Живая корейская мифология. Дракон, проглотивший солнце, легенды о волшебных странствиях и демоны-токкэби
– Откуда мне знать? Ночью я питаюсь росой, а днем – солнечным светом. Спроси лучше лягушку – она родилась на год раньше меня.
Поймал Майтрея лягушку, стал бить ее по ногам и допытывать:
– Отвечай, знаешь, где добыть огонь и воду?
– Откуда мне знать? Ночью я питаюсь росой, а днем – солнечным светом. Поймай лучше мышь – она родилась на два года раньше меня. У нее и спроси.
Поймал Майтрея мышь, стал бить ее по лапам и допытываться:
– Отвечай, знаешь, где добыть огонь и воду?
– А что ты мне за это дашь? – спросила мышь.
– Отдам тебе во владения все амбары этого мира, – пообещал Майтрея.
Тогда мышь ему сказала:
– Ступай на гору Кымдонсан, возьми там кусок кремня и железа, стукни ими друг о друга – и будет тебе огонь. А на горе Сохасан найдешь ключ – там и добудешь воду.
Так Майтрея узнал, как добыть огонь и воду.
В мифах о творении мотив поиска одежды, огня и воды имеет особое значение. Рассказ о том, как люди стали одеваться и готовить пищу, – это начало повествования о цивилизованной жизни. Можно сказать, так фиксируется переход от первобытности к цивилизации.
Любопытно, как миф обыгрывает эту ситуацию: бог-исполин мастерит одежду на гигантском ткацком станке, достающем до самых небес. Здесь запечатлен грандиозный акт творения, в ходе которого устанавливается новый миропорядок, цивилизационное переустройство – при непосредственной связи с небом – земного бытия, метафорически представленного плетями пуэрарии.
Но важен не только сам акт творения. Заметим, весть о воде и огне приносит земная тварь. Смешно и подумать: бог-исполин ловил и пытал мелких, почти не заметных глазу существ, вроде кузнечика, лягушки и мыши. Наши предки были не лишены чувства юмора. Однако, если вдуматься, можно увидеть здесь глубокий смысл: миф подчеркивает, что земные твари знают этот мир лучше великих богов. Мышление древних людей было ориентировано на землю. Достаточно вспомнить среду обитания мышей, заселяющих все уголки мира, чтобы согласиться: среди прочих существ именно мыши могли быть известны источники огня и воды. В том, что она получает от бога-творца право владения всеми амбарами на свете, отражено представление древних людей, что великие космические дела тесно переплетены с малыми повседневными.
Корейские мифологические источники не содержат конкретных упоминаний о растениях и животных, об их появлении в этом мире. Из мифов можно понять лишь то, что они издревле существовали на земле, как это видно на примере пуэрарии, кузнечика или мыши из предыдущей истории. Отдельных рассказов о происхождении живых существ не встречается; это свидетельствует о том, что интереса к подобным вопросам не было. Исключение представляют только люди.
Корейская мифология знает несколько разных историй о происхождении человека. В одной говорится, что люди появились спонтанно, когда пришло время; в другой – что человека слепил из красной глины бог; третья повествует о спустившихся с неба букашках, которые выросли и превратились в людей. Последний вариант в научных кругах принято рассматривать как уникальный корейский архетипический сюжет. Он также содержится в «Чхансега».
В давние-давние времена взял Майтрея в руки два блюда – серебряное и золотое – и воззвал к небесам.
Тогда упали с неба букашки: пять на золотое блюдо и пять на серебряное.
Когда они выросли, золотые букашки превратились в мужчин, а серебряные – в женщин.
Они поженились, и от них и произошли люди.
В этом внешне простом эпизоде содержится немало заслуживающих внимания моментов. В первую очередь примечательна избранность человека. В отличие от других живых существ, люди появились в мире по воле бога, как результат его деяния. Тот факт, что прапредки людей спустились с небес и светились серебром и золотом, говорит о том, что человек – существо, наделенное высшей энергией. А значит, люди по своей природе связаны с небесными божествами. Будучи потенциально двойником бога, человек заключает в себе божественное начало. Это представление лежит в основе корейского мифологического сознания.
