Черная маска. Избранные рассказы о Раффлсе

– Имел в виду, имел в виду! И что же, вы и во всём остальном в своей жизни делали всё, что было в ваших силах?

Я опустил голову. Непредвиденные трудности. Я хотел было солгать, но что-то в этом больном заставило меня проглотить мою заготовленную ложь.

– Нет, сэр, не всегда, – ответил я честно.

– Хе-хе-хе! – захихикал старик. – Мне нравится, как вы отвечаете, сэр. Очень нравится. Если бы вы не смогли постоять за свои слова, тут же бы вылетели! Вы спасли свою задницу. Хорошо, в вас и впрямь есть потенциал. Значит, вы были учеником частной школы, отличной частной школы, но не студентом университета. Так?

– Всё верно.

– И чем же вы занимались после того, как отучились?

– Зарабатывал деньги.

– A после?

– Тратил заработанное.

– А после того?

Я молчал.

– А после того, отвечайте!

– Мой родственник скажет вам, если вас интересует моя биография. Он довольно выдающийся джентльмен и он пообещал дать свои рекомендации. Сам же я не хотел бы говорить вам об этом.

– Но вы должны, сэр, вы просто обязаны! Вы что же, считаете, я не понимаю, что выпускник такой частной школы согласится на эту работу только если случилось нечто экстраординарное? Всё, чего я хочу, это чтобы мой работник был джентльменом и мне не важно какого сорта, но вы обязаны рассказать мне, что же с вами приключилось, даже если вы не расскажете больше никому другому. Доктор, вы можете идти к чёрту, если вы не понимаете намёков. Возможно, этот человек подойдёт нам. Поэтому ваше присутствие, доктор, сейчас не обязательно, подождите, пока я переговорю с ним и решу, подходит ли он. Да выйдите же вы! И если вы считаете, что я вас обидел, сэр, запишите это на мой счёт!

Резкий голос больного совсем окреп в результате нашего интервью, поэтому последнее ругательство он уже совсем прокричал вслед быстро уходящему медику, глядя на него, я готов был поклясться, что он последует совету своего пациента и действительно потребует от него компенсацию за моральный ущерб. За дверью спальни закрылась и следующая, наружная дверь, а затем шаги доктора послышались на лестнице. Таким образом я остался наедине с этим жутким и ворчливым стариком.

– Ну наконец-то он ушёл! – прохрипел инвалид и чуть приподнялся, опираясь на локоть. – У меня, может, и мало сил в теле, но моя старая душа жива. Поэтому мне бы хотелось видеть рядом с собой джентльмена. Я слишком зависим от этого малого. Он даже запрещает мне курить и торчал в квартире весь день, следя за мной. Вы найдёте сигареты за «Мадонной в кресле».

Это была гравюра великого Рафаэля, между её рамой и стеной виднелся небольшой зазор, из которого при прикосновении выпала пачка сигарет.

– Спасибо, а теперь – огоньку.

Я зажёг спичку и дал ему прикурить, инвалид с удовольствием затянулся – уже вполне нормальными губами. Я вздохнул, вспомнив своего дорогого бедного друга Раффлса. Кольцо дыма, которое выпустил старик, было достойно самого А. Дж. Раффлса.

– Возьми и себе сигарету. Да, приходилось мне курить сигареты и похуже. Но им далеко до Салливанз!

Я не помню, что сказал или сделал тогда. Я знаю только одно… точнее, я знал только одно – передо мной был А. Дж. Раффлс собственной персоной!

II

– Да, Банни, заплыв был ужасен, нет ничего хуже, чем утонуть в Средиземном море. Тот закат спас меня. Всё море покрылось огнём. Я почти не погружался под воду, знал только, что нужно грести к солнцу, пока оно светило, я был невидим, а когда оно окончательно скрылось, я был уже в миле от того места. Надеюсь, меня не сочли самоубийцей. Меня, конечно же, скоро обнаружат, Банни, но уж лучше я пойду на виселицу, чем сам откажусь от своей игры.

– О, дорогой мой друг, не могу поверить, что вижу тебя вновь! Теперь наше плавание на том немецком лайнере и всё, что случилось после, кажется просто кошмарным сном. Я был уверен, что видел тебя тогда в последний раз!

– Да, вполне могло быть и так, Банни. Я поставил на кон всё. Но игра удалась, и когда-нибудь я расскажу тебе обо всём.

– О, я тебя не тороплю. Мне достаточно и того, что ты жив. Мне не важно, как и почему ты добрался сюда, но боюсь, ты себя ужасно чувствуешь. Для начала мне нужно хорошенько посмотреть на тебя, прежде чем я позволю тебе сказать хоть слово!

