Ганнибал

– Час уже везде поздний, Оресте. Вы помните, что я вам обещал и что вы должны для меня сделать?

– Ну конечно.

– Время настало, мой друг. Вы ведь знаете, что мне нужно. А нужна мне съемка двумя камерами и еще мне нужно более высокое качество звука, чем в ваших порнофильмах, а еще вам надо самому проследить за электричеством – я хотел бы, чтобы генератор был размещен подальше от съемочной площадки. Мне нужны также хорошие живописные кадры, чтобы потом подклеить при монтаже, и голоса птиц. Я хочу, чтоб вы завтра же проверили состояние съемочной площадки и все там приготовили. Все оборудование можете оставить прямо там, я пришлю охрану, а вы можете вернуться в Рим и сидеть там до начала съемок. Но вам надо быть готовым, чтоб за два часа собраться и выехать. Понимаете, Оресте? Перевод уже ждет вас в Сити-Бэнк в ЭУР[60 - ЭУР – район Рима.], слышите?

– Мэйсон, я сейчас занят на…

– Вы хотите сделать эту работу, Оресте? Вы же сами мне говорили, что вам надоело снимать порнушки и садистские фильмы да и историческую чепуху для РАИ[61 - РАИ – Итальянское государственное радио и телевидение.]. Вы ведь хотели снять художественный фильм?

– Да, Мэйсон.

– Тогда отправляйтесь сегодня же. Деньги в Сити-Бэнк. Я требую, чтобы вы поехали.

– Куда, Мэйсон?

– На Сардинию. Летите до Кальяри, там вас встретят. – Следующий звонок был в Порто-Торрес, на восточном побережье Сардинии. Разговор был короткий. Собственно, и говорить-то почти ничего не надо было – машина там давно уже была отлажена и работала столь же эффективно, как и портативная гильотина Мэйсона. С точки зрения экологии, эта машина была даже еще более эффективной, правда, действовала она не столь быстро.

Часть II

Флоренция

17

Ночь в самом сердце Флоренции, старый город искусно освещен.

Палаццо Веккьо[62 - Палаццо Веккьо («Старый дворец»; ранее назывался палаццо деи Приори, палаццо делла Синьория, палаццо дель Пополо, палаццо дель Коммуне; с 1550-го получил свое нынешнее название) – памятник архитектуры; правительственное здание во Флоренции на площади пьяцца делла Синьория, начато строительство в XIII в., завершено в XV в.; сначала местопребывание выборных должностных лиц города, позднее герцогов из рода Медичи. Сторожевая башня дворца достигает в высоту 94 метра.] поднимается над темной площадью, залитый светом, до жути средневековый со своими арочными сводами окон, бойницами и зубчатыми парапетами, напоминающими частую гребенку. Сторожевая башня устремлена в черное небо.

Летучие мыши до самой зари будут носиться за комарами на фоне сверкающего циферблата башенных часов, а потом в воздух поднимутся ласточки, разбуженные звоном колоколов.

Главный следователь Квестуры[63 - Квестура – городское полицейское управление в Италии.] Ринальдо Пацци, в черном плаще, выделяясь на фоне белых мраморных статуй, застывших в позах, воплощающих насилие и убийство, вышел из тени Лоджии[64 - Лоджия деи Ланци (Лоджия делла Синьория) – здание дворца для официальных церемоний рядом с палаццо Веккьо, памятник архитектуры XIV в.] и пересек площадь. Его бледное лицо, как подсолнух, поворачивалось в сторону освещенного дворца. Он остановился на том месте, где был сожжен на костре реформатор Савонарола[65 - Джироламо Савонарола (1452–1498) – борец против власти Медичи и папства, религиозный фанатик, пытался установить во Флоренции теократическое правление. Отлучен от церкви и казнен.], и поднял взгляд на окна дворца, где когда-то принял смерть его собственный предок.

