Культ праха

Глава 9. Распря

«Презираю!», – со звериной яростью в голосе кричал Вугго. Первым под удар его гнева попал Мигурнок. Вугго набросился на ненавистного брата, подобно матёрому хищнику, настигшему свою жертву. Как никогда свиреп и безжалостен, он не реагировал на мольбы остановиться от подоспевших к ним Силгура и Муниярда. Гневные приказы Гальягуда также не имели над ним власти. Руди, который находился рядом с Мигурноком и не отваживался сдвинуться с места, был жестоко отброшен в первые минуты схватки. Обездвиженный после болезненного удара об те большие камни, которыми Вугго грозился забросать их с Уллиграссором, он безучастно наблюдал за происходящим.

Покончив с Мигурноком, Вугго бросился к Уллиграссору, но Уллиграссор был настолько резв и хитёр, что за ним пришлось погоняться. Для бывалого охотника погоня была обычным явлением, а вот убегающему от него Уллиграссору Альель отмерил куда меньше сил, и, в конце концов, тот был настигнут. Но в отличие от Вугго, Уллиграссор имел куда больший дар от Отца – желание и умение не сдаваться. Опережая безжалостный удар брата, он сумел остановить неизбежное, одним лишь вопрошающим словом:

– Почему?!

– Мы все равны перед Отцом и миром, – сквозь зубы процедил Вугго, – и в равной доле получаем благословение. Так почему же столь велика и несправедлива разница в нашей отдаче?! Пока одни созидают, борются и добывают, другие – позволяют себе лишь отдых и запретный уход в забытьё!

– Не тебе судить нас и не тебе нас наказывать! – закричал Уллиграссор, в надежде, что его слова услышат и поддержат мудрецы, и сам Гальягуд.

– Я буду судить и наказывать вас, ибо на моих плечах держится наше существование! Я прокладываю наш путь домой, и я добываю для нас пищу! А что делаешь ты, гнусный хитрец?! В чём твоя польза для нас, если ты бесполезен даже для самого себя?! На твоём месте я стыдился бы своей беспомощности, а не признавал её, освобождая себя от тяжёлой ответственности!

– Тебе хорошо известно, брат мой, что я в достаточной степени обладаю охотничьими навыками и мастерством следопыта, мои мудрость и знания не уступают мудрости и знаниям горячо любимых мною Силгура и Муниярда, я умею говорить правильные слова не хуже Вуррна, а Мигурнок обучил меня созданию некоторых полезных снадобий! Вы все об этом знаете, но не желаете признавать меня таким, каков я есть! Мне не позволено быть нужным и полезным, ведь все важные обязанности разделены между вами, и только мы с Рароном не служим общей пользе, поскольку Отец не указывал нам, в чём наша личная сила и для чего мы живём. Так почему же к ответу ты призываешь именно меня?! Почему Рарон достоин твоего почтения?! Чем он лучше меня?! Чем я хуже его?! За что пострадал Мигурнок, который добросовестно исполняет свой долг перед Отцом и всеми нами?! Ты ставишь в пример то, что заложено в тебе и безжалостно стыдишь меня и Мигурнока за то, что заложено в нас! Кто наделил тебя правами Альель в эту минуту?! Не боишься ли ты его гнева, совершая над нами бесчинство?!

– Я знал, что ты не упустишь возможности прикрыться именем Отца! – закричал Вугго, крепко схватив за горло Уллиграссора.

С неистовой злобой, накопленной им за долгие годы, он начал душить брата.

– Оставь его, Вугго! – разгневался Гальягуд.

– Не могу! – честно ответил Вугго.

– Убивая его, ты убиваешь моё уважение к тебе! Но не это самое страшное! Убивая его, ты убиваешь любовь Альель к тебе, и, возможно, ко всем нам!

