Красный дракон

Вдруг раздался щелчок. Это автоматически включился кондиционер. Грэм вздрогнул, в него вонзились иголочки страха. Грэм был со страхом на короткой ноге. Сейчас он с ним тоже справится. Да, он боялся, но знал, что будет продолжать осмотр.

Грэм давно усвоил, что видит и слышит лучше, когда ему страшно; в то же время страх мешал ему четко выражать свои мысли. Но в пустом доме говорить было не с кем и обижаться было некому.

Несколько дней назад в этот дом через дверь кухни пришла беда. На ней были ботинки сорок пятого размера. Сидя в темноте, Уилл просто чуял побывавшее здесь безумие, как собака – след.

Еще утром Грэм изучил протокол осмотра места преступления, составленный отделом по расследованию убийств полицейского управления Атланты. Он помнил, что подсветка вытяжки над плитой была включена, когда приехала полиция. Он поднялся и включил подсветку.

Рядом с плитой висели две вышивки, оправленные в рамки. Одна гласила: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Другая утверждала: «И именно на кухню приходят все друзья – услышать сердце дома, погреться у огня».

Часы показывали 11.30. По мнению судмедэксперта, смерть всех пяти членов семьи наступила между одиннадцатью вечера и часом ночи.

Сначала была дверь. Грэм медленно закрыл глаза…

Маньяк поддел крючок на первой двери, покрытой противомоскитной сеткой. Постоял на темной террасе, опустил руку в карман. Достал присоску, может, отломанную от точилки, что прилепляется к столу. Присев перед второй, наполовину застекленной дверью, ведущей на кухню, маньяк осторожно заглянул внутрь. Облизнув присоску, он прижал ее к стеклу, чтобы можно было вырезать круг. К присоске ниткой привязан небольшой стеклорез.

Тихо взвизгнул стеклорез, одна рука сильно нажимает на стекло, другая – держит присоску. Осколок не должен упасть. Вырезанный кусок стекла имеет яйцевидную форму, потому что нитка, которой привязан стеклорез, намоталась на стержень присоски. Неприятный скрип: это он вытаскивает вырезанный кусок наружу. Оставить на стекле следы слюны, по которой можно определить группу крови, он не боится. Вот в вырезанное отверстие пролезает его рука и открывает замок. Дверь тихо отворяется. Преступник входит на кухню. Подсветка освещает его фигуру в незнакомом помещении. В доме приятная прохлада…

Разорвав упаковку, Грэм съел два кусочка мармелада. Громкий хруст целлофана заставил его поморщиться. Он прошел через гостиную, по привычке держа фонарь подальше от тела. Изучив расположение комнат заранее, он тем не менее нашел лестницу не сразу. Ступени не скрипели.

Грэм остановился в дверях самой большой спальни. Его фонарик был выключен, и он едва различал очертания комнаты. Электронные часы на ночном столике отбрасывали блики на потолок. Над карнизом у входа в ванную висел оранжевый ночник. В комнате еще чувствовался сильный, отдающий медью запах крови.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Да, маньяк мог различить, где лежит Лидс, а где его жена. Здесь было вполне достаточно света для того, чтобы пересечь комнату, схватить спящего Лидса за волосы и полоснуть ножом по горлу. А что было потом? Наверное, он зажег свет, поздоровался с миссис Лидс, затем выстрелом ранил ее, чтобы она не двигалась.

Грэм повернул выключатель и тут же сжался, как от боли: с матраца, пола и даже со стен на него смотрели бурые пятна крови. Ему показалось, что даже воздух в спальне пропитан криками захлебывающихся в крови людей. Грэм вздрогнул от этого неслышного шума в тихой комнате, полной подсыхающих пятен крови.

Он тяжело опустился на пол и сжал голову руками. «Спокойно, спокойно», – повторял он про себя.

Хотя все трупы были обнаружены в своих постелях, многочисленные пятна крови разной конфигурации были чуть ли не по всему дому. Полицию это поставило в тупик.

Сначала они решили, что Чарльз Лидс подвергся нападению в комнате дочери, а затем его труп был перетащен в спальню. Однако данные экспертизы заставили их отказаться от этой версии. Следствию никак не удавалось установить последовательность действий убийцы.