Вон там, из того высокого окна, был выброшен Франческо де Пацци[66 - Франческо де Пацци – один из организаторов и участников т. н. заговора Пацци – неудачной попытки свергнуть власть Медичи во Флоренции в 1478 г. Заговор провалился, его участники были казнены.], голый, с петлей на шее, чтобы умереть в муках, крутясь и корчась в петле, колотясь о грубую каменную стену. Архиепископ Пизанский, повешенный рядом с Пацци во всем великолепии своего облачения, не мог дать ему последнего духовного утешения; глаза у него уже вылезли из орбит и дико вращались, он задыхался и в конце концов впился зубами в плечо Пацци.

Семейство Пацци пострадало целиком в то воскресенье, 26 апреля 1478 года, за убийство Джулиано де Медичи и попытку убить Лоренцо, позднее прозванного Великолепным, прямо во время мессы в кафедральном соборе.

И теперь Ринальдо Пацци, истинный Пацци из знаменитого рода Пацци, ненавидевший правительство не менее сильно, чем когда-то его предок, и тоже обесчещенный и несчастный, уже слыша над собой свист падающего топора, пришел сюда, чтобы решить, как лучше всего использовать единственный выпавший ему удачный шанс.

Главный следователь Пацци полагал, что он обнаружил Ганнибала Лектера, проживающего ныне во Флоренции. И имеет шанс восстановить свою репутацию и получить все причитающиеся ему по службе почести, поймав этого негодяя. У Пацци была также и другая возможность – продать Лектера Мэйсону Верже за такую сумму, какую ему трудно было себе представить, – если, конечно, подозреваемый и в самом деле Лектер. При этом, естественно, Пацци должен был продать и свою потрепанную честь.

Пацци не просто так получил пост начальника следственного отдела Квестуры – он был человек одаренный и в начале карьеры был движим волчьим голодом и неутолимым стремлением преуспеть в своей профессии. Он к тому же носил на своем теле шрамы как человек, который в спешке и в пылу осуществления своих честолюбивых устремлений умудрился схватить судьбу не за хвост, а за острие клинка.

Он избрал это место, чтобы бросить свой жребий, потому что однажды пережил здесь момент Божественного Откровения, что сперва сделало его знаменитым, а потом уничтожило.

Пацци, как и все итальянцы, был наделен даром иронии, очень сильным, и прекрасно ощущал символичность происходящего: это было очень подходящее место для столь судьбоносного откровения, место под теми самыми окнами, где яростный дух его предка, весьма вероятно, все еще корчился и бился о стену. И на этом самом месте он мог теперь навеки переменить несчастливую судьбу рода Пацци.

Тогда он тоже охотился за серийным убийцей, прозванным II Mostro, Монстр, и результаты этой охоты сделали Пацци знаменитым, но потом бросили его на растерзание хищникам. Опыт, приобретенный тогда, дал ему возможность сделать нынешнее открытие. Однако конец дела Монстра оставил горький привкус во рту у Пацци и подвигнул его ныне на опасную игру, выходящую за рамки закона.

II Mostro, Флорентийский Монстр, как его называли, охотился по всей Тоскане[67 - Тоскана – область Италии, Флоренция – ее центр.] на влюбленные парочки, и это продолжалось семнадцать лет, в 80-е и 90-е годы. Монстр подбирался к влюбленным, когда они обнимались в темных уголках, каких в Тоскане полным-полно. Он всегда убивал влюбленных из малокалиберного пистолета, затем укладывал мертвые тела в своего рода «живописную картину», украшая их цветами и всегда обнажая левую грудь женщины. В этих «живописных картинах» было что-то странно знакомое, от них всегда оставалось ощущение dеj? vu[68 - Уже виденное (фр.).].

Монстр обычно также срезал с убитых некоторые части их тел, видимо, в качестве трофеев, за исключением только одного случая, когда он убил парочку длинноволосых немецких гомосексуалистов – видимо, по ошибке.

