Идеология русской государственности. Континент Россия

Зачем это вдруг понадобилось Нестору? Мы можем сказать, что у молодого русского народа, созданного крещением Руси, возникла насущная необходимость знать «Кто мы, откуда и куда идём?». По всей видимости, Нестору было понятно, что без этого знания (то есть идеологии) строительство государства далее невозможно, как и понимание народом того, зачем ему это государство.

Легенды о возникновении Русского государства фиксируют принципы этого становящегося государства, его форму. Да, Нестор делает это, как говорится, задним числом, спустя 200 (и более) лет – тогда, когда стала ощущаться потребность в знании о своём прошлом. Мы не будем вдаваться во множественные научные споры, которые, конечно же, необходимы для реконструкции исторических событий. Желательно только, чтобы спорщики помнили, что они спорят именно об «исторических фактах», то есть о реконструкции событий, а не о самих событиях. То, что «было на самом деле», не может рассматриваться как реальная вещь (в этом качестве она не дана), а только как идея, объект, доступный исключительно через знание и работу с ним.

Процесс становления и развития русского государства есть. Необходимо самоопределится, то есть решить вопрос своего отношения к этому процессу. Будешь ли ты, Нестор, и ты, читатель Нестора, способствовать этому историческому процессу или же противодействовать, разрушать его? Третьего тут не дано. Мы исходим из того, что существование и развитие русского государства является фундаментальным процессом по отношению к существованию именно русской цивилизации и русского народа.

Государство для русских есть условие и способ существования в Истории в существенно большей степени, чем у иных наций и народов, многие из которых не имели государства вовсе, имеют сильно ослабленное «техническое» государство или же значительную часть своей истории подчинялись чужому государству. Мы будем, как и Нестор-летописец, рассматривать процесс развития русского государства как то, что отличает именно нас, русских, от иных культур и цивилизаций, определяет нашу преемственность (тем самым снимая вопрос об идентичности). Мы систематически будем обращаться к тому, при каких условиях и как именно воспроизводство и развитие русского государства оказалось возможным в различные моменты исторического времени.

Неважно, кем этнически был Рюрик – мифический герой. Нам нет нужды примыкать к норманнской или какой-либо другой теории происхождения государственности на Руси. Для целей настоящей работы это совершенно неважно. Прошли годы, века, тысяча лет – никаких норманнов нет, а Русское государство есть. Всюду в данном тексте прилагательное «русский» употребляется не в этническом, а в культурно-историческом, цивилизационном, политическом значении.

Отметим лишь, что «норманнская» теория неотъемлемо принадлежит западной идеологии, воюющей с русской. В ней сквозит привычный для Запада расистский подход, утверждающий культурно-генетическую ущербность славянства и вообще всего русского цивилизационного древа. Фактически интересно другое. Завоевания и покорения Руси норманнами точно не было, а вот завоевание ими же Англии точно было (и вообще британское общество представляет собой результат наслоения нескольких завоеваний). Давайте поставим англосаксонской цивилизации «зеркало» и зададим вопрос: возможно ли было строительство Британской империи без норманнского завоевания? Способны ли были «местные островитяне» сами построить мировую цивилизацию? Нам нет нужды отвечать на этот вопрос. Мы же не расисты. А вот англосаксам ответить было бы крайне желательно. Для их же идеологии.

Для нас важно не само вокняжение Рюрика и, повторимся, точно не его происхождение, а то, для чего оно было нужно и как происходило в рамках рождения русской государственности. «Земля наша велика и обильна, только порядку в ней нет. Так приходи княжить и владеть нами», – так изложил летописец причины и цели приглашения Рюрика (кем бы он ни был) народом Новгорода и Ладоги на княжение.

Первый принцип: летописец утверждает, что власть нужна для установления порядка. Не будет отношения «власть-подчинение» – не будет и порядка, а значит, мы проиграем и в военном смысле, и в конечном счёте в историческом. «Владеть нами» значит властвовать, то есть нормировать жизнь большой группы людей (отдавать приказы, что делать, чего не делать) и судить за нарушение нормировки.