Теперь, зная результаты вскрытия и экспертизы, Грэм начал понимать, как все произошло на самом деле. Убийца перерезал горло спящему Лидсу, потом включил свет: на кнопке выключателя остались следы жира и несколько волосков. Он выстрелил в порывавшуюся подняться миссис Лидс и отправился в детские спальни. Лидс с перерезанным горлом пытался защищать детей, при этом кровь из него буквально хлестала, как это всегда бывает при ранении аорты. Потом убийца его оттолкнул, Лидс упал и умер рядом с дочерью, в ее комнате.

Оба сына Лидсов были найдены мертвыми в своих постелях, но у одного из них в волосах были обнаружены пылинки. Полицейские думали, что, услышав выстрелы, ребенок пытался спрятаться под кроватью, но убийца настиг его и там.

Когда все, кроме миссис Лидс, были мертвы, преступник стал крушить зеркала, выбирая подходящие осколки. Затем он вновь занялся женщиной.

У Грэма при себе были протоколы всех вскрытий, в том числе и миссис Лидс. Там было написано, что пуля вошла в правое подреберье и застряла в позвоночнике, но смерть наступила от удушения.

Повышение уровня серотонина и свободного гистамина в крови убитой давало основание полагать, что смерть наступила по крайней мере через пять минут после ранения. Причем уровень гистамина был значительно выше, чем уровень серотонина, – значит, она не могла прожить более пятнадцати минут. Остальные ранения, нанесенные миссис Лидс, видимо, носили посмертный характер.

Если принять, что остальные ранения были нанесены миссис Лидс после смерти, а после выстрела она прожила как минимум пять минут, то что делал в это время убийца? Наверное, он добивал Лидса, убивал детей, крушил зеркала, но даже и это не могло занять у него больше минуты.

Грэму было важно понять, что именно делал убийца в течение этих пяти минут. Эксперты из полицейского управления Атланты знали свое дело. Они все замерили, сфотографировали, исследовали каждый сантиметр, даже раскручивали «стаканы» под раковинами. Тем не менее Грэм хотел увидеть все сам.

Сверившись с фотографиями места преступления и посмотрев на матрацы, где специальной лентой были отображены контуры тел, Грэм понял, где были найдены трупы. Микроскопические частицы несгоревшего пороха, найденные на постельном белье, показывали, что трупы, обнаруженные полицией, лежали примерно так же, как и в момент выстрелов. Оставалось непонятным, почему на ковре в гостиной было так много пятен и даже каких-то полос, напоминающих следы поскальзывающихся ног. Грэм вспомнил гипотезу одного из полицейских. Якобы одна из жертв пыталась уползти от убийцы. Но Грэму это казалось маловероятным. Он был уверен, что убийца зачем-то перемещал трупы, а потом возвратил в то положение, в котором они были убиты.

То, что преступник сделал с женщиной, Грэму было понятно. А какая участь постигла остальных? Убийца не обезобразил их, как миссис Лидс. Дети были убиты выстрелом в голову. Чарльз Лидс умер от потери крови. У него на груди была обнаружена поперечная вдавленная полоса, которая, вероятно, появилась после смерти. Что же убийца делал с трупами?

Грэм вынул из папки фотографии, заключения экспертов о лабораторных анализах органических проб, взятых у жертв, таблицы стандартных траекторий падения капель крови. Чтобы мысленно выстроить события в обратном порядке, он поднялся в спальни детей и тщательно осмотрел каждую группу пятен крови, пытаясь понять, где именно была нанесена каждая рана.

Спустившись вниз, он стал наносить каждую группу на план большой спальни, а потом, сверяясь с таблицами, старался определить направление и скорость полета капель и установить таким образом положение трупов в разное время.

Вот группа пятен дугообразно поднимается по стене и огибает угол. На ковре под ними пятна поменьше. В крови были и обои над изголовьем кровати – с той стороны, где лежал муж. Схема в руках Грэма уже напоминала картинку-головоломку «Соедини точки», только у него они не были пронумерованы. Он снова и снова переводил взгляд с блокнота на кровавые следы, пока у него не заболела голова.

Грэм пошел в ванную и принял две последние таблетки аспирина, запив их водой, которую набирал в пригоршню из-под крана. Потом он умылся и вытер лицо полой сорочки. Под раковиной растекалась лужа. Грэм забыл, что в поисках улик эксперты сняли «стакан» под раковиной. Все в ванной, за исключением разбитого зеркала и следов красного порошка для снятия отпечатков, прозванного полицейскими «кровь дракона», было как обычно. На полочке аккуратно стояли зубные щетки, баночки с кремом и бритва.