Не находя понимания происходящего, Руди оцепенел от ужаса. Чувство собственной беспомощности и никчёмности накликали холодный страх, с которым Руди боролся с раннего детства. Он продрог до той степени, когда жизнь теряет всяческую заинтересованность в человеке, не давая тому ни капельки тепла. Проклятый страх вновь подступил слишком близко к скрытому и неизвестному никому другому – уязвимому существу Руди. Сознание и силы покидали его, но никому до этого, как обычно, не было дела.

Тем временем, Уллиграссор продолжал находиться в опасном положении. Вугго решительно дал понять остальным, что призывы, просьбы и приказы не имеют над ним власти, а сила его ненависти – в разы превосходит силу любого, пусть даже и самого мудрого, довода, призванного его остановить.

– И как ты предлагаешь нам, отчаянный братец, продолжать наш путь, – молвил Муниярд, – преодолевать опасность и коварные уловки, которые встречаются едва ли не на каждом нашем шагу, если мы сами будем нести угрозу друг для друга?

Призывы, просьбы и приказы не имели власти над Вугго, но недооценённая сила обращённого к нему упрёка, мгновенно сломила его решимость. Обидчивость была для него самым страшным и беспощадным врагом, под давлением которого он редко мог выстоять. Муниярду давно было известно об этом, и он ловко воспользовался своими знаниями и мудростью, которая, как оказалось, могла быть весьма коварной. Поверженный, и, как ему казалось, униженный перед недостойными, Вугго отпустил Уллиграссора.

Подойдя к Муниярду, он с горечью произнёс:

– Каждое мгновение нашего нескончаемого пути я стремился и старался быть полезным для каждого из вас. Даже сейчас я готов отдать себя в жертву, если это потребуется для того, чтобы вы дошли до нашего дома. Я не знаю отдыха, который знаете вы. Я не знаю спокойствия, которое даровано вам. Я очень устал, но продолжаю стараться. Твои слова убили меня.

– Ты винишь меня за правду?

– Нет, Муниярд. Я виню тебя в нежелании признавать очевидное.

– В этом мы с тобой равны.

Вугго был разбит окончательно, но ему было что противопоставить Муниярду и всем остальным, дабы хоть как-то поддержать свою гордость.

– Встреча с Гаргонтами совсем близка, – сказал он, – и вы не меньше моего должны к этому готовиться. Не теряя ни минуты здесь, я сейчас же уйду за добычей для наших несчастных братьев. Они умирают от голода. В этот раз мы должны их спасти. Со своей стороны я сделаю для этого всё возможное и положу свои силы, не жалея себя. А чем поможешь им ты? – дерзко спросил он у Мигурнока.

– Обо мне не думай, – нехотя ответил Мигурнок, прощупывая разбитую голову, – Тебе, как и никому другому, не давали права решать, полезен я или нет.

– Не ради моего признания, но ради торжества своей правды будь полезным хотя бы для своего нового друга, – сказал Вугго, показывая на Руди.

Пока странники, считающие себя братьями, были вовлечены в ссору, представляясь друг другу врагами, Руди остался один на один со своей бедой. Холод и страх, как и было всегда, оказались сильнее. Когда Вугго обратил внимание всех в его сторону, Руди уже лежал ни жив, ни мёртв.

Глава 10. Поиск

Чуждая его естеству боль, словно лихой зверь, попавший в западню, пыталась вырваться из груди Сларгарта, не давая ему покоя. Больше он не мог терпеть несносную муку, которая, казалось, навек загнездилась в его теле, лишая сил и отравляя разум. Никто из братьев не замечал, как день за днём угасал его внутренний огонь. Никто даже и не думал, что настанет тот час, когда Сларгарт потеряет свою суть и больше не сможет вести за собой странников. Этот час настал, и они его пропустили.

Он оставил своих братьев без сомнений и сожаления. Ему некуда было идти, но он знал, где хотел бы оказаться. Его манила Белая пустошь. Там, в ослепительной западне, осталась та, которую он чуть не погубил. От часа к часу он представлял, как она растерянно смотрит по сторонам, не находя крова и защиты, как слеза скатывается с её тёмных, подобных ночному небу, глаз. Мысленно он повторял за ней каждый её неуверенный шаг, проходил многомильные расстояния по бескрайнему однообразию в напрасных поисках выхода.