Уникальность данного сюжета состоит в том, что в нем показано не рождение людей сразу в идеальном человеческом облике, а их происхождение от букашек. В этой версии о постепенном превращении насекомых в людей можно видеть отражение эволюционизма, противопоставленного креационизму, согласно которому человек был сотворен по воле бога. В корейской мифологии креационизм и эволюционизм тесно переплетены.
Важен и семантический контекст, связанный с идеей «роста». Согласно мифу, вначале человек являл собой маленькую примитивную форму жизни и только впоследствии вырос и обрел свой настоящий облик. Это представление качественно отличается от идеи о том, что человек изначально был сотворен в идеальной форме. В процессе взросления его питает энергия земли; таким образом, человек не просто проекция небесного бога, а существо, рожденное из гармонии духа земли с духом неба. Вероятно, это первый случай, когда энергии земли и неба соединяются в одном существе, что делает человека особенным. Именно люди идеально подходят для жизни в динамичном мире между стремящимися друг к другу небом и землей. Стоящий ногами на земле, с лицом, обращенным к небу, человек в полной мере является главным героем этого мира.
Стоит обратить внимание на то, что появляется не одна, а сразу пять пар мужчин и женщин. Конечно, это правомерно рассматривать как способ избежать кровосмешения, но можно поискать и другой смысл. По моему мнению, таким образом миф объясняет разнообразие человеческих личностей. Каждый из нас обладает уникальной внешностью, характером, способностями, и предание о десяти первопредках естественным образом объясняет такую многообразность. Видимо, десять представлялось нашим предкам оптимальным числом, чтобы отразить идею разнообразия.
Будучи двойником бога, человек является особым существом. Как мы увидим далее, в корейских мифах многие люди превращаются в богов. Однако даже если этого не происходит, после смерти человек не исчезает. Тело умирает, но душа как вместилище божественного духа продолжает существовать. Место ее обитания – потусторонний мир. Как упоминалось ранее, «тот свет» и «этот свет» составляют пару инь и ян. Называя «тот свет» жилищем человеческой души, я хочу подчеркнуть, что это мир, тесно связанный с людьми. «Этот свет» и «тот свет» представляют собой передний и задний фасад, внешнее и внутреннее пространство человеческого мира.
После появления в мире людей трудно найти следы глубокого вмешательства богов в их жизнь. Кажется, боги совсем не участвуют в земных делах и человек предоставлен самому себе. Может быть, земная юдоль с ее нескончаемым круговоротом суток, времен года, жизни и смерти кажется им опасной? Или же боги слишком заняты устроением собственного мира? Как бы то ни было, совершенно ясно, что пространство бесконечных перемен не самое подходящее место для богов. Зато оно как нельзя лучше подходит для тех, кто родился и вырос в нем.
Был ли тот древний мир для людей раем – или наоборот? Ответ уже известен. В те времена на небо всходили два солнца и две луны. Людям приходилось терпеть невзгоды и бороться за выживание.
Вначале днем и ночью мир покрывала тьма, поэтому невозможно было различить стороны света. В то время на юге во Дворце солнца и луны явился мальчик в голубых одеждах с глазами на лбу и на затылке. С небес, из Нефритового дворца, спустился Тосумунчжан, снял с его лба два глаза, благословил восток – и взошли два солнца; снял два глаза с затылка, благословил запад – и взошли две луны. Солнца и луны осветили мир, но сделали его непригодным для жизни: днем люди изнывали от зноя, а ночью замерзали от холода.
В те времена жил на земле безжалостный Сумёнчанчжа. Держал он девять яростных лошадей, девять волов и девять собак. Животные были настолько свирепы, что людям, страдавшим от притеснений Сумёнчанчжи, никак не удавалось найти на него управу.
Однажды поднял Сумёнчанчжа взгляд на небесного короля Чхончжи-вана и заявил:
– Никому на этом свете меня не одолеть!
Его слова возмутили Чхончжи-вана, и король в сопровождении ста тысяч воинов спустился на землю. Он пришел к дому Сумёнчанчжи, сел у ворот на ветку ивы и принялся творить чудеса. Околдованная корова тут же взобралась на крышу и замычала, а из дома вышел котел и стал расхаживать по двору. Однако Сумёнчанчжа ничуть не испугался. Тогда Чхончжи-ван повязал ему на голову свой платок. Почувствовав сильную боль, Сумёнчанчжа закричал слуге:
– Ой, как больно! Скорее разбей мне голову топором!