Общественное мнение всей своей мощью давило на Квестуру, требуя поймать Монстра, что привело к отставке предшественника Ринальдо Пацци с поста главного следователя. Когда Пацци занял его место, он походил на человека, отбивающегося от роя пчел, – журналисты просто кишели в его кабинете всякий раз, когда их пускали в Квестуру, а фотографы все время торчали на виа Зара позади управления, возле выезда, которым он вынужден был пользоваться.

Туристы, посещавшие Флоренцию в то время, навсегда запомнят развешанные повсюду плакаты с изображением единственного настороженного глаза, предупреждающего влюбленных насчет Монстра.

Пацци работал как одержимый.

Он связался с Отделом психологии поведения американского ФБР и попросил их помощи в психологическом профилировании убийцы, да и сам прочитал все, что мог достать, о методах разработки психологических портретов преступников.

Он использовал также и проактивные методы: в некоторых местах свиданий, особо посещаемых влюбленными – в темных переулках и на кладбищах, – в машинах парами сидело больше полицейских, чем влюбленных. В полиции не хватало женщин, чтобы справиться с этой задачей. В жаркое время года мужчины по очереди носили женские парики. При этом многим пришлось пожертвовать усами. Пацци сам подал пример, сбрив усы.

Монстр был осторожен. Он продолжал наносить свои удары, но болезнь, видимо, не заставляла его делать это слишком часто.

Пацци обратил внимание на то, что в прошлые годы бывали длительные периоды, когда Монстр вообще не давал о себе знать, – однажды такой перерыв составил целых восемь лет. Пацци вцепился в этот факт. С огромным трудом и очень тщательно, мобилизуя содействие чиновников любых учреждений, которых он мог как-то запугать, конфисковав компьютер у собственного племянника, чтобы использовать его в паре с единственным таким же аппаратом, имевшимся в Квестуре, Пацци составил список всех уголовников Северной Италии, чьи сроки тюремного заключения совпадали по времени с перерывами в сериях убийств II Mostro. Число их достигло девяноста семи.

Пацци забрал себе «альфа-ромео» одного грабителя банков, посаженного в тюрьму, – удобный и быстрый старый автомобиль модели GTV – и, наезжая на этой машине по четыре тысячи миль в месяц, лично навестил девяносто четырех уголовников и допросил их. Остальные либо стали к тому времени инвалидами, либо уже умерли.

На местах преступлений Монстр не оставлял почти никаких улик, позволивших бы Пацци сузить круг поисков. Ни крови, ни спермы, ни отпечатков пальцев, ничего.

Единственная стреляная гильза была найдена на месте убийства в Импрунете[69 - Импрунета – городок неподалеку от Флоренции.]. Гильза была 22-го калибра, от патрона бокового огня типа «винчестер-уэстон», а след от выбрасывателя совпадал с обычным для автоматических пистолетов «кольт». Возможно, это была модель «вудсмэн». Все пули, извлеченные из тел убитых, тоже были 22-го калибра и выпущены из одного и того же ствола. На них не было следов от глушителя, но наличие глушителя все же нельзя было полностью исключать.

Пацци был истинным Пацци и, помимо всего прочего, человеком очень честолюбивым, да к тому же у него была молодая прелестная жена, этакий птенчик, чей клювик был всегда жадно раскрыт. В трудах и заботах Пацци потерял в весе целых двенадцать фунтов. Молодые сотрудники Квестуры в частном порядке отмечали, что он выглядит прямо как Уайл И. Койот[70 - Уайл И. Койот (Wile E. Coyote) – герой американских мультфильмов; его имя произносится так же, – Wily Coyote – Хитрый Койот.].

Когда один остроумный агент полиции вставил в компьютер Квестуры новую программу, с помощью которой поменял лица Трех теноров[71 - Три тенора – Пласидо Доминго, Лучано Паваротти и Хосе Каррерас.] на морды осла, свиньи и козла, Пацци несколько минут не отрываясь смотрел на картинку, чувствуя, как его собственное лицо при этом делает гримасы, напоминая морду осла.