Иными словами, русский миф (который совсем не нужно выдумывать – он есть) говорит о том, что русские с самого начала своей истории понимали сущность власти куда глубже, чем греки и римляне. И именно поэтому остались свободными от политики, демократии (наихудшего устройства власти, по мнению её главных античных теоретиков). От блужданий в дебрях политических теорий. А также на практике основали самое развитое и большое государство средиземноморского (европейского) цивилизационного корня, сделали его основой и стержнем своей национальной жизни, опорой культуры, мировоззрения и образа жизни.

Теоретическое понимание сущности власти как добровольности подчинения пришло «на ум» Западной Европе только по окончании Второй мировой войны благодаря теоретической интуиции нашего соотечественника А. Кожева. Это он научил французов читать и понимать Гегеля, а до того гегелевская философия отношения господина и раба, трактующая власть как насилие, была высшим достижением европейской мысли в отношении власти.

Летописец ХI века уже хорошо понимает, что выжить и выиграть в исторической конкуренции, воспроизводиться как историческая сущность большая группа людей может только при наличии достаточной для этого организованности. Русь ХI века уже борется за своё существование с Великой степью, чувствует дыхание Запада и знает о большой тысячелетней империи Рима и Византии.

Второй принцип, который фиксирует Нестор: древние русичи принимают власть некоего Рюрика над собой добровольно. Это их свободный выбор. Свободные люди учреждают над собой власть, чтобы быть сильнее, организованнее, дееспособнее и в конце концов для того, чтобы не быть покорёнными другими. Для того чтобы и дальше оставаться свободными, не превратиться в рабов. Русичи доверили Рюрику себя, а он принял за них ответственность. То есть доверился им. Доверие и ответственность суть неотъемлемые свойства власти-подчинения.

Эти два принципа суть то главное, что хотел нам сказать Нестор, как первый идеолог русской государственности. Ещё он нам указывает, что учреждение нашей государственности произошло на севере Центральной русской равнины, в Новгороде и Ладоге. Здесь место рождения Русского государства, и именно отсюда пошла наша земля. Нестор сам при этом киевлянин, от него мы узнаём, что Олег, наследник Рюрика, завоевав Киев у Аскольда и Дира, назвал Киев «матерью городов русских», но пришёл-то он из Новгорода, чтобы взять Киев. Метафорически, если Киев – это «мать» городов русских, то Новгород – их «отец», «взявший» Киев за себя.

II.0.3. Создание русского народа

Второе важнейшее событие в нашей древней истории учреждения власти и государственности, как формы её существования – это принятие восточного (византийского) христианства, что определило нашу культурную и цивилизационную преемственность со средиземноморской цивилизацией. Несть числа многочисленным спорам историков о том, как «на самом деле» это происходило. Можно с уверенностью сказать, что это не один момент, а множество разных моментов времени. Поэтому здесь также есть место мифу и легенде, которые переплетены с уже историческим описанием событий. Для решения нашей задачи это опять-таки несущественно.

Легенда гласит, что первым крестил Русь св. апостол Андрей. Обращение к этой легенде будет фигурировать в спорах начинающих русских богословов с искушёнными греческими. Эти споры предшествовали расколу русского православия. Русская сторона обосновывала самостоятельное значение русских источников православного вероучения, их приоритет по отношению к греческим источникам (аргументация оказалась сильной, но позиция в целом не устояла, патриарх Никон принял противоположную сторону). Другая легенда связывает крещение Руси с посмертным чудом, совершённым св. Стефаном, епископом Сурожским, явившемся русскому князю во сне. Это уже VIII век. К моменту княжения Святослава, отца св. равноапостольного князя Владимира, Киев был уже в значительной мере православным, в том числе усилиями св. княгини Ольги, матери Святослава и бабушки Владимира.

А далее: «Настал критический момент, когда языческие силы антихристианской реакции решили смести со своего пути грозный призрак принятия греческой веры и морального подчинения грекам»[2 - Карташёв А.В. Очерки по истории Русской Церкви. В 2 т. – М., 1993. А. В. Карташёв, последний обер-прокурор Святейшего правительствующего синода, подготовивший его самоликвидацию и передачу полноты церковной власти Поместному собору Православной российской церкви в 1917–1918 годы. В эмиграции Карташёв посвятил жизнь исследованиям истории РПЦ. Непростые отношения РПЦ с русским государством, её роль в формировании русской государственной идеологии не могли не стать предметом его анализа.].