«Вон какой дерзкий!» – изумился Чхончжи-ван и, сняв с головы Сумёнчанчжи платок, отступил.
На обратном пути Чхончжи-ван зашел в дом старушки Пэкчжу.
– Я у вас переночую, – сказал он хозяйке.
– Мы живем бедно, как мы можем принять таких гостей? – ответила та.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Чхончжи-ван и ступил на порог.
Хозяйка засуетилась: ей нечего было подать гостю на ужин.
– Ступай к Сумёнчанчже, попроси у него риса, – велел ей король.
Старушка Пэкчжу так и сделала. Вернувшись с рисом, она наварила каши и накормила Чхончжи-вана и сто тысяч воинов. После ужина небесный король лег спать. И вдруг посреди ночи слышит он шорох: кто-то расчесывает волосы нефритовым гребнем.
– Это дочь моя, – сказала хозяйка.
Чхончжи-ван позвал девушку и увидел, что она прекрасна, как фея из Лунного дворца. В ту же ночь они стали мужем и женой. На третий день король собрался возвращаться на небо.
– Как же я тут одна останусь? – спрашивает его супруга. – А если дети родятся?
– Ты будешь зваться Пагиван и станешь владычицей мира. А родятся дети – назови их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Вот залог, что они встретятся со мной: отдай им эти два тыквенных семечка, пусть посадят в день быка первого лунного месяца. Тогда ко дню быка четвертого месяца вырастут плети, и по ним мои сыновья поднимутся на небо.
Прошло десять месяцев, родила дочь старушки Пэкчжу двух сыновей и назвала их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Когда исполнилось братьям семь лет, пришли они к матери и спросили:
– Кто наш отец и где он?
– Ваш отец король Чхончжи-ван из Нефритового дворца.
– Как его найти?
– Возьмите это, – сказала мать и дала сыновьям семена тыквы.
Посадили их братья в день быка первого лунного месяца, и ко дню быка четвертого месяца выросли плети до самого неба. Братья поднялись в Нефритовый дворец, отыскали отца, и тот спросил:
– Как ваши имена и кто ваша мать?
– Нас зовут Тэбёль-ван и Собёль-ван, а наша мать – Пагиван.
В доказательство братья показали отцу гребень, кисть и нить, которые дала им мать.
– Несомненно, вы мои сыновья, – сказал Чхончжи-ван. – Как вам живется на земле?
– В нашем мире два солнца и две луны. Поэтому люди сгорают при солнечном свете и замерзают по ночам, – ответили братья.
Тогда вручил им Чхончжи-ван железный лук в тысячу кын[8] и стрелы и сказал:
– Сбейте с неба одно солнце и одну луну.
Спустились братья на землю и пошли стрелять в небесные светила. Тэбёль-ван оставил одно солнце на небе, а другое сбил стрелой. Раскололось второе солнце и превратилось в мириады звезд на востоке. Вслед за ним Собёль-ван сбил вторую луну, и тогда засияли мириады звезд на западе. Так в мире остались только одно солнце и одна луна. На востоке зажглась Утренняя звезда, на западе – Сумеречная, на юге – Звезда старика, а на севере – семь звезд Большого Ковша. Посередине небосвода – звезды Кёну и Чиннё, новые ночные звезды и двадцать восемь лунных стоянок.
Потом Собёль-ван сказал Тэбёль-вану:
– Пускай один из нас установит порядок в земном мире, а другой – в загробном.
– Хорошо, – согласился тот.
Однако оба брата желали править на земле.
– Давай отгадывать загадки. Кто выиграет, тому достанется мир живых, кто проиграет – отправится в мир мертвых, – предложил Собёль-ван.
– Давай, брат. Тогда ответь, какие деревья сбрасывают листья, а какие нет? – спросил Тэбёль-ван.
– Деревья с полыми стволами сбрасывают листья, а низкорослые – нет.
– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Бамбук и тростник тоже полые внутри, а листьев не роняют. Тогда ответь, отчего на холме трава коротка, а в овраге высока? – снова спросил Тэбёль-ван.
– От весенних дождей земля с холма сползает в овраг, оттого на холме трава коротка, а в овраге высока.
– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Отчего же тогда у человека на голове волосы длинны, а на ногах коротки?
