Земные. Часть 1

– Пожалуйста, – отвечаю я.

– Ты даже не узнал, за что, – удивляется Бри.

Пофиг мне сейчас, за что, есть заботы поважней.

– Тебе все равно? – опять спрашивает она.

Все, начался вынос мозга.

– В данный момент я занят несколько другими мыслями, – я пытаюсь говорить как можно спокойнее, но звучит язвительно.

– Какими?

Я убью её!

– Какая нахрен разница? Твоя задача идти и не хлопнуться снова в обморок. А еще хорошо бы молчать, пока я думаю, как пережить ночь. Не так уж сложно, верно?

– Верно, – шепчет себе под нос рыжая.

Вот так бы сразу.

Глава 16

БРИТАНИ

Неужели этот бесконечный день скоро закончится? Что бы ни решил Дил, я согласна! Даже идея лечь спать прямо посреди дороги уже не кажется бредовой. Голодными точно не останемся, а уж завтра … завтра наступит завтра. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Конечно, Дил груб и резок, но без него где бы я вообще была? До сих пор не имею представления, что делать дальше. Просто иду за этим парнем, потому что он… парень. Первобытный инстинкт подсказывает мне держаться рядом с мужчиной, ибо мужчина всегда защитит, трезво рассудит и решит все проблемы.

В голове столько вопросов: сколько ему лет, откуда он, есть ли у него семья, за что осужден, какой срок, надеется ли вернуться домой. Но как их задать, когда Дил так бурно реагирует на простейшую благодарность. Мы устали. Просто устали. И он, конечно, больше меня.

Нет, Диинхэм Уэсли, ты точно не насильник. Так за что?

Жара начинает резко спадать, ветер усиливается. Со всех сторон один и тот же унылый пейзаж: трава, трава, трава. Хоть бы одно дерево что ли выросло! Скука смертная!

Что там такое, на горизонте слева?

– Дил, смотри! – я хватаю его за локоть и тычу пальцем в сторону чего-то, кажущегося мне домом, так возбужденно, будто привидение увидела.

– Что? – непонимающе глядит на меня Дил, потом устремляет взгляд по направлению моей руки, его лицо светлеет, теряя былое напряжение.

Неужели мы нашли приют?

Глава 17

ДИЛИНХЭМ

Скоро начну вздрагивать от собственного имени. Так странно слышать, как морковка произносит его. Непроизвольно и только когда взволнованна. В остальное время мы почему-то обходимся без имен, словно боимся их. Как у Зимбардо – вместо имени номер на спине, что очень удобно для надзирателя, которому так гораздо легче исполнять свою роль. Ты не личность, ты просто порядковый номер, к которому я обращаюсь.

Мы с Бри тоже должны иметь какие-то номера в списках осужденных. Да только нас не посвятили. Может, и мы часть эксперимента.

Дом видится нам обоим. Я молюсь, чтобы то был не мираж! Нет, не молюсь. Просто очень хочу. Молиться я разучился давно, еще до злополучного звонка полиции.

Вторник, 3 сентября. День, когда я пришел домой раньше обычного. Отец должен был отдыхать после ночной смены, мама – быть в … на презентации новой книги. Я знал это, потому и свалил с последней пары по граждановедению. Далось оно мне!

Отец почему-то не спал, и говорил по телефону, не заметив моего прихода. Голос его дрожал, дрожала и трубка в руках. Первая мысль – уволили. Ведь у нейрохирурга с 20-летним стажем руки никогда не трясутся. Я уже собрался подойти, как услышал: «Не говори …, прошу тебя, не говори! Сам знаешь, тогда у нас будет гораздо меньше времени. Она не станет бороться, откажется от процедур».

Отец пытается положить трубку, но руки не слушаются, телефон летит на пол.

– Спасибо, – шепчет он, хотя даже я из коридора слышу короткие гудки, и дает волю слезам. Падает в кресло, обхватив голову руками, и плачет, как младенец. Не знаю почему, но я понял все сразу.

Не было никакой конференции, мама уехала на обследование. Мама умирает. Мир лишился всего: звуков, форм, цвета, запаха. Не помню, как дошел до отца и упал перед ним на колени, но помню боль, сжигавшую меня изнутри. Боль, не имеющую выхода, застрявшую во мне навсегда.

