Песнь Соломона

– Гитара, привет!

– Тсс, – шикнул Железнодорожный Томми. Гитара оглянулся и сделал Молочнику знак: мол, подойди поближе, только тихо. Все собравшиеся в комнате слушали радио и что-то бормотали себе под нос и покачивали головами. Молочник не сразу понял, что их так взволновало. Сообщали, что в округе Санфлауэр, штат Миссисипи, найден труп юноши-негра, его забили до смерти ногами. Искать преступников не было необходимости: убийцы, не скрываясь, похвалялись своим подвигом, – да и мотивы убийства не являлись тайной. Парень свистнул вслед какой-то белой женщине и не стал запираться, сказал: спал, мол, и с другими. Он был северянин, на Юг приехал ненадолго. Фамилия его Тилл.

Железнодорожный Томми все шикал, чтобы не шумели и дали ему дослушать все сообщение до последнего звука. Закончилось оно быстро, так как, кроме нескольких предположений и еще меньшего количества фактов, диктору было нечего сообщить. Как только он перешел к следующей теме, парикмахерская загудела громкими голосами. Железнодорожный Томми, который раньше так старался всех утихомирить, в этом общем гомоне оставался безмолвным. Он подошел к ремню для правки бритв, а Больничный Томми в это время удерживал клиента, который порывался встать с кресла. Портер, Гитара, привратник Фредди и еще трое или четверо посетителей, стоявшие кто посредине комнаты, кто по углам, негодовали яростно и бурно, понося убийц последними словами. Кроме Молочника, молчали только Железнодорожный Томми да Небоскреб: Железнодорожный Томми потому, что правил бритву, Небоскреб же потому, что был придурковатым, а может, и немым, впрочем, в последнем уверенности не было. Вот насчет его придурковатости ни у кого не возникало сомнений.

Говорили все сразу, и Молочнику с трудом удавалось определить, кто на чью реплику отвечает.

– Завтра это будет в утренних газетах.

– То ли будет, то ли нет, – заметил Портер.

– По радио же передали! В газетах точно должно быть! – сказал Фредди.

– Белые в своих газетах не печатают таких известий. Вот если бы изнасиловали кого.

– Спорим, напечатают. На что поспорим? – настаивал Фредди.

– Чего тебе не жалко, на то и спорь, – отозвался Портер.

– Ставлю пять бумажек.

– Нет, погоди, – крикнул Портер. – Мы не обговорили где.

– Что значит «где»? Я ставлю пять бумажек, что это напечатают завтра в утренней газете.

– На спортивной странице? – спросил Больничный Томми.

– На страничке юмора? – добавил Нерон Браун.

– Нет, друг любезный, на первой странице. Я спорю на пять долларов, что это сообщение напечатают на первой странице.

– Да какая же, к чертовой матери, разница? – заорал Гитара. – Парнишку до смерти затоптали ногами, а вас тревожит только одно – напечатает ли про это какой-нибудь говнюк в своей газете. Затоптали его, спрашиваю, а? До смерти, а? За то, что парень свистнул вслед какой-то Скарлетт О'Хара[10 - Героиня широко известного романа М. Митчелл «Унесенные ветром».]… белой дешевке.

– А зачем он это сделал? – спросил Фредди. – Он же знал, что он в Миссисипи. Он думал, какие там люди живут? Как в книжке про Тома Сойера?

– Ну свистнул! Ну и что? – ощерился Гитара. – Убить его за это надо?

– Он северянин, – ответил Фредди. – Приехал в южный штат, так смирненько себя веди. Чего он о себе вообразил-то? Да кто он такой, как он думает?

– Он думал, что он человек, так-то вот, – сказал Железнодорожный Томми.

– Ну и неправильно думал, – не сдавался Фредди. – В южных штатах черные – не люди.

– Не бреши. Там и черные – люди, – сказал Гитара.

– Это кто же, например? – спросил Фредди.

– Тилл. Вот кто.

– Он мертвый. Мертвец – это уже не человек. Мертвец – это труп. Просто труп, и все тут.

– Живой трус – тоже не человек, – сказал Портер.

– Ты о ком это? – Фредди мигом смекнул, что оскорбление относится к нему лично.

– Угомонитесь-ка вы оба, – сказал Больничный Томми.

– О тебе! – гаркнул Портер.

– Так это ты меня трусом назвал? – Фредди решил для начала уточнить факты.

– Подходит тебе такое название – забирай и пользуйся на здоровье.

– Если вы и дальше собираетесь так галдеть, выметайтесь из моего заведения, – сказал Больничный Томми.

– Объясни ты ему, дураку, – сказал Портер.

– Я вполне серьезно, – продолжал Больничный Томми. – Не о чем вам тут больше орать. Парень умер. Мама его плачет. Не может с ним расстаться, не дает его похоронить. Хватит уже, не слишком ли много пролито негритянской крови? Пусть и они заплатят своей кровью, те сволочи, что раздробили каблуками его череп.

– Ну, этих то поймают, – сказал Уолтерс.

– Поймают? Их поймают? – в изумлении переспрашивал Портер. – Ты что же, совсем дурачок? Ну да, поймают, доставят в муниципалитет, устроят в их честь банкет и выдадут медали.

– Во-во. Весь город готовится к параду, – сказал Нерон.

– Ну должны же их поймать!

– Должны, значит, поймают. А толку-то? Ты думаешь, им срок дадут? Да никогда!

– Как же можно не дать им срок? – Голос Уолтерса стал звонким, напряженным.

– Как? Да не дадут, и все, вот как. – Портер нервно теребил цепочку от часов.

– Так ведь об этом же теперь все знают. Везде и каждому известно. Что ни говори, а закон есть закон.

– Поспорим? Вот уж верный выигрыш, без риска!

– Дурак ты. Форменный дурак. Для цветных законов нет, кроме одного закона – сажать их на электрический стул, – сказал Гитара.

– Они говорили, у Тилла был с собой нож.

– Они всегда так говорят. Если бы у него вынули из руки жевательную резинку, они бы поклялись, что он гранату нес.

– И все равно ему следовало держать язык за зубами, – сказал Фредди.

– Это тебе следует язык за зубами держать, – отрезал Гитара.

– Эй, ты что это? – Фредди опять почувствовал: запахло угрозой.