Заветная радуга

Глядятся и глядятся, путаясь снами,
Но видят тени и теней тени – тёмный рай, камень,
Где пальчики из руковичек как хоботки шевелятся.

И от этих пор мне смеялось радостно,
И от этих глаз – отливалось солоно,
Маялось по малому в радужную сторону,
Где солнечные корабли стукались о скалы.

Тихие великаны ступали по снегу, неслышно
Ни шага, ни голоса их, ни дыхания. Вышло
Из трёх дверей по две девы, друг другу подобных лицами
И очерченному по скулам оскалу.

Из трёх дверей по два зверя вышло, порознь живых
И мертвых порознь; промеж них
Их тел дыхания механизм
Знаки чертил посредством пара.

Время спеклось в уголках губ…
В каждом живом теле копошился труп,
Руки грел землёй у тепловых труб.
Небо раздавало снег даром.

[Красный космос]

Красный космос широк и прозрачен,
Густы-густы твои косы,
Моя голова наполняется тенью
От возраста тенью, от умолчания.

Выше луны объятия пламени,
Бездонны-бездонны твои глаза:
Я криком и птицами тени питаю,
Пером я и пухом тело укрою.

Я слушаю, слышу, но голос не вечен;
Я наблюдаю железную птицу
В небе широком, нашу сестрицу,
Стальною иголкой пронзающей космос.

Мне ветер ответит: «я знаю о смерти;
Что смерти страшится – то не живое.
Ты тёплой птицей к небу восходишь».
Вижу я звезды в глаз твоих бездне.

Красный октябрь греет ладони,
Клюют неба зёрна тёплые птицы.
Падают зёрна в землю густую,
Земля прорастает алеющим солнцем.

[Разноцветное безоглядье]

Бледные березкины коленки,
Бездонные озёр глазёнки.
Великая ловля души человечьей на живца.
Великое смертное делание алого поднебесного колеса.
Если мне смеялось, если мне хотелось
Брызнуть в шарики поднебесные из тела
Хохотом, криком, красным лихим присвистом.
Тело в строю вытягивалось коромыслом
И на берег распахнуто шлепало.
Густое, сытное, давилось клёкотом.
Все бежали из него прочь и глаза, и губы.
Несли дыхание, устрашившись трупа.
Стояли надо всеми бледные несмертные комиссары,
Безымянные контролеры вселенского пожара.
Прорастала стеблем плоть к великой жатве.
Всякий человек разбегался надвое.

[Песни золотых рыбок]

Время вспять: понарошку баюкать империю;
Понарошку топить потрохами красные печки.
И тонкие мальчиковые пальчики
Тыкать в ружьишкины дульца

Такие-такие как девочкины смешки
В затхлых дедушкиных застенках.
А потом, а потом под самое утро
Шелудить незаконные семечки,

Голодные семечки ковырять из землицы;
Лепить на далёкие лопасти радуги
Заплатки цветные, нелепые,
На её облезшие детские ранки.

Как подорожник. Как пыльный листок
На погожей осенней улице,
Когда тебе слишком юно,
Когда тебе слишком тесно.

Когда тебе все ещё можно жить,
И нестись над землёй и верить:
В потешное бесцельное бессмертие
Сквозь границы границ и города.

Где наши глаза юных?
Где наши сердца певчих?
Где наша отроческая безоглядность