Фокус-pocus

мир намекает тонко:

все отмерено – вам отказано.
По второму, по третьему кругу
звонко скачет трамвай кольцевой.
…позвонит ли он старому другу
и найдет ли дорогу домой…
Он не помнит ни года, ни города,
и с ухмылкою смотрит в окно —
вьется улица, холодом вспорота —
чужеземное веретено.

«Север и восток, эй!..»

Север и восток, эй!
запад, центр, юг, эй!
музыки исток, эй?
трансцендентный звук, эй!
это москва zoo, эй!
в каменном лесу
без мазы голой рукой
ловить осу..эй!
улицы stand up!
победил трамп?
Fuck

«Мысли нагоняют суету…»

Мысли нагоняют суету,
трассы нагоняют пробки,
старость липнет к старику,
к пьянице – рюмка водки.

А вот ко мне не липнет суть —
видать, я не Спиноза!
Я словно пес могу лизнуть
холодный, зимний воздух

и вместе с радостью обид
ныряю в мир подлунный:
звучи, качай трехмерный бит,
горн духовых, хор струнных!

«Садится Солнце над Москвой…»

Садится Солнце над Москвой.
Краеугольный шар пылает.
Еще вчера была со мной,
и завтра можешь быть со мной —
ведь время вьется по спирали.

«Гонит ветер капли по стеклу…»

Гонит ветер капли по стеклу,
по прямой им почему-то дольше,
чем зигзагами в небытиё.
Ё-моё!
Я зеваю нарочито сонно:
мне неловко видеть из сапсана
жалкие развалины домов
и старушек с горечью бездонной.

«Я сапиенс 22-го века…»

Я сапиенс 22-го века,
мой лучший друг – покорный робот,
и всю мою библиотеку
в 100 терабайт храним мы оба.
Нам путешествовать не надо,
да и границы перекрыты,
и я на службе телепата
голограммирую орбиты.
Дела мои совсем неплохи,
но все же я обеспокоен —
листая пальцами обои,
читаю старые эпохи.
Хожу гулять, но ненадолго, —
чтоб жизнь проветрить через рёбра,
бессмысленно гляжу на окна
прижатый тенью небоскреба.
Неоновый окрас проспекта
синеет полицейским воем.
Дитя двух одуревших двоек —
я так похож на человека!
Вот подошел к солёной яме,
что прежде звали океаном,
присел на свой любимый камень
в межгалактической тоскане,
слежу, с мешками под глазами,
как мусор прячется в тумане.
Меня отслеживает всюду
мой верный робот подневольный.
Я никогда никем не буду —
и мне уже не будет больно.

«В этой тусклой пещере коммунальной…»

В этой тусклой пещере коммунальной
квартиры —
и первобытное и племенное,