Во всем виновата рыба

– А Вы куда это собрались, Елена Николаевна?! Вы же тоже… девочка!

И долго слово подобрать не мог! Меня это так растрогало! Вот такие у меня мужички! Настоящие мужчины! Удивило тогда отношение директора нашей школы.

– А где Ваши девочки? Почему не убирают?! – возмутилась она.

Неужели ничего не слышала о гендерном воспитании?! Странная такая!

Мандаринки я оставила на посту, все равно почистить не смогу одной рукой, а медсестрам приятно! А шоколадом угостила своих соседок. Так им благодарна! Особенно Саше. Видя мою беспомощность, ведь я правша и ничего не умею и не могу делать левой рукой, она целый день за мной ухаживала: то еду помогала до тумбочки донести, то посуду за мной мыла, то интернет настраивала, то чаем вкусным угощала. Меня немного удивило такое неожиданно доброе отношение к совершенно постороннему человеку! Это уже потом, многое в больнице испытав и увидев, я поняла, что иначе просто нельзя! Доброта и взаимная поддержка – основа отношений там, где царит боль.

Еще не поздно, нужно позвонить мастеру, которая делает мне маникюр, чтобы отменить запись на послезавтра. Вот интересно, делать шеллак на семь пальцев по стоимости будет столько же, как на десять, или дешевле?

* * *

Следующая ночь принесла всей нашей палате неожиданный сюрприз. Ночью доставили совершенно пьяную неопрятного вида женщину неопределенного возраста со сложным переломом ноги. Она хамила персоналу, громко ругалась и все время порывалась уйти, несколько раз падала с каталки, усугубляя свое итак тяжелое состояние. После оказания ей неотложной помощи поселили ее именно в нашу палату! Она всю ночь храпела так, что дребезжали стекла в окне! Больше в палате не спал никто, даже я, несмотря на трамадол. Днем эта проказница вела себя не лучше! Громко рыгала, ругалась с медсестрами и врачами. Устроила истерику, потому что мы посмели разговаривать между собой в то время, пока ее величество спит! Раиса Николаевна, бабулечка, божий одуванчик, резко, но вежливо попыталась урезонить ее, указав на то, что в палате она не одна, а проводить все время в коридоре не очень приятно. Хамка разразилась нецензурной бранью! Ужасно неприятная ситуация! Я не сумела сдержаться! Ведь у меня тоже была бабушка, на которую так похожа Раиса Николаевна.

– Вы в больнице! Не на помойке, к которой, возможно, привыкли! Вам оказывают помощь! Будьте любезны быть за это благодарной! Не смейте обзывать и ругать персонал! Не вздумайте хамить нам! Мы не намерены терпеть Ваши гадости! Выкатим Вашу кровать в коридор! Ведите себя по-человечески! Ведь Вы, я надеюсь, все еще человек?! – потом очень жалела, что так высказалась.

Просто некоторые люди ничего не понимают по-хорошему! Им обязательно нужен окрик или оплеуха! Почему так? Неужели теплые слова и доброе отношение не согревают? Неужели лучше коченеть от ледяных взглядов и презрения?! Не понимаю…

Она как-то сникла, укрылась с головой пододеяльником и исподлобья поглядывала на меня. Видимо, решила, что я в палате «пахан», потому что в любой, волнующей ее ситуации, стала опосредованно обращаться именно ко мне:

– Эй, как тебя?..

– Меня Лена зовут. Это Раиса Николаевна. А Вас? Нельзя к человеку обращаться словом «эй»!

Саша к тому моменту уже, к счастью, выписалась.

Или:

– Я ссать хочу! Как санитарку позвать?

– Нужно говорить: «Я хочу в туалет!» В следующий раз нажмите на кнопку над кроватью, санитарка к Вам подойдет. Сейчас позову!

Или:

– Жрать хочу!

– Не жрать, а кушать. Скоро уже обед принесут. Вы будете первое и второе? Или только второе, как вчера?

Вот такой вот ликбез!

Постепенно мне стало даже жалко эту несчастную, обглоданную жизнью женщину. Ведь она совсем не старуха, как мне показалось на первый взгляд, ей всего пятьдесят два года! Как, почему человек может так опуститься, ведь это даже не уровень животного, а гораздо ниже?! У нее не было с собой даже самого необходимого: ложки, тарелки, халата и т.д. Ее никто не навещал. Я попросила маму привезти ей столовые приборы, купить зубную щетку и пасту. Мы не обеднеем, а у человека появится своя тарелка… Мне до сих пор очень грустно это вспоминать! С нами она пробыла недолго, ее почему- то перевели в другое отделение.

В этот день мне первый раз позвонила разгневанная завуч:

– Елена Николаевна, добрый день! Вы где?

– Я в больнице. Мама звонила директору и все объяснила. А что случилось?

– Что случилось?! Дети гуляют! Мне пришлось расписание перекраивать! И долго Вы отдыхать собрались?!

– Я не отдыхаю! У меня вообще-то не насморк, а достаточно тяжелая травма! Можете навести справки и поговорить с моим лечащим врачом! Сухожилия, по его словам, срастаются сто – сто двадцать дней, – как же я устала от этого вечно недовольного жизнью человека!