«Я должен быть рядом с ней», – снова и снова проговаривал он самому себе. Эта фраза была вопросом и ответом, сомнением и утверждением – всё зависело от текущего момента, и к чему он был готов в этом текущем моменте. Постепенно, твёрдое убеждение взяло верх над всем, что могло заставить его передумать и вернуться к своим. Сларгарт не собирался останавливаться – он прекрасно знал, что рано или поздно под его ногами земля изменится и ослепительное светлое сияние окажется знамением того, что он близок к заветному.

Пространство вокруг становилось скуднее. Шум ветра остался где-то далеко позади. Едва уловимые звуки плавно поглощала давящая тишина. Холодный воздух ощущался как ледовые оковы. Когда Сларгарт вошёл во владения Пояса Вуньягун, ему довелось встретить суровое сопротивление плотного холода, отталкивающего его назад. Не желая возвращаться туда, откуда он так отчаянно сбежал, Сларгарт упорно и терпеливо пробирался, пытаясь пересилить невидимую силу, разрывающую его купол. Когда защита его вечного убежища была пробита, Сларгарту довелось на себе ощутить неприязнь стихии, против которой он необдуманно выступил. Его лицо до крови ранили тысячи мелких льдинок, выступающих невидимой стеной между ним и его целью. Чтобы продвинуться вперёд, ему нужно было сделать резкий рывок через сверхусилие, затем ещё один, и неизвестно сколько таких же изнурительных рывков, смысл которых рассеивался при каждой новой попытке. Утратив возможность видеть, идти и полноценно дышать, Сларгарт сдался и позволил себе упасть, добровольно отдаваясь смерти.

Ложная надежда взяла над ним верх. От ложной надежды он испытывал искреннюю радость. Желанная смерть была так близко, но так далеко для него. Отец даровал им сверх того, на что они могли рассчитывать, но пожалел для них смерти. Сларгарт вспомнил это, потеряв радость и ложную надежду в один злосчастный, но честный миг. Ждать радикального освобождения не имело смысла.

Где-то за пределами Пояса Вуньягун могла быть Белая пустошь. Усмирив хаотичный поток своих мыслей, Сларгарт подумал, что окружающее пространство могло его обмануть, а Пояс Вуньягун – оказаться ловушкой Белой пустоши. Эта мысль оказалась настолько сильной, что он в неё сразу же поверил.

Его терзали противоречия. Белая пустошь – первое творение Альель, и в её пределах смерти дан шанс настигнуть Сларгарта. Немного терпения, и он мог рассчитывать на желанную свободу от несносного бремени собственного существования. С другой стороны, ему хотелось ещё раз встретить ту чарующую незнакомку, лишившую его рассудка и покоя, чтобы вывести её за пределы Белой пустоши, не зная и не понимая, для чего.

Желание смерти оказалось слабее. Он жаждал соприкоснуться с прекрасной женщиной, уловить её печальный взгляд, и, возможно, услышать её голос. Отец даровал ему немыслимые для обычного смертного возможности, но сын Альель не мог рассчитывать на встречу и возможность остаться с той, к кому будут обращены его самые мощные чувства. Странники были созданы для одиночества. Вопреки воле Отца Сларгарт нашёл женщину, которую больше не мог забыть, но даже случись второе чудо и она пошла бы за ним, во всех пределах Лальдируфф для них двоих не нашлось бы убежища.

Сларгарт не желал думать о будущем. Отдав последние силы, он смог преодолеть свалившее его препятствие и выбраться из злосчастного Пояса Вуньягун. Ему пришлось преодолеть большие расстояния и пересекать суровые края, в которых странникам не доводилось бывать за всё время их скитаний. Ему пришлось пережить жестокие бури и выкарабкиваться из смертельных капканов, созданных враждебной природой тех мест, которые были едва ли не на каждом шагу. Ему пришлось растерять остатки чистого разума на пути к желаемому. От былого следопыта, гордости Альель и славного брата вечных странников ничего не осталось. Сларгарта поработил морок, водивший его по кругу.