Снова проиграв, Собёль-ван сказал:
– Брат, давай посадим цветы. Чей цветок расцветет пышным цветом, тому править миром живых, а чей зачахнет – миром мертвых.
– Хорошо придумал, – согласился Тэбёль-ван.
Отправились братья к королю преисподней Чибу-вану, набрали цветочных семян и посадили в серебряную, медную и деревянную чаши. У старшего брата цветок расцвел пышным цветом, а у младшего зачах.
– Давай-ка, брат, вздремнем, – предложил Собёль-ван.
– И то верно, – согласился Тэбёль-ван.
Старший брат сразу заснул, а младший закрыл внешний глаз, открыл внутренний, потом поменял местами чаши с цветами и говорит:
– Брат, давай-ка пообедаем.
Проснулся Тэбёль-ван и увидел, что младший брат забрал себе его пышный цветок, а ему подложил чахлый.
– Эх ты, горемыка! Раз так, тебе править миром живых. Наверняка при твоих законах заполонят его воры, предатели и убийцы. Будут мужья бросать своих жен, а жены – мужей и уходить к чужим супругам. А я сотворю законы для загробного мира. И будут они простыми и ясными. Берегись, если загубишь дело!
Старший брат отправился в подземное царство, а младший позвал Сумёнчанчжу и сказал:
– Много зла ты натворил, нет тебе прощения!
Собёль-ван приказал принести на передний двор дубины, а на задний соломорезку – и казнил Сумёнчанчжу. Потом он перемолол его кости и плоть и развеял по ветру. Превратились плоть и кровь злодея в мух и комаров, в клопов-кровососов, которые разлетелись и расползлись по всей земле.
Расправившись с Сумёнчанчжой, Собёль-ван исправил человеческие пороки, разграничил добро и зло и стал царствовать в мире, заботясь о счастье и процветании.
Это отрывок из «Чхончжи-ван понпхури», или «Песни о небесном владыке», c острова Чечжудо[9]. Этот миф исполняется и по сей день и был неоднократно задокументирован. Стержень повествования во всех источниках один и тот же, но детали могут отличаться. Так, Сумёнчанчжа встречается под именами Свимен или Свемен; в одном варианте король Чхончжи-ван надевает на Сумёнчанчжу свой платок, в другом – покрывает его голову железной сеткой. Земную супругу Чхончжи-ван, Пагиван, нередко называют Чхонмён-аги или Чхонмён-пуин. В описании противостояния короля Чхончжи-вана и Сумёнчанчжи, Тэбёль-вана и Собёль-вана также существуют некоторые различия. Приведенный здесь пересказ основан на версии Пак Пончхуна 1930 года (Т. Акиба, Ч. Акаматцу. Исследования корейского шаманизма. Издательство «Окхо-сочжом», 1937). Однако в этом источнике опущен эпизод о состязаниях братьев за право господства на земле. Его я позаимствовал из рассказа Чон Чубёна (Хён Ёнчжун. Энциклопедия шаманизма острова Чечжудо. Издательство «Сингумунхваса», 1980).
В этом мифе описаны несколько этапов противоборства. Сначала говорится о конфликте человека с человеком: могучий Сумёнчанчжа пытается получить господство над людьми. Пользуясь незаурядной силой, он подавляет окружающих и присваивает чужое имущество. Его правомерно считать первым на земле злодеем или прототипом всех злодеев.
Интересна природа силы этого героя. В мифе говорится, что Сумёнчанчжа держал свирепых лошадей, быков и собак, из-за чего люди не осмеливались дать ему отпор. Названные здесь животные с давних времен живут рядом с человеком и служат ему, однако так было не всегда. Вероятно, в начале времен они были дикими и непокорными, как медведи или волки. Возможно, Сумёнчанчжа – первый, кому удалось приручить их. Сделав то, что не сумел никто другой, он мог претендовать на роль властелина мира. Хотя подавление окружающих силой – несомненное зло, описанная здесь ситуация, если разобраться, не может быть оценена однозначно. В мире, представленном в этом мифе, еще нет дифференциации добра и зла; это мир, в котором ценилась сила. Необходимо помнить, что начало размежеванию добра и зла положил Собёль-ван, но случилось это позже.
