Сердце к твоим ногам

Глава 5

Рашид рассмеялся. Он не мог удержаться от смеха, хотя подозревал нечто подобное. Идея была просто нелепой, хотя старик был сама серьезность.

– Вы не можете говорить серьезно!

– Прошу меня простить, но я не привык шутить подобными вещами.

У Рашида сложилось впечатление, что этот человек вообще не привык шутить, полное отсутствие хотя бы намека на улыбку визиря заставило его остановиться.

– Но я не жил в Каджаране с самого младенчества, если все, что вы сказали, – правда. По крайней мере, я не помню ничего из того времени. Я бывал там два или три раза в деловых поездках – и все. Должен же быть кто-то еще, кто-то более… квалифицированный?

– После смерти Малика наступил настоящий вакуум. Совет Старейшин принял на себя основы правления, но в стране нет четкого руководства, и никто не берет на себя ответственность. Каджарану нужен сильный лидер, и нет никого лучше, чем сын истинного преемника. Я знаю, что в самом начале твой отец хотел передать тебе это право по наследству, хотя со временем он передумал и предпочел дать тебе ту же свободу, что обрел сам. Он построил свою жизнь здесь, и чем дольше он жил вдали от Каджарана, тем меньшую связь ощущал со своим долгом перед родиной.

– Отец, которого я никогда не знал. – Рашид даже не пытался скрыть свою горечь. – Если он действительно был моим отцом. Почему я должен верить на слово?

Старик кивнул.

– Я был бы обеспокоен, если бы ты слишком быстро принял брошенный тебе вызов. Я бы подумал, что власть заботит тебя куда сильнее, чем благополучие нашего народа. – Он сунул руку в складки своего одеяния и выудил что-то из кармана. – Малик постарался уничтожить все изображения твоего отца, но кое-что уцелело.

Это была одна из тех старых картонных рамок для фотографий с потрепанными уголками, но изображение сохранилось. На фотографии был мужчина в национальных одеждах, сидящий верхом на арабском скакуне, бита для поло была небрежно закинута на плечо. Мужчина явно позировал фотографу.

– Господи, – прошептал Рашид.

Он узнавал свои собственные черты лица: лоб, высокие скулы, волевой подбородок, такие же темно-синие глаза. Могло показаться, что это именно он сидит верхом на лошади.

– Ты сам видишь, – сказал Керим. – Страна нуждается в тебе, Рашид, – нахмурился он. – Каджаран находится на перепутье. Тридцать лет под гнетом правителя, который отвергал любую возможность, если она не приносила выгоду лично ему. Тридцать лет разбазаривания доходов от промышленности и ресурсов на безумства и прихоти. Нам повезло, что экономика страны не рухнула окончательно. Но теперь настало время, чтобы начать строительство нового государства. Стране нужен сильный лидер, образование и реформы.

Рашид покачал головой:

– Почему народ должен принять меня как своего лидера, если подразумевается, что я погиб тридцать лет назад? Почему они должны поверить, что я не самозванец?

– У людей долгая память. Возможно, Малик и попытался стереть образ твоего отца из людской памяти, но он не смог вычеркнуть его из их сердец. Твоему возвращению все бы обрадовались.

– Каким образом, если предполагается, что я мертв?

– Тело ребенка так и не нашли, многие считали, что тебя могли утащить дикие животные. А это значит, есть сомнения. Люди в Каджаране отчаянно нуждаются в чуде. А твое возвращение стало бы настоящим чудом.

– Это безумие, – покачал головой Рашид. – Я инженер-нефтяник.

– Но ты был рожден, чтобы править. У тебя это в крови.

Рашид порывисто встал и подошел к окну, он не мог усидеть на месте. Автомобили быстро двигались по оживленному проспекту, пешеходы деловито шли по тротуарам. Все они куда-то спешили, у всех были какие-то свои дела, своя жизнь. Никто не говорил им, что теперь у них есть маленькая сестра, оставшаяся сиротой, не говоря уже о народе целой страны, за который он тоже в некотором роде несет ответственность.

Рашид покачал головой. У него никогда не было семьи. Самыми близкими людьми в его жизни были друзья – Золтан, Бахир и Кадар. Их дружба началась еще в университете. И хотя все его друзья счастливо женаты и даже успели обзавестись детьми, это вовсе не значит, что он должен последовать их примеру. У него не было никакого желания создавать семью.

Рашид резко повернулся и посмотрел в лицо человеку, который внес в его жизнь этот кошмар:

– Почему я должен это делать? Почему должен взваливать на себя все это?

Керим кивнул.

– Я немало знаю о тебе, я знаком с длинным списком твоих достижений на ниве переговоров. Ты бы прекрасно справился с задачами эмира. – Рашид снова покачал головой, и Керим поднял свою широкую ладонь. – Конечно, это не предложение по найму на работу. Это выходит за рамки твоей квалификации. Твой отец был избран эмиром до того, как обстоятельства вынудили его бежать из страны. Ты – его наследник, поэтому теперь это твой долг.

– Долг? – похолодел Рашид. – Вы сказали, что у меня есть право выбора.