Спустя какое-то время отец сказал:

– Мэл не нужно знать, – и посмотрел на меня так, словно ему стыдно за свои и мои слезы, за нашу слабость.

У нас с Мэл никогда не было секретов друг от друга и такие отношения редки, я знаю. Многие мечтают о подобном. Нам повезло: все темы были открыты для обсуждения. Кажется, посади меня или её на детектор лжи и ни один ответ на вопросы друг о друге не окажется ошибочным. Мысль о том, что придется впервые что-то скрывать, отрезвила меня как пощечина. Плакать расхотелось. Если ничего не изменить, пусть мама и Мэл не страдают.

Вторник, 3 сентября. День, когда я задал ЕМУ вопрос «Почему мама?» и не услышал ответа. С тех пор я с НИМ не разговариваю.

Глава 18

БРИТАНИ

Нам невероятно повезло с домом: пусть это старая ферма, где нет нормального душа, туалет на улице и повсюду следы грызунов, зато есть диван и двуспальная кровать, на которой можно отдохнуть после долгого дня. Первого дня отбывания наказания.

Дил за ужином не проронил ни слова, будто я не существую. Даже бутылка виски в рюкзаке его не удивила. Стакан остался нетронутым. И тем не менее, не верю, что ты не пьешь, Дилинхэм.

Пригубив свою порцию спиртного для крепкого сна и общего расслабления, я доедаю мясное рагу, ставлю тарелку в раковину, машинально открываю кран. Естественно, вода не течет. Нужно будет обсудить вопрос водоснабжения чуть позже, когда остряк придет в себя и начнет издавать звуки.

А пока можно осмотреться, пройтись по комнатам, поискать что-нибудь интересное. Прямо как в детстве, когда мы с Лимой ползали по заброшенным домам в деревне и придумывали жуткие истории про хозяев. В них непременно кто-то кого-то убивал (конечно же теми предметами, что обнаружены нами в комнатах) или у жильцов обязательно были страшные профессии типа стоматолога, смотрителя кладбища, патологоанатома. Почему детям так нравятся страшилки?

Кстати, однажды мы забрались на действующую пилораму на окраине деревни, которую никто, как ни странно, не запирал. Видимо, красть было особо нечего. Мы покатались на тележках по рельсам, покопались в ящиках с инструментами и собирались уже уходить, как вдруг Лима уронила в щель между половицами браслет. Обычные крупные бусины белого и бежевого цветов на нити для шитья. Мой самодельный подарок сестре, который был ей великоват, отчего регулярно спадал с запястья. Не знаю почему, но Лима так полюбила эту безделушку, что никогда её не снимала.

Как мы ни пытались достать украшение, сделать это было невозможно. Солнце уже заходило, надо было поторопиться домой, тем более что мы итак слишком долго протусили на закрытой территории. Я уговаривала Лиму как могла, обещая подарить точно такой же браслет (бусин дома валялось море), но она наотрез отказалась покинуть пилораму без моего подарка! Одним словом, упрямство Лимы грозило тем, что родители поднимут тревогу и поймают нас «на месте преступления». Ох и задали б нам трепку!

Привычка как старшей сестре принимать в стрессовой ситуации быстрые и конкретные решения сработала без сбоя – я взяла лом и выломала доску из пола. Мы достали злополучный браслет. Помню, гвозди скрипели так, что мы вздрагивали и прислушивались, не идет ли кто. Думаю, нас было слышно далеко.

Вся история не стоила бы выеденного яйца, не получив мы столько удовольствия от вскрытия пола! Видимо, сыграл роль выброс адреналина от страха быть пойманными и от осознания противозаконных действий. На следующий день мы снова пришли на пилораму, где на месте выломанной доски красовалась новая светленькая. Мы вновь взяли лом и совершили акт вандализма. Так продолжалось все лето.

Пилорама стала нашим секретным местом, а её посещение – особой миссией, причем наши проделки не остались незамеченными – пилораму стали закрывать. Что еще больше тянуло нас туда!

Спустя год наше собственное поведение уже казалось таким глупым, да и пилорама перестала работать, заходи кто хочет…

Да, были времена. В другой жизни.

В доме всего 2 комнаты, одна из которых и кухня и гостиная, вторая – спальня. В ванной комнате стоит чугунная ванна, тумба с раковиной, узкий шкаф до потолка, зеркало на стене над раковиной.