Она «школе отдана и будет век ей верна»! Семьи у нее нет: сын вырос и уехал, о ней и не вспоминает, с мужем давным-давно в разводе – она всецело принадлежит работе! Наверное, поэтому ей искренне кажется, что все должны идти по ее пути: забросить личную жизнь, семью, детей и жить только работой! Я так не могу, именно поэтому периодически у нас возникают недопонимание и даже стычки. Никогда не забуду пренеприятнейший случай. Моя трехлетняя дочка заболела ветрянкой: в садике была вспышка этого заболевания, и мы решили ходить до победного, ведь лучше, как утверждают врачи, переболеть ею в детстве. Да и я знаю, о чем говорю: у меня ветрянка была в двадцать семь лет, ученики заразили! Это просто кошмар! Я на больничный не пошла, а попросила маму посидеть с Олесей. Дочери было очень плохо, болезнь протекала тяжело, с высоченной температурой, зудом от высыпаний и, конечно, детскими капризами. Мне, конечно, страшно за моего ребенка, и поэтому я отвела уроки, но не присутствовала на фестивале «Народы России», где выступали ребята из моего класса, ушла домой, к заболевшей дочке. Детей, надо сказать, я полностью подготовила, они заняли даже первое место в своей номинации. Однако на следующий день завуч вызвала меня к себе и очень гадко высказалась обо мне и моей дочери:

– Вы должны быть рядом с детьми, просто обязаны! Вам за это деньги платят! А Ваш ребенок и все остальное – Ваши проблемы! У Вас уже взрослая дочь! Могла бы свои капризы при себе держать!

– Это у Вас взрослый сын! А моей дочери всего три года! И я обязана быть рядом с ней, когда ей плохо! – на следующий день я ушла на больничный на три недели, пока дочь полностью не поправилась.

Почему в этом человеке нет ничего человеческого? Разве может так о ребенке, который болеет, рассуждать нормальная, адекватная женщина, тем более мать?! Неприятно удивило, что ее поддержала в этом директор, к которой я обратилась за поддержкой:

– Этот час, который шло мероприятие, ничего бы не решил! Девочка Ваша могла побыть и без Вас! Я вот вообще на больничные с детьми никогда не ходила, мама моя с ними сидела!

Может быть, именно поэтому у вас такие жестокие дети: выросли, разъехались и не вспоминают о вашем существовании?! Ребенку всегда нужна мама! Никогда ни при каких обстоятельствах работа не будет для меня важнее семьи, друзей и близких! Я знаю, насколько важна моя работа, но есть то, что гораздо важнее!

Или однажды отчитала меня за то, что я не успела заполнить тематическое планирование в электронном дневнике, хотя срок заполнения, назначенный ей самой, еще не вышел:

– Это нехорошо! Надо сделать! – орала она, как ненормальная, тряся всеми своими подбородками.

– Я обязательно сделаю, Вы же знаете! Просто сейчас дома мой муж. Вы же в курсе, он вахтовик, и нечасто бывает дома. Уедет – все в тот же день заполню! И вообще, есть в нашей школе люди, которые с первого сентября к электронному дневнику не притрагивались! Почему такой негатив именно в мой адрес? – спокойно ответила я.

– Это непорядок!

– Быть может, просто дело в том, что у меня есть любящий муж, а у Вас нет?! – крыть ей было нечем…

Знаете, как ее прозвали дети? Злая булочка… Мне кажется, этим все сказано!

Очень жаль, что у руля нашей, некогда лучшей в городе, школы стоят именно такие люди! Они разваливают все, что предыдущий завуч и директор собирали по крупицам! Именно из-за некорректности и даже хамства завуча (ведь она запросто может сказать учителю: «Пошла вон отсюда!» или «Все, свободна!») поуходили учителя, хорошие учителя, способные научить, талантливые! А те молодые, кто все-таки отважится прийти в школу, либо надолго не задерживаются, либо думают, что такое отношение со стороны администрации – норма. Но я-то знаю, как должно быть, знаю, что хамство – не норма! Даже могу предположить, как отреагировали бы наши предыдущие завуч и директор, которые друг за другом ушли на пенсию. Директор Николай Григорьевич сказал бы:

– У Лены травма. Спокойно работаем! Помогаем человеку, чем можем. Никто от этого не застрахован. Не она первая, не она последняя.

А Тамара Сергеевна его бы поддержала:

– Лечись спокойненько! Ну, как же ты так неосторожненько! Аккуратненько надо!

К сожалению, такие руководители – теперь уже легенда! Давно подумываю попрощаться с этой школой, перейти в другую. Мысли эти просто пока витают в воздухе, ничего определенного. Держат дети, ведь мы пятый год вместе! Разве могу их бросить, предать!

Неприятно, почувствовала себя после ее звонка, словно меня в грязи изваляли! Да Бог с ней! Пусть у нее все будет хорошо. Если честно, ее пожалеть надо. Она ведь от одиночества и собственной ненужности такая злая. Бедняжка!

* * *

Утром, как обычно, хотела хорошенько потянуться после сна, но когда потягушки дошли до пальцев, вскрикнула от боли! Мне словно крылья подрезали! Для меня вообще процесс потягивания с года трансформируется: в двадцать лет получаешь от него невероятное удовольствие, потягиваешься до хруста в костях и мотыльков в глазах, вот в сорок уже действуешь гораздо осторожнее: одно неверное движение – и тебя заклинило минимум на неделю!

На второй перевязке я тайком сфотографировала мои ужасные раны. Зачем? Не знаю… Фото это в телефоне хранится до сих пор…

Показала маме. Она не смогла сдержать ужаса, хотя попыталась не выдать себя:

– Все будет хорошо! Не расстраивайся! – мама опять говорила со мной на полтона выше, чем обычно.