Посмотрев на вещи в ванной комнате, можно было подумать, что Лидсы живы. На сушилке висели колготки. Миссис Лидс не выбрасывала рваные пары, а сшивала из двух одну целую, экономя таким образом деньги. У Грэма защемило сердце: Молли делает так же.

Грэм выбрался через окно второго этажа на крышу террасы и сел на грязную черепицу. Он сидел, обхватив колени руками, влажная рубашка холодила спину. Грэм фыркнул, пытаясь изгнать из себя запах крови.

Ночное небо озаряли огни города. Во Флориде сейчас ясная ночь. Посидеть бы сейчас, как бывало, с Молли и Вилли, глядя в небо и ожидая шипения, с которым, как они договорились, должны по их желанию падать звезды. Тем более сейчас, в самый звездопад.

Грэм снова фыркнул и поежился. Он не хотел сейчас думать о Молли. Это было бестактно и к тому же отвлекало от того, за чем он пришел.

Вкус Грэму изменял часто; нередко его мысли оказывались далеки от изящества. В его голове отсутствовали надежные переборки, разделяющие возвышенное и низкое. То, что он видел и слышал, немедленно выстраивалось в ассоциативные цепочки с образами, хранящимися в памяти. Иногда предугадать их Грэм был не в силах. Усвоенные им в процессе жизни ценности – целомудрие, стыдливость – безнадежно отставали, не успевая преградить путь ужасным мыслям, чудовищным образом нападающим на него во сне; для сокровенного в его голове просто не находилось убежища. Ассоциации возникали молниеносно, неподвластные нравственным ограничениям, которые просто не могли за ними угнаться.

Собственная психика представлялась ему как нечто гротескное, но полезное, как, например, кресло, сделанное из рогов оленя. Как бы ни хотелось изменить положение вещей, он был бессилен.

Грэм выключил свет в доме Лидсов и вышел через кухню на террасу. Луч фонарика выхватил из темноты велосипед и подстилку для собаки. Во дворе он заметил собачью конуру и миску около ступеней.

Судя по материалам следствия, Лидсы были застигнуты врасплох во время сна.

Прижав фонарик щекой к плечу, Грэм достал блокнот и записал: «Джек, а что с собакой?»

Грэм сел в машину и вернулся в гостиницу. Часы показывали полпятого утра, шоссе было почти пустынно. Ему приходилось заставлять себя следить за дорогой. Голова все еще болела. Уилл стал искать ближайшую круглосуточную аптеку.

Он нашел ее на Пичтри-авеню. У входа в аптеку дремал неопрятный охранник. Аптекарь в несвежем халате протянул Грэму упаковку таблеток от головной боли. Яркий свет резал глаза. Грэму никогда не нравились молодые аптекари. Они всегда имели вид самоуверенной посредственности и были, как подозревал Грэм, домашними тиранами.

– Вы еще что-нибудь брать будете? – спросил аптекарь, держа пальцы наготове над клавишами кассового аппарата. – Будете еще что-нибудь брать?

Управление ФБР Атланты заказало Грэму номер в нелепого вида гостинице рядом с только что построенным Пичтри-центром. Грэм вошел в прозрачную кабину лифта, имевшую форму стручка молочая, и сразу ощутил, что находится в городе. Вместе с ним ехали два делегата какой-то конференции с нацепленными на лацканах карточками аккредитации. «Привет!» – было написано на каждой. Пока лифт поднимался, они рассматривали людей сквозь его прозрачные стены и крепко держались за поручень. Тот, который повыше, сказал:

– Ба, гляди-ка! Никак Уилма с ребятами подвалила. Эх, впендюрить бы ей по самое дальше некуда!

– Выдрать, пока кровь носом не пойдет, – подхватил другой.

Страх, животное вожделение и вызванная страхом агрессия.

– Знаешь, чем отличается баба от статуи?

– Чем?

– Статуя сначала падает, а потом ломается, а баба – наоборот.

Двери лифта открылись.

– Приехали, что ли? – удивился тот, что повыше, и, выходя, ударился о дверцу.