Я поднял одну из штор, сел на краю его постели и стал осматривать его. Конечно же, я не мог сделать никаких заключений по поводу его здоровья, но мне было ясно, что мой дорогой друг уже не тот и никогда не будет прежним. Он постарел лет на двадцать и выглядел как минимум на пятьдесят. Его волосы и лицо были белы, и он явно не использовал никаких трюков, чтобы создать такой эффект. Морщины в уголках его глаз и губ были многочисленны и глубоки. Несмотря на это, его серые, со стальным отливом глаза светились жизнью, а взгляд был острым и внимательным, как прежде. Даже губы, держащие сигарету, были губами Раффлса и никого другого, только он мог усмехаться так цинично и смело. Казалось, что только физическая сила покинула его, но и этого было достаточно, чтобы я почувствовал жалость к дорогому мне старому мошеннику, из-за которого я потерял все свои связи, кроме нашей с ним.

– Ну что, думаешь, выгляжу намного старше? – спросил он после продолжительного молчания.

– Немного, – подтвердил я. – Но это из-за волос.

– Всё из-за этого долгого заплыва, так я думаю. Поверь мне на слово, на острове Эльба всё слишком чудное. А в Неаполе ещё хуже!

– Так ты всё-таки направился туда?

– А как же! Это воистину европейский рай для таких, как мы. Но там не найдётся прохладного местечка, как в Лондоне, здесь никогда не становится слишком жарко для жизни, а если кому-то некомфортно здесь, он сам виноват. Отсюда не выгоняют, если ты сам не решишь уехать. И вот я вновь здесь, уже шесть недель как. И я готов к любым авантюрам.

– Но, дорогой друг, ты же не совсем здоров!

– Не здоров? Мой дорогой Банни, я мёртв и лежу на дне морском, не забывай об этом ни на минуту.

– Так ты в порядке или нет?

– Нет, моё тело отравлено снадобьями Теобальда и мерзкими сигаретами, я ослаб от долгого нахождения в постели.

– Тогда зачем лежать в постели, Раффлс?

– Потому что это лучше, чем лежать на нарах – ты же, мой бедный друг, знаешь многое об этом. Я уже сказал тебе, я мёртв и единственное, чего я боюсь – это случайно ожить. Разве ты не заметил? Я боюсь нос высунуть за дверь в дневное время. Ты и представить себе не можешь, как много бытовых мелочей недоступны покойнику. Я даже не могу позволить себе курить Салливанз, потому что никто другой в Лондоне не был так пристрастен к этой марке, как я. Никогда не знаешь, что выдаст тебя, пока не будет слишком поздно.

– Что привело тебя в этот дом?

– Мне нужна была квартира, и один человек, хороший человек, порекомендовал этот адрес, когда я был на судне, он дал свои рекомендации при подписании договора ренты. Прискорбное дело, меня снесли на берег на носилках: старик австралиец без единого друга на бывшей родине, с единственным желанием умереть в Лондоне – вот история господина Матурина. Если эта сентиментальная история не затрагивает струны твоей души, Банни, то ты исключение. Но вот Теобальда она поразила больше всех. Я его единственный заработок. Похоже, он готов хоть жениться на мне.

– Он догадывается, что ты не болен?

– Он знает об этом! Но он не знает, что я знаю, что он знает. С тех пор как я стал его пациентом, он лечил меня от каждой болезни в медицинском справочнике. Я полагаю, он считает меня тяжёлым ипохондриком, но этот молодец пойдёт далеко, если продолжит в том же духе. Половину своих ночей он проводит здесь, получая по гинее за ночь.

– У тебя много денег, старина!

– Да, их было много, Банни. Больше ничего сказать не могу. Но уверяю тебя, что нет никаких причин думать, что их снова не станет много.

Я не стал допытываться, откуда появились гинеи. Меня это ничуть не волновало! Но я всё же спросил его, как он меня обнаружил, и он улыбнулся той улыбкой, с которой пожилые джентльмены потирают руки, а леди задирают носы. Раффлс же лишь выпустил идеальное кольцо сизого дыма, прежде чем ответить.

– Я ждал, когда же ты спросишь меня об этом, Банни. Давненько я не делал что-то более хитроумное. Конечно же, тебя выдали твои тюремные заметки, они не были подписаны, но там угадывалась твоя рука, усидчивый кролик!

– Но кто дал тебе мой адрес?

– Я навестил твоего редактора посреди ночи, как навещают людей другие призраки умерших, и через пять минут беседы уже выведал у него твой адрес. Я – твой единственный родственник, а твоё имя ненастоящее и если он настаивает, я представлюсь. Он не настаивал, Банни, и я ушёл от него уже с твоим адресом в кармане.

– Вчера ночью?

– Нет, на прошлой неделе.