И ходил бы он по кругу вечно, не появись на его пути Белая пустошь. Пройдя несколько миль по ослепительно белоснежной земле, Сларгарт оживился. Когда всё вокруг него слилось в едином сиянии, а белая пыль мирно осела под его ногами, он с надеждой обернулся по сторонам. На востоке, у самого горизонта виднелась крутая скала. Острый пик её, подобно зеркалу, отбивающему солнечные лучи, отсвечивал причудливыми бликами.

Чем ближе он подходил к скале, тем слабее становились дразнящие его утомлённый взор блики, но там, на самом верху, был человек.

«Это она!», – ликовал Сларгарт.

Восхождение к пику посылало Сларгарту новые сложности. Поверхность скалы была неустойчивой. Прежде чем подняться на несколько заветных метров, он резко срывался, падая камнем вниз, но всегда чудом хватался за надёжные выступы. Его решимость была непобедимой, а желание оказаться наверху придавало силы. На месте его восхождения оставались кровавые отпечатки, как след воли, доступной даже не каждому наивысшему духу.

Его воля, ожидания и надежды не имели смысла, в который Сларгарт так усердно вкладывался. На пике никого не было. Он оказался первым, кто ступил на кристально чистый снег, переливающийся яркими цветами, которые так манили случайного путника, отбрасывая в даль причудливые блики. Да и кто мог оказаться до него в том месте, которое на самом деле было одномоментной иллюзией Белой пустоши.

Её не было – была только его боль.

Высота открывала потрясающие виды очевидно несуществующего. Усмирив себя, Сларгарт безрадостно рассмотрел все пределы Белой пустоши, не найдя того, что искал. Ему пришлось признать горькую истину, что его удел – вечные испытания, ради которых его с братьями Отец привёл в этот мир. Он больше не мог выполнять волю Альель. Желание смерти оказалось сильнее.

Попросив у Отца прощения, Сларгарт поспешил броситься со скалы вниз, ибо даже под влиянием сильнейшего морока он понимал, что Альель ему ответит. Он не стал ждать, дабы не услышать от Отца гневный запрет.

Глава 11. Отчаяние

«Дух из пустоты освобождённый,

Сам себя создавший,

Нас на вечный путь пославший,

Дел великих зачинатель,

Жизни и смерти утвердитель,

Судьбы повелитель,

Справедливости и порядка вершитель!

Отец мой, Альель,

Обрати на меня взор свой!

И прости, что просьбою моей,

Нарушен светлый твой покой!»

Обращение Вугго звучало яростно. Он всегда общался с отцом один на один. Альель откликался на его просьбы, давая всё, в чём высказывал нужду его сын. Никто из его братьев не мог общаться с Отцом так открыто и призывать Альель в любое время.

Вугго надёжно хранил свою особенную тайну. Отправляясь на охоту, на самом деле он уходил как можно дальше от всех и прятался в самых потаённых местах, коих было полно в Лальдируфф, чтобы на короткие мгновения побыть наедине с Отцом и просить у того пищи для себя и братьев. Великий добытчик и славный охотник в последний раз отлавливал и убивал живое существо давным-давно, ещё в начале их пути, когда странствия открывали им новые горизонты, а сами странники были совсем другими.

Однажды, когда они столкнулись с голодом, Вугго и Мигурнок отдав остатки своей пищи братьям, отправились на поиски пропитания. Блуждая по безжизненным пустошам, они не находили ничего, что могло победить голод, словно во всех пределах Лальдируфф всё умерло и только странники, лишённые смерти, тщетно страдали без внимания и поддержки Отца. Бесконечное перемещение земель Лальдируфф постоянно отводило от них поселения, у которых странники могли бы просить помощи. Испытав все возможные, мыслимые и немыслимые попытки прорваться, Вугго впал в отчаяние. Тогда и произошла их ссора с Мигурноком, после которой они никак не могли примириться.