Однако победе язычества над греческой верой не суждено было сбыться. Владимир из язычника неожиданно для языческой партии Святослава обратился в христианство – к великой досаде и недоумению последней. Сам акт обращения – легенда, он повторяет множество бывших и до него обращений язычников в христианство. Но что это было именно обращение, а не политическое решение («выбор») относительно «религии народа», подтверждается дальнейшим радикальным изменением образа жизни и действий Владимира.

«Большим препятствием к реалистическому постижению обращения кн. Владимира является та житийная легенда, которая вставлена в состав летописного киевского свода под 988 г., на месте других более ценных для нас кратких сведений, истребленных официальной цензурой греческой церковной власти первого греческого киевского митрополита Феопемта, поставленного во главе русской церкви в 1057 г.,[3 - Так у Карташёва, сейчас считается, что около 1034 г., а до 1037 г. его назначение оставалось «на бумаге».] уже при князе Ярославе Владимировиче.

Данный этой вставной повестью материал об обстоятельствах религиозного переворота у князя Владимира представляется совершенно неудовлетворительным, ни логически, ни психологически. Владимир – неистовый фанатик, вдруг становится каким-то апатичным, почти индифферентным искателем вер. И даже не сам лично торопится исследовать их, а посылает в разные страны своих послов наподобие коммерческих агентов или политических разведчиков. Это – ненатуральная сказка для детей»[4 - Там же, т. 1, стр. 107.].

Собственно именно этим чудом обращения Владимир и инициировал крещение Руси (а вовсе не силой и даже не властью), подчинив своей вере всю свою деятельность и жизнь правителя и склонив к ней народ.

Нельзя заставить верить. Можно заставить имитировать веру, но по-настоящему верить заставить нельзя. Подлинная вера свободна и добровольна, как и подлинная власть. Решительно нельзя быть кем-то и ни во что не верить. Вера есть у человека всегда. В пределе человек есть то, во что он верит, вера замыкает и дополняет до целого, до основы личности то, что человек знает. Сущность человека идеальна по своей природе, она есть совокупность его веры, знаний и построенных с их помощью представлений. Она не находится, вопреки К. Марксу, в «совокупности общественных отношений», в которые человек включён. Наоборот, общественные отношения являются предметом для человеческого мышления, понимания, рефлексии, а саму возможность последних и определяют вера и знания.

Всю дальнейшую историческую судьбу Святого Владимира определяет чудо обращения к Христу, превращение князя из разгульного язычника в смиренного христианина, основными чертами характера которого стали благочестивое поведение и кротость в решении всех дел.

«Преображение самого князя Владимира.

За 25 лет своего христианского правления Владимир нашёл в себе энергию не только выполнить план внешней христианизации Руси, но, что всего удивительнее, он сделал попытку реально, деятельно, можно сказать материально выполнить своё исключительное служение, как главы христианского народа, чтобы воплотить осветившее его душу евангельское откровение в собирательную социальную жизнь народа. Формы этой жизни, в отличие от жизни личной, наиболее инертны и неподатливы на евангельские призывы к любви и к самоотречению, как формы жизни космической, натуральной, близкой к жизни мертвой природы. Но Владимиру дана была душа героическая, богатырская. Из всех возглавителей древней и старой Руси эпическая память народа исключительно выделила только двух вождей: св. Владимира, которого наименовала “ласковым князем и Красным Солнышком”, любившим бедный люд и любимым им, и – грозного царя Ивана, справедливого судью, беспощадно казнившего обидчиков народа. Св. Владимир поразил народное воображение не тем только, что он, как и его предшественники, ублажал пирами своих дружинников и заслуженных сотрудников, но и заботился по крайней мере о праздничных трапезах всего бедного населения государства. Мы знаем из истории только один классический порыв христианской апостольской церкви решить вопрос социальной и материальной правды путём общения имуществ. Опыт показал, что этот порыв посилен лишь на краткое мгновение эсхатологических ожиданий, что “в долготу дний” в истории, по немощи космической и человеческой природы, он естественно переходит в фазу компромиссных достижений церковного общества, христианизующегося изнутри, неизбежно погружённого в естественную, управляемую космическими и зоологическими законами социальную жизнь человечества, обобщаемую в формах государственности. Так вопрос обычно сводится на практике к идеалу, вечно недостижимому, – союзному согласованию церкви и государства, духа и плоти, неба и земли, совершенного и несовершенного, святого и если не грешного, то естественного с дефектами. Как широкая русская натура, св. Владимир не только в деле внешнего крещения всей страны, но и внутреннего радикального изменения и обновления его социальной жизни, воспылал желанием повторить опыт первоапостольской церкви – употребить всю силу государственной власти, все средства государственной казны на то, чтобы крещёные люди почувствовали, как говорит книга Деяний, что у них “одно сердце и одна душа”, что у них “всё общее”. До Владимира ещё ни одному главе христианского народа не приходила в голову такая мечта»[5 - Там же, т. 1, стр. 124–125.].

