо (запад), «Диспут» бодхисаттвы Мондзю, пришедшего навестить заболевшего благочестивого мирянина, познавшего закон Будды, Юима (Вималакирти) (139) – Юимакицу дзодо (восток), а на южной стороне изображено «Пророчество Мироку» – Мирокубуцу дзодо. Безусловно, не все фигуры подлинные, многие подверглись реставрации или вновь созданы.

В восточной нише установлена сидящая глиняная скульптура Юима, положившего руки на маленький столик, упирающийся единственной ножкой в его скрещенные ноги. Развивавшийся в Японии, как и Китае, бытовой буддизм, утверждал идеалы буддиста-мирянина, самым ярким представителем которого и был Юима, превзошедший своей мудростью не только ученых буддистов, но и бодхисаттв. За ходом спора, касающегося трактовки пассажа из «Сутры о Вималакирти» («Юймагё»), наблюдают ученики Будды, бодхисаттвы, небесные существа, которые, несмотря на схожесть поз и примерно одинаковый размер, отличаются друг от друга кроем одеяния, прическами, жестами рук и даже взглядами. Особенно это касается фигур из нижнего ряда, где представлены монахи, обычные мужчины, женщины, дети. Скульптор изобразил сцену спора, поэтому Юима запечатлен с открытым ртом, хотя в конце, по преданию, он сомкнет уста в молчании. Мондзю, окруженный слушателями, отличается от них размером (50,9 см) и положением рук: пальцы правой сплетены в мудре сэмуиин, левой – ёганъин. Сейчас он готов парировать высказывания Юима. Выполненные из мягкой, податливой глины, фигурки поражают пластичностью и гибкостью, они особенно выразительны в многообразных сплетениях рук. Их жизнеподобие и камерность стимулировали действенность восприятия. Глиняная композиция создана с соблюдением принципов гармонии и в своем декоративно-символическом убранстве производит благостное впечатление, создавая эмоциональный и психологический настрой.

На южной стене пагоды доминирует фигура Мироку, выполненная не в канонической позе. Он изображен сидящим со спущенными ногами, которые упираются в пьедестал, так называемое изображение идзо (ису – стул), в сопровождении бодхисаттв, богов и стражников. На голове «шиньон» с мелкими завитками волос, пальцы сложены в мудрах сэмуиин и ёганъин, одежда, традиционно открывая торс, складками ниспадает с плеч до щиколоток босых ног. Согласно сутрам («Сутра о нисхождении Майтрейи» – «Мироку гэсёкё», «Сутра о становлении Майтрейи буддой» – «Мироку дзёбуцукё»), Майтрейя, верный своим обетам, в будущем через сотни миллинов лет родится на земле, обретет просветление и прознесет три проповеди, что принесет осовобождение всем живым существам.

Северный фасад стены украшен самой драматичной сценой вхождения Будды в нирвану (махапаринирвана) – Золоченая фигура Будды возлежит на низком ложе, перед ним на коленях пожилая женщина. Будду окружают десять учеников (ракан), запечатленных в различных позах, выражающих глубокое страдание. Они достигли Просветления благодаря собственной добродетели. Трое учеников на переднем плане, изможденные аскезой, о чем свидетельствует их крайняя худоба и ребристые тела, особенно неистово демонстрируют невыносимое горе. Изображенные на северном фасаде фигуры Восьми господ Хатибусю представляют собой композицию из двух различных групп: одни выражают крайнее потрясение, другие, как например, Асюра спокойно наблюдают за уходом Будды. Появление последних в этом сюжете признается случайным, тем более что из «Кокон Мокурокусё» следует, что Хатибусю располагались на восточной стене. На заднем плане изображены драконы, демоны, ангелы, птицы, животные, представляющие 52 вида живых существ, а дальше на скалах просматриваются фигуры монахов, мужчин и женщин. Скорбят все: и старик-мирянин, сжавший руки в кулаки и еле сдерживающий чувства, и аскеты-послушники. Их жесты и взгляды, выражающие полное отчаяние, устремлены к телу Учителя. Объединенные общим горем, фигуры только композиционно сосредоточены вокруг Будды, но каждая наделена собственными человеческими чертами, которые и отличают людей от божеств. Нарушение иконографического канона в этой сцене проявилось в отсутствии симметрии и полной фронтальности.

Западная стена отдана сюжету о разделе останков сярира сожженного тела Будды и похоронного костра.[58 - Физическое тело Будды было помещено в четырехслойный гроб из золота, серебра, бронзы и железа и после сожжения останки в равном количестве роздали правителям восьми государств.] По центру в глубине на возвышении установлен большой, отливающий золотом ларь с реликвиями. По обе стороны от него на различных уровнях расположены коленопреклоненные фигурки правителей государств или их представителей, последователей буддизма. В оформлении гротов, облике фигурок, не говоря о сюжете, прослеживается континентальное влияние. Возможно, вся композиция дело рук китайских мастеров. Эти глиняные рельефы, представляющие живописную картину, не раз реставрировались, при этом сохранялся изначальный замысел, но некоторые фигуры утрачены, в частности, двух персонажей, несущих дерево для похоронного костра. В изображениях коленопреклоненных бодхисаттв и сидящего Майтрейи, который сохранился в первоначальном виде (его также окружают Нио и львы), явно прослеживается связь с китайскими пещерными каменными рельефами в Тяньлуншане провинции Шаньси. Исследователи указывают на стилистическую общность глиняных фигур, представленных на всех четырех стенах, с китайской пластикой, что проявилось в позах, лепке черт лица, особой моделировке корпусов, когда деликатно прорабатывались впадины и выпуклости тел (Матида Юити. Нихон кодай тёкокуси гайсэцу.).

Способ создания глиняных фигур и их раскраски в общем заимствован с материка в то время, когда строили храм Хорюдзи. Они напоминали терракотовые скульптуры периода Тан, которые, в свою очередь, прототипом имели глиняные изображения, принадлежащие матхуртхской и гандхарской изобразительной культуре. Но нельзя забывать, что в глине выполнены и образцы японской архаичной пластики. Традиции национальной глиняной скульптуры восходят к периоду Ямато (IV–VI вв.) и представлены ханива – погребальными изображениями обычных людей, воинов, жрецов и жриц, а также охранными идолами догу. Основное предназначение ханива, найденных в больших курганах или вокруг них, заключалось в экскорте высокопоставленного усопшего и предстоянии перед высшими божествами. Отсюда и другое название ханива, включающее слово стоять (тацу).[59 - Цутинингё, татэмоно, цути, тати.] Каждая из фигур наделялась только ей присущими деталями, выразительностью позы и взгляда. По боевой амуниции – шлему, доспехам, оружию, а также суровому лицу без труда угадывался воин. Молитвенно сложенные у груди руки, тонко моделированные лица выдавали жриц. За непринужденной мимикой, выражавшей чувства радости, наивность, некоторую беззаботность и непосредственность, проглядывали простые люди (Виноградова Н. А. Скульптура Японии. С. 36). Процесс моделировки выполнялся с помощью бамбукового стека в местной стилистике, размеры фигур колебались от 30 до 130 см. Особой проработке на лице подвергались нос и подбровья, слепленные в одной манере «смело и крепко» и придававшие им особую выразительность (Иофан Н. А. Культура древней Японии. С. 80). В дальнейшем иконографический канон развивался, в том числе, благодаря преемственности пластических решений, сформировавшихся на ранних стадиях. Ханива предопределили пути развития глиняной скульптуры и оказали влияние на формирование национального пластического мышления.