Бросив брата, Вугго несколько дней шёл без остановки, не зная, как ему дальше быть. Внезапно, на его пути встретился огромный по меркам Лальдируфф серый валун, на котором многовековая борьба со стихиями оставила свой след в виде образовавшейся небольшой пещеры. Там мог спрятаться даже самый крупный из великанов. В этой пещере Вугго впервые обратился за помощью к Альель. Рыдая, как младенец, он просил Отца послать им пищу. Снова и снова он повторял слова своей просьбы, пока не утратил сознание. Тогда Альель впервые откликнулся и послал ему девять оленьих туш, ровно сложенных рядом с валуном. Это было подлинное чудо. В тех краях никогда не водились олени. Когда силы вернулись к Вугго, он без радости и надежд решил выйти из найденного им убежища и вернуться к братьям ни с чем. Увидев дар Отца, он принял обратно свою веру в то, что они выйдут из мучительной западни и отыщут утерянный ими путь к дому. С тех пор Вугго перестал охотиться сам, добывая пищу отчаянными обращениями к Альель, который всегда его слышал.

Отыскав уединение между временным пристанищем странников и поселением Гаргонтов, Вугго принялся рьяно просить у Отца помощи не только для них с братьями, но и для тех, кто были такими же детьми Альель, но отказались исполнять волю Отца. Гаргонты появились на землях Лальдируфф задолго до Вугго и его братьев. Это были первые странники, которым Отец недодал терпения, но отмерил куда больше свободной воли, чем своим следующим детям. Долгий и изнурительный путь пробудил в них снедающее чувство неповиновения и отторжения от Альель. Отец не стал их удерживать и оставил без своей поддержки на том месте, где они с проклятиями отказались от его слова. Так Гаргонты оказались покинутыми в непригодных для достойного существования краях, имея только то, что было исконно их – то есть ничто.

Призывая поддержку отца и молвив нужные слова, Вугго терпеливо ожидал отклика. Альель молчал. Ничто не выказывало его присутствия рядом.

«Отец, услышь меня!», – снова просил Вугго, – «Не оставляй меня без любви своей! Узри, сколь велика рана духа моего поверженного! Ощути боль мою несносную! Прими слёзы мои, как доказательство правды! Вера покинула меня, уведя за собою мои силы и волю! Так не оставляй же ты меня одного в несчастии, что точит меня, как вода точит ледник Люггнор! Я пропадаю, как Люггнор! Коль гнев твой на Гаргонтов непоколебим, так пошли же пищу мне и братьям моим! Не омрачай мой образ перед ними!».

Альель не отвечал. В горьком отчаянии Вугго расплакался и в истеричных мольбах третий раз обратился к Отцу:

«Коль я накликал на себя твой гнев, то накажи меня, но не отворачивайся от братьев! Дай пищу им! Я не посягну на их добро!».

Альель не отвечал.

Оставив все свои надежды, Вугго обречённо возвращался к братьям. Он не знал, что будет говорить им, но понимал, что ответить ему придётся, особенно после данного им громкого обещания. Он был готов раскрыть особенную тайну, хранимую от всех, и обличить свой ложный образ в знак принятия наказания за неведомые ему проступки, которые отвернули от него Отца.

Но внезапное чудо спасло его от предстоящего позора. Недалеко от их временного пристанища он увидел растерзанные куски мяса, разделённые на справедливые доли. К искреннему недоумению Вугго, Отец его не обделил.

Глава 12. Правда

– Мы обречены, – сквозь слёзы, произнёс Вугго.

Тогда он в последний раз обнимал своего любимейшего брата, с которым они, дружно пройдя сквозь годы и события, делили и радость, и горе.

Мигурнок страдал ничуть не меньше, но ему удавалось сохранять присущую ему бодрость и весёлый нрав. Аккуратно похлопав брата по спине, он решил по-своему побороть настигшую их двоих меланхолию. В его скромных запасах оставалось немного того чудного питья, от которого они могли сразу же и надолго уйти в забытьё. Отдавая дань уважения, он предложил Вугго сделать первый глоток.

