Лучше выпей со мной.
Я уже.
ТРЕТИЙ РОМАНС
Ты придёшь наобум. И сорвёшь веера с грязных клавиш,
Превратив пьяный столик в кричащий «Добить!» Колизей.
Но ты вновь не в себе: или длинную масть обезглавишь,
Или сбросишь семёрку, играя дырявый мизер.
В замутнённых глазах – отражение мятых рубашек,
Тебе всё по бубям – ты же здесь, как и в небе, чужой.
Сквозь кипящие слюни: «Не будет сегодня по-вашему.
Распасы, мсье Селин. У меня в каждом джокере – Джойс.
У меня в каждом севере – лунный нечищеный реверс,
И на каждый полёт я отвечу падением вверх».
Улыбнёшься и сбросишь сырую сутану на клевер,
Словно трупную гарь на успевший сгореть фейерверк.
Ты придёшь не один. Полупьяные руки на плечи,
Пальцы мнут кружева, и пружинит упругая грудь.
Шум и скатерть, и жен… Но она твою грусть не залечит —
Ты играл на неё. А теперь поделись и забудь.
Закатай рукава и повесь эту «пулю» как ценник
(у тебя каждый ход – из ремарок и старых цитат).
Ты играл на неё, как играл Ипполита на сцене,
Взвесив совесть свою и продав её в твёрдых вистах.
Ты уже не придёшь. Только вспомнит измятое платье:
«Раздавай на туза. У меня в каждом взгляде —де Сад».
Но ведь мокрым глазам,
прикреплённым в довесок к оплате,
Ты уже не докажешь, что свой на своих небесах.
ЧЕТВЕРТЫЙ РОМАНС
Противно до смеха. Себя у признания клянчить,
Расплющив о левую грудь отсыревший бычок.
И, словно безумно карманом играющий мальчик,
Стыдливо улыбиться, дёргая нервно плечом.
Последние строчки прикручены намертво скотчем,
Иссякла на выдумки неперекатная голь.
И хочется быстро, не очень затейливо кончить,
Осыпав с мозгов, как листву в сентябре, алкоголь.
По-моему, дембель в судьбе мне ещё не положен,
Пусть первый откажет в деньгах, значит, сотый нальёт.
Так много героев, за задницу схваченных лонжей,
Так мало несмелых, страхующих шею петлёй.
Мой «метр на два» не намерян, да и не намерен
Я ладить чужие подтяжки к остывшей трубе.
Неправильно скобки раскрыл на своём же примере?
Подумаешь, несколько прочерков в пьяной судьбе!
Спасибо тому, кто хоть раз, но по масти подкинул,
Кто вовремя строчкам подставил больное перо.
Я снова вернулся.
И пусть моему Арлекино
Целует тугую промежность слюнявый Пьеро!