Законы прикладной эвтаназии

Подсознательно Накамура боится нового бунта в седьмом тюремном отсеке. Новый бунт – снова газ в камерах, и у Изуми не будет ни единого шанса.

Весь июль они работают с Иосимурой и Мики над устройством для анабиоза. Накамура большую часть времени скромно стоит в стороне, но иногда подаёт здравые мысли, которые очень ценят оба начальника. Впрочем, внизу, в лаборатории анабиоза, никакой иерархии не чувствуется: с ним общаются как с равным. Молчаливые солдаты стоят в стороне.

28 июля Иосимура вызывает к себе в кабинет Мики и Накамуру около семи утра.

«Садитесь», – говорит он.

Напротив стола Иосимуры – три мягких кресла европейской работы. Центральное остаётся пустым.

«На днях к нам нагрянет Исии», – говорит он.

Все знают, что предсказать поведение генерал-лейтенанта невозможно. Днём он спит, около семи вечера просыпается, полный сил и энергии. Ему совершенно наплевать на расписание окружающих. Он может созвать срочное совещание в три часа ночи. Единственное, чему приходится подчиняться, это графику подвоза «брёвен». Их везут из подвалов японского посольства в Харбине или из окрестных деревень – днём.

«Он не сказал мне этого, но за столько лет я хорошо изучил генерал-лейтенанта. Мы можем ждать его даже сегодня вечером. Скорее всего, он вызовет меня и Мики, но вам, Накамура, тоже нужно быть готовым. Поэтому я ходатайствовал о предоставлении вам индивидуальной комнаты. Сегодня же вы переезжаете из казармы в собственное помещение, здесь, в одном из домов командного состава. Там пустуют две квартиры – меньшую предоставили вам».

Накамура вскакивает.

«Спасибо, господин полковник».

«Сидите, Кодзи. Квартира номер четыре, корпус два. Вот ключ».

Он передаёт Накамуре небольшой ключик и бумагу-пропуск.

«В вашей комнате будет внутренний телефон. Как только Исии позвонит мне, я тут же перезвоню вам. Машину поведёте вы. Обычно за рулём Мики, ему это нравится, но Исии любит соблюдение субординации. Исии не будет с вами разговаривать, только со мной и немного с Мики. Но если вдруг он задаст вам какой-либо вопрос, будьте готовы ответить на него совершенно чётко, чеканя слова, по-военному. При Исии вы не доктора, а солдаты».

«Хотя он тоже любит, чтобы его называли доктором», – ухмыляется Мики.

«Да, не без этого».

Накамура склоняет голову.

«Я всё понял, доктор Иосимура».

Та монголка не проснулась. И ещё два китайца не проснулись. И китаянка не проснулась. И ещё один русский. Никто не просыпался после анабиоза по системе Иосимуры. Но каждый раз доктор находил какой-то прогресс, что-то правильное в своём опыте. Каждый раз он говорил: отлично, так и должно быть. Отлично, всё идёт к решению проблемы.

Иосимура почти забросил свои опыты по обморожению и хладотерапии: этим занимались ассистенты. Он чувствовал конец войны. Чувствовал поражение Японии.

Накамура поднимается.

«Можно идти?»

«Идите, Накамура. Сегодня к обеду вы должны быть на новом месте».

Накамура заходит в казарму. Тут живут ребята, к которым он привык. Когда Санава ошпарился кислотой, Накамуре казалось, что это он, Накамура, пострадал, что это ему больно и страшно. А вот кровать Осудзи, как всегда, неубранная. Все убирают, Осудзи – ленится. На всеобщих смотрах и проверках дисциплины его кровать всегда успевал убрать кто-либо из сослуживцев.

Мы все мертвецы, думает Накамура. Все мёртвые, мертвее «брёвен». Убивающий страшнее убиенного. Накамура вспоминает перекошенное изуродованное лицо Миямото, висящего на спинке кровати. Бедный, бедный мальчик. Из родственников у него была только мать, он посылал ей деньги. Мертвецы не могут любить картины Хокусая, думает Накамура. Виды Фудзи недоступны для мертвецов. Тем не менее он аккуратно снимает репродукцию со стены и скручивает в трубку.