Керим посмотрел ему в глаза:

– Я не вправе предоставлять тебе выбор. Я лишь говорю, что у тебя есть долг, и тебе решать, принять его или нет.

Долг.

Рашид хорошо знал, что это такое, да и его друзьям было не чуждо это слово. Он видел, как Золтан прошел непростой путь, чтобы занять трон Аль-Джирада. Рашид выполнил свой братский долг и отправился вместе с ним, Бахиром и Кадаром в пустыню, чтобы спасти принцессу Аишу, а потом вытащить ее сестру из плена Мустафы. Он всегда исполнял свой долг.

Но он никогда не думал, что долг может радикально изменить его жизнь. Если он согласится, вся его жизнь пойдет кувырком, он никогда уже не будет по-настоящему свободным. А если откажется, то не сможет выполнить долг.

– Я понимаю, непросто понять и принять то, что я говорю, – сказал Керим. – Я могу лишь попросить тебя приехать на родину и увидеть ее своими глазами. Возьми с собой Атию, это и ее наследие тоже.

– Вы хотите, чтобы я добровольно приехал туда, где были бы рады видеть меня и моего отца мертвыми? Вы считаете, что я привезу в такое место ребенка?

– Малик умер. Тебе больше не нужно бояться его или его сторонников. Ты должен приехать, Рашид, прошу тебя. Почувствуй, как древний песок твоей родины просачивается сквозь твои пальцы, пройди по нему босыми ногами. Посмотри, как восходит солнце над пустыней, и тогда, возможно, ты почувствуешь, как сердце Каджарана бьется в твоей груди.

– Я приеду, – сказал Рашид, прияв для себя решение. – Сейчас это все, что я могу обещать.

Визирь сдержанно кивнул:

– На данный момент этого достаточно. Я приглашу адвоката, и мы обсудим все наши договоренности.

– Что они там делают? – Тора расхаживала по приемной адвокатской конторы. Она тяжело вздохнула и села в кресло рядом со своей начальницей. Ей приходилось мерить шагами комнату, потому что из-за недосыпа она начинала зевать и клевать носом. – О чем можно так долго говорить? – возмущалась она, стараясь разговаривать не слишком громко, чтобы не потревожить спящего младенца.

Торе едва хватило времени, чтобы наскоро принять душ и побросать вещи в чемодан. Она встретилась с Салли в офисе, и они вместе отправились в детский дом, чтобы забрать оттуда ребенка, находившегося там последние несколько дней. А теперь они просто сидели и ждали, а ведь скоро подойдет время следующего кормления.

– Не знаю, – Салли покрутила свои часы вокруг запястья, – но я не могу здесь больше оставаться. У меня встреча с врачом Стива меньше чем через час.

Малышка завозилась во сне, и Тора наклонилась, чтобы успокоить ее. Девочка была ангельски красива: черные завитки волос, темные глаза с длинными ресницами, красиво очерченные губы, смуглая кожа – она вырастет настоящей красавицей. Но сейчас она была лишь крошечным беззащитным младенцем, оставшимся без родителей, и, казалось, до нее никому не было дела.

Малышка не успокоилась и засуетилась еще больше, и Тора вынула ее из креслица и взяла на руки. Тора улыбнулась и прижала к себе девочку, с наслаждением вдохнув младенческий запах. Ей было непривычно заботиться о таком маленьком ребенке. Большинство подопечных агентства по сопровождению детей в поездках были все же постарше. Их родители, как правило, были в разводе и были либо слишком заняты своими карьерами, либо предпочитали не встречаться с бывшими супругами, даже если это причиняло боль их ребенку.

Торе всегда было грустно наблюдать за такими детьми. Но младенец, оставшийся круглой сиротой, – это настоящая трагедия.

– Бедная малышка, – нежно проворковала она, покачивая девочку на руках. Салли поерзала в своем кресле, и Тора почувствовала, как она напряжена. Что-то явно было не так. – Как Стив? – рискнула спросить она, когда малышка немного успокоилась. Тора боялась услышать ответ.

Начальница поморщилась, и Тора вдруг подумала, что Салли постарела на десяток лет за прошедшие две недели.

– Держится. Есть шанс, что врачи смогут стабилизировать его состояние, чтобы транспортировать в Гер манию. – Она задумчиво посмотрела вверх, и Тора увидела в ее глазах тоску и отчаяние с крошечным про блеском надежды. – Слушай, Тора, я не хотела подо ждать, пока ты сама расскажешь… Как у тебя прошла вчерашняя встреча с кузеном? Он дал тебе какие-то рекомендации, как можно получить деньги из вкладов?

У Торы упало сердце. У нее была чертовски серьезная причина, по которой она не хотела сегодня выходить на работу, и дело было вовсе не в том, что она почти не спала. Без денег, вырученных за имущество родителей, она не сможет одолжить Салли и Стиву ни цента, а они так рассчитывали на эти деньги, чтобы оплатить транспортировку и лечение за рубежом. Она хотела выиграть немного времени, чтобы найти другой источник финансов, прежде чем открыть Салли правду.

– Да, – оживленно сказала Тора, – я как раз собиралась с тобой об этом поговорить.