Крещение Владимиром населения Древней Руси, которое по-прежнему в его время состояло из разных племен (кривичей, вятичей, древлян, полян и др.), собственно и создало русский народ как целостность и определило его единство. Именно созданный крещением Владимира единый народ Руси выстоит и сохранится в годы феодальной раздробленности и ордынского ига. Крещение Руси Святым Владимиром – это не только приход христианства во всём его культурно-историческом значении, но и исторический акт создания русского народа как такового.

Крестившись, взяв в жены византийскую принцессу, создав единый народ, Владимир не признал ни над собой, ни над своим народом византийской власти, которую Византия всячески стремилась получить в результате крещения Руси. Князь Владимир и народ Руси, став христианами, не согласились быть частью чужого государства, построенного другим народом. Русский принцип самоопределения состоял в том, что из принятия веры не следует признания власти. Русская власть будет сама решать самую главную задачу – защищать христианский народ и христианскую веру, не полагаясь на византийского басилевса, считавшего себя таким защитником по определению. В основание русской государственности был, таким образом, положен исходный принцип, который позже разовьётся в русское самодержавие и суверенитет.

Мы принимаем веру Христу, мы верим тому, что Он нам сказал, и тем самым становимся частью огромного цивилизационного пространства, большего, чем наша личная жизнь, жизнь общины, жизнь народа, чем Византия. Частью Вселенной. Наша вера есть, с одной стороны, предельная граница (рамка), в которой мы существуем, которая шире мира в целом, ведь она включает и Бога. И с другой стороны, она же есть сущность нас самих, тот самый «нравственный закон внутри нас», без которого не дотянуться до «звёздного неба над головой». Владимир принял веру для всех нас, тем самым определив наш цивилизационный путь.

В этом состоит основной долг власти и в земных, мирских вопросах – определять путь для всех. И если мы уже тысячу лет идём этой дорогой и до сих пор живы как народ, как культурно-историческая сущность, созданная святым Владимиром, значит этот путь правилен. Мы занимаем на территории планеты самую большую и богатую часть суши. Это наш удел – и он был основан при нашем крещении.

II.0.4. Единство как основа будущего русского государства

Принятие мировой религии было важнейшим фактором становления и развития древнерусской государственности, определения нашей цивилизационной принадлежности и, прежде всего, создания самого русского народа, как широчайшего по генетическому спектру смешения и сплава «этнического материала». Однако власть не является достаточно устойчивой без обращения к праву. Государство исторически невозможно без права, как и развитое право невозможно без государства. Оба они составляют форму существования базового социального отношения «власти – подчинения», они регулируют и нормируют, воспроизводят это базовое социальное отношение, при этом сами являясь результатом его развития.

Русское право возникло в своей письменной форме в виде «Русской правды» Ярослава Мудрого, включавшей нормы уголовного, наследственного, торгового и процессуального права и кодифицировавшей русское обычное право с включением византийских элементов. Значительное количество норм кодекса определяло правовое положение (совокупность прав и обязанностей) различных социальных категорий и групп в государстве.

Важно, что преступления против личности и человеческого достоинства наказывались значительно строже, чем против имущества и собственности. Так, за воровство лошади присуждали штраф 3 гривны, а за побитие и вырывание бороды 12 гривен, то есть в 4 раза больше. Вира (плата) за причинение смерти человеку была так велика, что или всю жизнь нужно её отрабатывать, или за виновного расплачивалась не только семья, но весь его род. Однако уголовный характер вины при убийстве отличался от гражданского деликта только степенью, но не качеством наказания. От всего можно было откупиться. Если ты богат – убивай сколько хочешь. В этом отношении древний кодекс, растущий из обычая, весьма прагматичен – о таком современный неолиберализм может только мечтать.

