Время сумерек. После Старого мира

]

И тут мы подходим к дьяволу – этому великому христианскому изобретению… Дьявол – способ справиться с иррациональным в человеке. Непонимаемому мы даем имя и полагаем его вовне. Люди всегда так поступают. Тот же «Естественный отбор» не действительнее «дьявола», просто вера в него не так важна для личности.

[

?18

]

Конечно же, надо сказать и подчеркнуть, что христианство, пока оно религия – шире морали. Как только границы религии и морали в христианстве совпадают – ждите прихода безбожного поколения.

[

?19

]

Один из социализмов был пожран другим. Нимало не желая оправдания национального социализма, надо сказать, что нервом его тоже была мораль, а поприщем – борьба с «мировым злом». Нелепо верить, будто национальный социализм проповедовал аморальность. Напротив, он (точно так же, как социализм классовый) постоянно прихорашивался перед зеркалом морали. Весь пафос «нового порядка» был в противодействии растлевающему влиянию – евреев, англо-саксов, большевиков. Никто и никому не предлагал потерю образа человеческого в качестве цели – она приходила сама как неизбежное следствие борьбы с «мировым злом». Нам, русским, это не следует забывать.

[

?20

]

Эссе «Полупросвещение».

[

?21

]

Русскому уму необходимо рассовечивание формы и содержания. И тут, и там следует двигаться к богатству и сложности – прочь от плоскости и убожества. Лепка нового литературного языка возможна только на основе классической русской речи, в том числе и ее правописания – строгого и изящного, воспитывающего ум и руку пишущего. Безобразие советского и послесоветского писаного слова не в последнюю очередь связано с тем, что пишущий (впервые в русской истории, если не считать заборных надписей) очутился на пустыре, без облагораживающего влияния внутренне-связной, сложной, богатой средствами выражения орфографии. Письменный язык есть произведение искусства, архитектура своего рода, и «общедоступность», взятая как цель, губит его так же, как советская эпоха погубила архитектуру, из всех видов зданий оставив только повторенный в различных размерах сарай.

[

?22

]

Кстати сказать: глагол как источник силы – начало, ярко проявляющеее себя в русском традиционном правописании. Мы пишем: «влад?ть», «завлад?лъ», «влад?лецъ», «влад?нiе». Производные образуются не от корня, как можно подумать, а от глагольной основы на -?. Все эти производные глагол подчиняет своему написанию.

[

?23

]

«Психологической родиной большевизма была административно-хозяйственная часть войны, тотъ военный распорядокъ, который подчинилъ управленiю и руководству безчисленныхъ iерархически зависящихъ другъ отъ друга военныхъ канцелярiй десятки миллiоновъ, людей. Настоящая альма матеръ большевизма, подлинная его академiя, это даже не крупный какой-либо штабъ, но безконечная полковая, батарейная или ротная канцелярiя.

Полуинтеллигентный военный писарь явился намъ недаромъ въ 1918 году первымъ в?стникомъ большевизма, да, кажется. такъ и остался со всей своей ушибленной, уязвленной и ущемленной «внутренностью», какъ бы сказать, «в?чнымъ типомъ» сов?тскаго государственнаго д?ятеля…

Было бы интересно сд?лать статистическiй этюдъ о числ? современныхъ сов?тскихъ д?ятелей, появившихся впервые въ пресловутыхъ полковыхъ и тому подобныхъ комитетахъ. Думается, что велико число людей, почувствовавшихъ тогда впервые свое «государственное призванiе». Тогда они начали говорить, писать, жестикулировать, д?йствовать, и стиль этого разговора, – этихъ писанiй, этихъ жестикуляцiй и вообще этого д?йствованiя, – такъ и остался безъ особыхъ перем?нъ и до сего дня. Вотъ почему въ сов?тскомъ быту такъ живъ до сего дня военный тыловой жаргонъ, вотъ почему не только пишетъ, не только говоритъ, но и думаетъ сов?тская Россiя такимъ суконнымъ приказнымъ языкомъ».

[

?24

]

Распространено заблуждение, будто традиционная русская орфография пугает малограмотного сложностью правил, а потому их нужно заменить на более простые. Вообще у нас принято считать, что правило, как таковое, есть зло; целью считается правописание «самоочевидное», не требующее думать над строкой. Это во всех отношениях ложно. Во-первых, потому что самоочевидность упрощенного правописания призрачна, а условность (т. е. потребность в простом заучивании) – несомненна. Во-вторых, потому что малограмотный точно так же, как и грамотный, руководствуется правилами, но правилами самодельными, придуманными вместо тех, которые он не удосужился выучить в школе – например, когда пишет «по-нравилось» или «по-нарошку». Никакой естественности и простоты в этом написании нет; есть только смутное воспоминание о написании наречий образа действия «по-старому, по-новому» и уверенность в том, что предлог-приставка «по» во всех случаях сопровождается дефисом. Малограмотный не следует никакой «природной простоте», от которой его будто бы отвлекает историческое правописание. Он творит правила на ходу. Современная письменная речь в России пестрит самодельными правилами, выдуманными взамен общепринятых. У этой подвижности письменной речи, пусть и в худшую сторону, есть и обнадеживающая сторона: нет никакой «нормы», есть сумма отклонений. Отчего бы нам, в таком случае, не ввести новое отклонение, уже в сторону традиции?

[

?25

]

Не хочу сказать, будто у Лескова нет мыслей. У него есть определенное художественно выраженное мировоззрение – как будто «почвенное», и в то же время предельно враждебное тому русскому духу, представителя которого нередко в Лескове видят. Не зря молодой Чехов отозвался о последнем: «полу-француз, полу-монах». Лесковский «очарованный странник», несмотря на дивное свое имя, есть гений-разрушитель, бредущий по жизни ощупью и уничтожающий все, к чему прикоснется. Мало произведений, заглавие которых – в таком противоречии с содержанием!

[

?26

]

Крупская: «Цель нашей школы – воспитывать полезного члена общества, жизнерадостного, здорового, работоспособного».

[

?27

]

Это класс, который не нуждается в тех книгах, над которыми думают. Ему, как и необразованному читателю, книжка нужна для отдыха, в час забавы, потому что чтение для него не труд. У физика, выведенного С. Льюисом в «Эроусмите», был целый шкаф развлекательных книжек – для отдыха от научных занятий. Меткое наблюдение.

[

?28

]

Точно так же и пушкинское «чтить самого себя» выносит его за пределы церковно мыслящих людей, поскольку добросовестный христианин себя чтить не может. См. многочисленные и совершенно верные высказывания Лескова. Например это, из «Фигуры»: «Я ни про какую благородную гордость ничего въ Евангелiи не встр?чалъ, а читалъ про одну только гордость сатаны, которая противна Богу».

[

?29