– Ты устал, – тихо сказал он, – это поможет тебе отыскать силы там, где всё есть в изобилии.

Вугго брезгливо отверг предложение брата. В отличие от других, он уходил в забытьё один единственный раз, после чего долгое время стыдился и презирал себя за то, что проявил слабость, поддавшись соблазну. Тех, кто без тени сомнения отправлялись туда, он жестоко порицал и желал для них сурового наказания от Альель.

– Как смеешь предлагать мне это?! – завопил он.

– Поверь мне, сейчас тебе необходимо побыть там, а не здесь, – спокойно ответил Мигурнок.

– Ты причиняешь мне большую обиду.

– За тебя говорит твой страх. Позволь мне избавить тебя от всего, что разрушает тебя. Мы стали уязвимы. Нам нужно скрыться в месте, где нас не найдёт ни одно зло, ни одна печаль, ни одна опасность, и исцелиться, пребывая в глубоком покое.

– И оставить братьев в беде, когда им так нужна моя помощь?! У меня достаточно сил и я постараюсь вытащить всех нас из этой западни, чего бы мне это не стоило!

– Никому от тебя не нужна помощь. Твои старания ничего не значат.

Сказав эти жестокие слова брату, Мигурнок, сам того не желая, посеял семя вражды между ними. Для Вугго единственно важным было признание ценности его жизни и поступков. В этом крылась основная движущая сила его существования. Случайно и необдуманно обесценив устремления брата, Мигурнок потерял надёжного друга, заимев в лице Вугго злейшего врага, который с момента их раздора веками не давал ему покоя.

Вугго часто отвергал правду. Со временем правда стала обходить его стороной, передав упрямца под покровительство болезненного вымысла.

Он не знал, что его первую обращённую к Альель просьбу услышал Мигурнок. Чувствуя вину перед братом, он следовал за Вугго, чтобы уловить подходящий момент для их примирения. Услышав горький плач и душераздирающие мольбы брата, он обрёл ниспосланное Отцом озарение, которое повернуло к иному направлению жуткую историю их опасного положения.

Для всех было загадкой, как Мигурноку удавалось добывать все необходимые травы, коренья, плоды и неведомые для чужого понимания ингредиенты, из которых он варил свои удивительные напитки. Правду знали только сам Мигурнок и Альель, даровавший ему тайные знания и самое первое питьё, благодаря которому дух Мигурнока мог на время покинуть тело и вселиться в избранное им живое существо, а при нерастраченных силах – сотворить любую живую форму.

Впервые, необыкновенное пристанище он нашёл в теле дряхлой старухи из небольшого поселения, находившегося далеко за пределами Лальдируфф. Тогда Мигурноку недоставало необходимых навыков и опыта для того, чтобы он мог грамотно владеть моментом. Его разум не затмил разум старухи. Его воля не подавляла волю старухи. Это была его первая и последняя ошибка.

Дряхлая старуха оказалась куда сильнее всех известных ему противников. Единственная, среди обычных людей той местности, она обладала знаниями, которые веками были сокрыты от остальных, и пользовалась ими далеко не во благо. Со всех окрестностей, где слышался гул её имени, просить её помощи стекались мрачные страдальцы. Галга всегда давала просимое, но никто не знал, что взамен она забирала всё остальное, оставляя просящим только то, за чем они пришли. Чаще всего потери были несоизмеримо ценнее добытому, и люди навсегда оставались с тем, что, как позднее выяснялось, было им не так уж и нужно. Редкие смельчаки, громко сокрушаясь, признавали свою глупость, приведшую их на порог Галги, желая оградить от такой же ошибки тех, кто к ней собирался, но мрачные страдальцы не слышали чужих рыданий, выстраиваясь в длинные очереди к старухе, творящей умопомрачительные чудеса.