Власть князя во многом оставалась по преимуществу военной властью. Даже её полицейские функции были весьма умеренными – непосредственно защищать подвластных друг от друга (а не от внешнего врага) княжеская власть не бралась. И всё-таки уже в самом начале нашей правовой традиции присутствует акцент, невероятно важный для нас и сегодня. «Правда выше солнца, выше неба, выше Бога. Ибо, если и Бог начинался бы не с правды – он – не Бог, и небо – трясина, и солнце – медная посуда»[6 - Розанов В.В. Уединённое.].

Правда для нас, русских, это требование честного, признательного отношения к знаниям, без которого не может быть и справедливости. Правда беззащитна перед ложью. Но вне консенсуса правды не может быть и мысли. Могут быть только ухищрения, искусство которых может порождать целую культуру политики, соблазнительную и искушающую, но ведущую лишь к слабости и национальному поражению. Не закон (lex), а правда – это название ведёт нас сразу к основанию права. Прав тот, кто честен.

Нам, русским, надо высматривать правду широко открытыми глазами и по ней судить. Мы понимаем, что настоящая справедливость будет не в земном суде, а в высшем, перед Богом. Суд земной в лучшем случае – способ устранения вопиющей несправедливости. В земной жизни справедливость как всеобщий порядок недостижима, поэтому надо жить и судить по правде – и это условие разумности закона. Мораль и истина тождественны с русской точки зрения.

Именно в это время, после возникновения широкого объединения вокруг христианской веры, появления русского народа, формирования сильной централизованной власти и первого писаного правового кодекса, создаётся «Повесть временных лет» – наш первый опыт знания и памяти о том, «кто мы, откуда и куда идём».

Древнерусское княжество было цивилизационно конкурентоспособным на протяжении почти трёхсот лет с момента своего легендарного учреждения. Население росло. Русь успешно торговала и успешно воевала. Решала проблему границы с Большой степью, где бродили и откуда нападали на нас то хазары, то печенеги, то половцы. Признавала величие Царьграда (Константинополя), но если надо – ходила и на него в походы. А Царьград откупался. Князья брали в жены европейских и византийских принцесс, строили храмы. Создавалась собственная литература, проложившая начало русской культуре.

После смерти Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого на Руси наступает так называемая «феодальная раздробленность». На поверхности видны её правовые причины (слабость наследственного права), экономические (затухание торговли на пути из варяг в греки), но всё это скорее механизмы, а не сам процесс деградации русского социума. Главная причина в другом. В утрате основного принципа построения власти, которой подчиняются: а) добровольно; б) потому что власть знает, что делать всем.

Распад централизованной власти начинался как борьба ближайших родственников (братьев прежде всего) за великокняжеский Киевский престол, а оформился в виде появления отдельных княжеств-государств, которым никто не указ, кроме местного князя. Как только единая Русь распалась на Владимиро-Суздальскую, Галицко-Волынскую, Новгородско-боярскую и т. д., пришли монголы и долгих 250 лет учили нас простому правилу: если не учреждать и не воспроизводить свою собственную власть, то придёт чужое господство. И будет принуждать к рабству.

Дело не в том, что, как утверждает Гегель, господин становится таковым, поскольку он не боится рисковать своей жизнью, а раб боится и сдаётся. Русские не боялись и в этом смысле так и не стали рабами в монгольском пленении. Монгольское иго было только лишением свободы и обложением данью. Но лишённый свободы – ещё не раб. Его несвобода ещё не стала внутренней, это лишь стены тюрьмы, колючая проволока концлагеря, но не отказ от себя и своей сущности. Но русские воевали друг с другом. А это непозволительная роскошь при наличии внешнего врага, превосходящего тебя числом и военной силой.

Нельзя сказать, что проблема разрушения власти и государственности не осознавалась современниками. «Слово о полку Игореве» – великий литературный памятник эпохи – проникнуто пониманием необходимости единства, сплочённости русских земель и подлинного патриотизма.