Окно лаборатории в Квестуре было увешано связками чеснока – отгонять нечистого. И вот, навестив последнего из подозреваемых, допросив его и не добившись никакого результата, Пацци в полном отчаянии стоял теперь у этого окна и смотрел наружу, на пыльный двор.

Он думал о своей молодой жене, о ее чудных ножках, вспоминал, как луч солнца падает утром на голую попку… Он вспоминал, как качаются и чуть подпрыгивают ее груди, когда она чистит зубы, и как она смеется, заметив, что он за ней наблюдает. Он представил себе, как она открывает коробку с подарками. Он думал о своей жене исключительно в зрительных образах – от нее дивно пахло, у него возникало такое чудесное ощущение, когда он ее касался, но зрительный образ всегда первым вставал в его памяти.

Он раздумывал над тем, каким бы ему хотелось выглядеть в ее глазах. Несомненно, не таким, как сейчас, – не мишенью для насмешек прессы; флорентийская Квестура располагается в здании бывшей психбольницы, и карикатуристы не упускали случая, чтобы поэксплуатировать этот факт.

Пацци считал, что успех приходит в результате озарения. У него была превосходная зрительная память, и, подобно множеству людей, для кого первичным является именно зрение, он ждал такого озарения как результата развития зрительного образа, когда из расплывчатого изображения он превращается в нечто все более и более четкое. Он размышлял точно так, как размышляют многие, пытаясь найти потерянную вещь: вызывая в памяти образ этой вещи и сравнивая его с тем, что видит, многократно освежая в памяти этот образ и мысленно поворачивая его в пространстве то так, то этак.

Потом внимание публики было отвлечено взрывом рядом с галереей Уффици[72 - Галерея Уффици – знаменитая картинная галерея во Флоренции, основана в XVI в.], да и самого Пацци на некоторое время отвлекли от дела II Mostro.

Но даже пока он занимался этим важным расследованием, связанным с политическим терроризмом, образы, созданные II Mostro, не оставляли его ни на миг. Он все время видел «живописные картины» убийств периферийным зрением, как мы иногда смотрим не прямо на предмет, а чуть мимо него, чтобы различить его в темноте. Особенно часто он вспоминал пару, найденную в кузове пикапа в Импрунете: тела аккуратно уложены Монстром, усыпаны цветами и гирляндами, левая грудь женщины обнажена.

Однажды, выйдя днем из галереи Уффици, Пацци пересекал пьяцца делла Синьория, когда ему в глаза бросилось изображение в витрине продавца открыток.

Не совсем уверенный, откуда пришло это видение, он остановился на том самом месте, где был когда-то сожжен на костре Савонарола. Оглянулся и посмотрел по сторонам. По площади толпами бродили туристы. Пацци почувствовал холодный пот на спине. Может быть, это лишь в его воображении, этот образ, может, он просто зациклился на нем… Он вернулся обратно и вновь прошел тем же путем.

Да, вот оно: на небольшой, засиженной мухами репродукции «Весны» Боттичелли[73 - Сандро Боттичелли (1445–1510) – итальянский художник Раннего Возрождения.] с закрученными от дождей краями. А оригинал картины находится в здании позади него – в галерее Уффици. «Весна». Нимфа, увешанная гирляндами цветов, левая грудь обнажена, к ногам падают цветы, а бледный Зефир тянет к ней руки из леса.

Вот оно! Та пара влюбленных, убитых в кузове пикапа, украшенная цветами, даже во рту у женщины цветок. Совпадает! Полностью совпадает!

Здесь, на этом самом месте, где его предок бился, задыхаясь, в предсмертных конвульсиях, к нему пришло озарение, тот главный зрительный образ, за которым он охотился, образ, созданный пять сотен лет назад художником Сандро Боттичелли, тем самым мастером, который за сорок флоринов нарисовал повешенного Франческо де Пацци на стене тюрьмы Барджелло, с петлей на шее и всеми прочими подробностями. Как мог Пацци сопротивляться подобному озарению, тем более что оно имело столь блистательное происхождение?