Накамура собирается быстро: он всё-таки солдат. Он берёт с полки и из-под кровати свой нехитрый скарб и отправляется к домам командного состава. Где-то здесь живёт сам Сиро Исии. Дома окружены забором с колючей проволокой. Накамура подаёт часовому пропуск, тот молча возвращает его. Проходи, Накамура, удачи тебе.

Отсюда видна белая стена госпиталя. Сегодня солнце особенно высоко, и светит оно особенно ярко. Белая труба крематория. Белые стены корпуса «ро». Белизна, чистота.

Он находит свой дом и квартиру. Одна довольно большая комната. Ванная, индивидуальный санузел. Всё аккуратно, чисто. Насколько Накамура знает, тут есть уборщики-маньчжуры. Ему не нравится, что кто-то будет входить в комнату в его отсутствие, но так уж заведено.

Накамура садится на кровать. Сегодня у него нет никаких обязанностей, вообще никаких. Ему не нужно в чумную лабораторию Такахаси, не нужно в комнату № 5. Просто сидеть и ждать, когда позвонит Иосимура. Телефон – на прикроватной тумбочке.

На стене – какой-то безликий пейзаж. Накамура снимает его и вешает Хокусая.

Внезапно ему приходит в голову удивительная мысль: если попросить Иосимуру, может, ему отдадут Изуми в личное пользование? Ведь командование имеет на это право. Они неоднократно забирали понравившихся женщин себе. Правда, после возвращали обратно – в помещения для «брёвен».

Изуми – не случайное китайское «бревно», а шпионка.

Пустота. Вокруг Накамуры и внутри него – пустота. Он ощущает себя не частью непобедимой Японии, а всего лишь бессмысленным лоскутом, оторванным от кимоно. Звонок Иосимуры – единственная ниточка, связывающая его с Квантунской армией и управлением по водоснабжению и профилактике, с отрядом 731.

6

Звонок раздаётся в 21.46.

«Ко мне», – и всё, более ничего. Доктор Иосимура живёт в четвёртом корпусе, у самого выхода из огороженной зоны для командования.

Накамура одет, последние два часа он просто сидит на кровати и смотрит на картину Хокусая. Но за картиной, за волной и за Фудзи он видит лицо Изуми.

У Иосимуры – большая квартира, не чета квартире Накамуры. Четыре комнаты как минимум – Накамура не знает точно. Он остаётся ждать в передней. Он уже бывал здесь. Мики появляется через минуту, а ещё через несколько минут все трое выходят из домика и отправляются к блоку «ро». Накамура стесняется спросить, где генерал-лейтенант Исии.

Последний оказывается уже с другой стороны блока «ро», около джипа. По дороге через тюрьму они берут с собой двух девушек-китаянок. Те покорны и молчаливы. Так должны себя вести брёвна.

Исии не один. С ним рядом – та самая девушка с кругами под глазами. На ней – мужская форма без погон и никаких наручников. Смеркается, девушка кажется Накамуре очень некрасивой. Для него загадка, что нашёл в ней Исии. Ещё большая загадка – почему она едет с ними.

Накамура приветствует генерала, но тот не обращает внимания.

В темноте прячется второй джип, поменьше первого и без решётки, отделяющей заключённых от водителя и пассажиров. Накамура и Мики садятся в большую машину, туда же заталкивают китаянок. Глухонемых солдат с ними нет. Иосимура, Исии и его дама идут к меньшему джипу.

Мики выводит автомобиль на дорогу, ворота уже открываются: часовой наготове.

«Кто она?» – спрашивает Накамура, убедившись, что в другой машине не могут слышать его слова.

«Амайя, ночной дождь».

Накамура молча ждёт продолжения.

«Я не знаю, кто она. Исии приблизил её к себе полтора месяца назад и не отпускает ни на шаг. Вряд ли она просто пленная. И не похоже, что он с ней спит. И ещё после её появления анабиозис достроили за полторы недели, хотя до этого возились несколько лет».

На этом Мики замолкает. Судя по всему, ему и в самом деле нечего больше сказать.

Девушка явно не японка. Может, русская. Может, откуда-то из Европы. Накамура видел мало иностранцев в своей жизни. Имя «Амайя» – японское. Почему?

Мики едет очень быстро. Накамура высовывается из окна: вдалеке виден столбик пыли. Машина Исии не поспевает за ними.

«Они же знают, куда ехать», – флегматично говорит Мики.