Но литературное увещевание не помогло. Битва на реке Калке стала ярчайшим выражением неспособности раздробленной Руси противостоять единому высоко дисциплинированному монгольскому войску. Русские пришли на битву порознь, без единого командования, без плана битвы, с желанием каждого князя отличиться именно своей дружиной, доказать своё лидерство и получить право на власть. Поражение было страшным, а летопись указывает особо на монгольский пир, устроенный на телах ещё живых пленённых русских князей (они были положены под помост, на котором сидели пирующие). Мы 250 лет будем осознавать, что противостоять централизованному и хорошо организованному противнику можно только не уступая ему в этих качествах.

Но и этого урока Руси оказалось недостаточно. Через 15 лет, с 1237 по 1241 год, монгольский хан Батый завоюет всю Русь, двигаясь от княжества к княжеству, разбив и покорив всех по одиночке. Не знали монгольского нашествия только Новгород и русский север, хотя власть монголов вынуждены были признать. При этом пришлось новгородцам не от монголов, так от шведов и немцев отбиваться, поскольку те посчитали возможным попытаться установить своё господство в единственном не сожжённом монголами русском княжестве.

Киевская Русь была, без сомнения, историческим образованием с потенцией государственности, но, конечно, ещё не государством как таковым. Настоящее русское государство ещё только предстояло создать – и уже не в Киеве.

После завоевания Руси Батыем почти 100 лет понадобилось нам для того, чтобы осознать необходимость собственного суверенитета и его подлинные преимущества. Русские территории стали частью чужого большого государства – империи потомков Чингисхана, попали под юрисдикцию монгольского права – «Великой Ясы». Нам пришлось понять, что такое чужое господство, которое держится не только на силе, но и на чужом цивилизационном превосходстве. Чем монголы действительно были лучше нас? Их закон карал смертью предательство в любом его проявлении. Монголы мыслили огромным пространством, отождествляли себя с ним. Монголы (в тот период) были едины. Неприятно осознавать и признавать такое. Некомфортно, но необходимо. Мы должны были понять, отчего мы не смогли себя защитить, почему вся Русь стала частью другого, враждебного и неприемлемого целого?

Главную причину русский летописец видит в отсутствии единства между русскими. И прежде всего – в отсутствии единой власти, принимаемой всеми. Власть великого князя Киевского самоликвидировалась, растворилась во множестве малых удельных властей, простая сумма которых никогда не сможет создать социальное целое. Власть не суммируется.

Историческая традиция приписывает осознание поражения и понимание необходимости создания русского государства, более конкурентоспособного по сравнению не только с Киевской Русью, но и с Ордой, московскому князю Ивану Калите. Традиция, описывая борьбу русских княжеств за ордынский ярлык на право считаться великим князем, стоять над всеми русскими княжествами, подчиняясь Орде, указывает на принципиальную разницу в подходах к этой борьбе князя Московского и всех остальных (Тверского, Рязанского): Москве эта власть, пусть и утверждённая ханом, была нужна для строительства единого Русского государства, способного противостоять цивилизационным конкурентам, а Твери, например, только ради самого великого княжения, то есть для самой по себе власти, пусть она будет даже номинальной.

Мы не станем утверждать, что намерение освободиться от Орды было присуще только Московскому княжеству. Наверное, не только. Везде ведь жили те же русские люди, которым не нравилось монгольское господство. Но, глядя из другой эпохи, мы можем сказать, что именно московский «проект» оказался успешным, именно московские князья не обманывали ни свой народ, ни людей в других русских княжествах. Именно они начиная с Ивана Калиты хотели возглавить все русские земли, чтобы освободить их от Орды, что в конце концов и сделали. Именно их правда и правота доказаны историей. Доказано наличие и плана, и стремления его реализовать. Доказано культурно-исторической практикой, без вещественных доказательств и бумаги, на которой план написан.

Но ведь так и должно быть в принципе. Не только ради одоления Орды. Цели власти и цели народа должны всегда лежать за пределами жизни текущих поколений, чтобы обеспечить именно день сегодняшний, хлеб насущный. Чтобы жизнь имела смысл, каждое действие сегодня должно определяться не только тем, каким ты видишь завтра самого себя, но тем, какими ты видишь завтра своих детей и внуков, будущие поколения. Будет ли достигнута поставленная цель, которая вынесена даже за пределы твоей жизни, тебе не известно, а действовать нужно, и народ, принимающий твою власть, должен видеть, что ты действуешь в правильном направлении. Так должны были действовать поколения московских князей начиная с Ивана Калиты.