Смерть в Венеции

Этим двоим, чьи пути так неожиданно пересеклись в этом прекраснейшем из городов мира, точно было бы о чем поговорить друг с другом - в уютном пространстве моей головы, разумеется, где и без того ведут бесконечные, неумолкаемые ни днем ни ночью беседы персонажи самых разных - по жанру и тематике - произведений, иногда к ним, впрочем, присоединяются и авторы.Этим двоим было бы, пожалуй, даже интересно делиться мнениями, информацией, впечатлениями: коллеги, как-никак. Мастера слова, стиля, слога, поэт и писатель, они сразу бы нашли общий язык.Говорили бы о творчестве, ремесле и деле всей своей жизни - для них все перечисленное едино и неразрывно связано.- А Вы знаете, - чуть бахвалясь и грустно, чуть обреченно даже улыбаясь при этом, произнес 50-летний Густав фон Ашенбах, - мои рассказы уже печатают в школьных хрестоматиях. Представляете?- Поздравляю, да-да, от всей души, - внимательный, немного отрешенный взгляд собеседника, будто вспоминая что-то или сожалея о чем-то, - мои стихи вряд …Далее

Вот и состоялась моя долгожданная встреча с одной из самых культовых новелл европейской литературы. Признаюсь честно, это тот случай, когда я ожидал намного больше того, что получил. Поэтизированная оратория погружения творческого человека в трясину смертельной деградации написана, конечно, красиво, но мне она представляется исключительно вычурной и надуманной, как впрочем, большинство произведений, рассчитанных на элитарную публику.Можно вникать в проблемы стареющего, опять же, элитарного писателя Густава фон Ашенбаха, следить за его душевными и интеллектуальными экзерсисами, находить заложенные автором аналогии и аллюзии, но всё это безумно скучно. Как, впрочем, скучен и сам главный герой, чья жизнь и даже творчество являются вялыми, натужными и пустыми. Как же так может быть - пустое творчество? Да сколько угодно, графомания имеет массу видов проявления, представляя часто факт переливания из пустого в порожнее.Даже названия произведений Ашенбаха намекают на их суть: "Майя" - иллюзия…Далее

На миг мне показалось, что я больше никогда не смогу читать. Восьмой смертный грех. Чтение Манна похоже на тайный, почти неведомый восьмой смертный грех, дарящий такое глубокое интеллектуальное наслаждение, что невозможно поверить, что оно не карается законом или церковью. На миг мне показалось, что я больше никогда не смогу наслаждаться произведениями других писателей. Что все они будут выглядеть либо слишком глупыми, либо слишком чуждыми моему собственному «я», оплетённому паутиной Томаса Манна, вкусившему божественный яд его слов. На миг мне показалось, что я не смогу дальше жить. Почти физически я ощутил потребность убежать от суеты внешнего мира, закрыться в комнате и не выходить из неё пока каждая книга, каждая новелла, каждый его рассказ не будет прочитан, изучен наизусть, обласкан размышлениями и чувствами. Лишь на миг. А после всё вернулось в норму. Кроме меня самого. Так бывает всегда, когда писатель и читатель находят друг друга. Я ощущал это, когда впервые встретился с Уайл…Далее