Бесстрашный Сумёнчанчжа бросает вызов самому благородному существу на небе и земле – богу Чхончжи-вану, которого отождествляют с Нефритовым императором[10]. Получив вызов, Чхончжи-ван решает наказать дерзкого Сумёнчанчжу. Так разворачивается первое противостояние человека и бога, в ходе которого задействуется магия божественной силы. Символически выраженная в образах взобравшейся на крышу коровы и ходячего горшка, она выходит далеко за пределы реальности и существующего порядка вещей. Эта сила неподвластна человеку. Человеческому взгляду не дано проникнуть во все тайны мироздания.
Итак, Сумёнчанчжа оказывается беспомощен перед божественной силой. Однако этот герой не так прост. Он не проявляет страха и не покоряется. Вместо того чтобы молить о пощаде, Сумёнчанчжа зовет слугу и приказывает взять топор и разбить ему голову. Этот парадоксальный ход обнаруживает его гордость и силу воли. Было бы неинтересно, если бы он, будучи представителем человеческого рода, пал ниц перед спустившимся с небес богом.
Столкнувшись с такой неожиданной реакцией со стороны противника, Чхончжи-ван прекращает пытку и отступает. Это выглядит как побег, и смысл его поступка не совсем ясен. Почему Чхончжи-ван просто уходит? Неужели он подавлен мощью духа Сумёнчанчжи? Или решил, что наказание состоялось? А может, благородный бог просто не мог вынести вида человеческой крови? Сложно найти ответ, но на что хотелось бы обратить внимание, так это на воплощенное в этой сцене мифологическое представление об отношениях человека и бога. Мифы утверждают, что существует предел вмешательству богов в дела людей. В корейской мифологии не принято, чтобы боги вторгались в земной мир и убивали человека только из-за того, что чем-то недовольны. На земле все дела вершат сами люди. Пожалуй, это главная идея корейского мифологического миропонимания. Именно на земле должен родиться герой, который покорит Сумёнчанчжу и восстановит покой.
Такой герой рождается в результате союза небесного бога Чхончжи с земной женщиной Пагиван, или Чхонмён-пуин. Тот, вероятно первый, брак бога с человеком, или союз неба и земли, случился естественно, как будто они изначально были одним целым. Между тем описание очень романтично: бог влюбляется, услышав, как женщина расчесывает волосы нефритовым гребнем. Они проводят вместе всего три дня. Все же небо и земля далеки друг от друга. Тем не менее их союз приносит плод – рождаются светозарные близнецы Тэбёль-ван и Собёль-ван. Они не только кровные братья, но и соперники. Плечом к плечу они делают мир пригодным для жизни, сбивая из железного лука одну из двух пар небесных светил, а затем состязаются за право господства на земле.
В большинстве мифологических источников история о небесных светилах является ключевой, при этом ее содержание может различаться. Как мы видели ранее, в «Чхансега» из Хамхына лишние солнце и луну устраняет Майтрея. Так подчеркивается ведущая роль бога-демиурга. С другой стороны, в «Самтхэчжа-пхури» из Пхеньяна говорится, что Майтрея, передавая мир Шакьямуни, спрятал солнце и луну в рукав, а тот пытался их найти. В «Сирумаль» из Хвасона есть история о том, как братья-близнецы Сомун и Хумун, сыновья Танчхильсона из небесной страны и госпожи Мэхвы из подземелья, сев на облако, поднялись по мосту-радуге на небо, где встретились с отцом; после этого они сбили железными стрелами лишние солнце и луну и отправили их во дворцы Чесоккун и Мёнмогун. Сюжет почти полностью идентичен сюжету мифа о Тэбёль-ване и Собёль-ване.
История о солнце и луне действительно впечатляет. Особенно изумляет метод, с помощью которого в мире устанавливается желаемый порядок. Солнце и луна – божественные сущности; казалось бы, им надлежит поклоняться. Вместо этого их сбивают железными стрелами. Стрелы точно поражают цель, и небесные светила разбиваются на куски. В этом эпизоде ощущаются яростный вызов и новаторское мышление. Здесь присутствует принципиально иная установка, чем тоска по утраченному раю. Путем активной борьбы люди вырываются из близкой к антиутопии среды и прокладывают дорогу в новую жизнь. Такова историческая идея, заключенная в корейском мифе о творении.
Разобравшись с небесными светилами, Тэбёль-ван и Собёль-ван вступают в противоборство, чтобы решить, кому из них править земным миром, а кому – загробным. От того, кто встанет во главе каждого из миров, зависит порядок вселенной. Возможно, среди множества состязаний в начале времен это наиболее важное. Именно оно определило судьбу человечества.
Состязание братьев разворачивается в два этапа: разгадывание загадок и выращивание цветов. Учитывая, что на кону стоит судьба мира, такие формы соперничества кажутся не самыми подходящими, однако, если постараться увидеть в них символы, они обретают глубокий смысл. Разгадывание загадок представляет собой состязание в мудрости. Немало ее нужно, чтобы установить в мире надлежащий порядок. Что же касается цветочного состязания, то оно проверяет способность соперников взращивать и приумножать живое. Тот, под чье руководство и опеку попадет земля, должен прежде всего уметь пестовать жизнь.
В обоих состязаниях превосходство остается за Тэбёль-ваном. По сравнению с мудрым и великодушным старшим братом младший предстает ограниченным и небрежным. Однако именно Собёль-вану достается победа. Он одерживает верх уловками и подлостью. Заполучив земной мир, Собёль-ван наказывает злодея Сумёнчанчжу и разграничивает на земле добро и зло. Однако установленный им порядок далек от совершенства. Как и предсказывал Тэбёль-ван, в мире распространяются коварная алчность и сумятица – их порождает сам человек, воплощенный в образе Собёль-вана. Отчасти это происходит из-за выбранного им пути уловок и подлости, отчасти – из-за насилия, к которому он прибегнул. Стерев кости Сумёнчанчжи в порошок, Собёль-ван рассчитывал избавиться от царившего в мире хаоса, однако последовали «побочные эффекты». Превращение праха злодея в кровососущих насекомых прямо свидетельствует об ущербности и несостоятельности правления Собёль-вана.
В истории расправы над Сумёнчанчжой и упорядочивания вселенной показан исторический переход от первобытной жизни к цивилизации. Когда-то миром правил человек, обладавший могучей звериной силой, но его царствование не могло длиться вечно. Мир переходит к тому, у кого есть мудрость и власть. Таким образом, Собёль-вана, положившего начало новой эпохе, можно назвать богом цивилизации и вторым творцом. Но, как уже было сказано, проблема заключалась в том, что его творение было несовершенным. Человеческая цивилизация, покорив природу, ступает на долгий путь распрей и противоречий. Такова историческая правда, выходящая за рамки мифа.
Чрезвычайно важной представляется фигура Тэбёль-вана (или Майтреи). Истинный мудрец, способный проникать в суть вещей и спасать жизни, он не смог взять на себя ответственность за мир живых. Можно об этом сожалеть, однако это не значит, что его роль сведена на нет. Он становится светом для людей в другом, незримом мире, который мы называем загробным. Завершив свой путь в печальной земной юдоли, человек попадает в иной мир, где царит закон, установленный Тэбёль-ваном. Там все просто и ясно. На том свете любая кривизна исправляется и все раны исцеляются.
Передав земной мир брату и удалившись в загробное царство, Тэбёль-ван становится для людей спасителем и источником надежды. Произнесенные им напоследок слова «Берегись, если загубишь дело» можно истолковать как обещание вмешаться, если безумие переполнит землю. Он – будущий спаситель, его второе имя – Майтрея. Из этого мы можем понять, почему в «Чхасега» богу-демиургу дано это имя. Оно связывает творца мира с будущим спасителем.
Любопытно было бы узнать о последующих деяниях Тэбёль-ванаи Собёль-вана как правителей двух миров. Но мифы об этом умалчивают, даже их имена встретить непросто. В некоторых источниках попадаются краткие упоминания вроде «владыка неба Чхончжи-ван», «владычица земли Пагиван», «владыка мира мертвых Тэбёль-ван», «владыка мира живых Собёль-ван», но не более. Возможно, эти боги важнее как символы, чем как акторы. Это значит, что в мифе следует смотреть не на то, кто и как правит вселенной, а на то, в каком состоянии она пребывает. Отец-небо и мать-земля. Свет и тьма в пространстве между ними. Это и есть наш мир – мир удивительной и бесконечной гармонии. Так что боги всегда рядом.