Законы прикладной эвтаназии

«Итак, Кочинов Максим Андреевич, кандидат в члены общества хранителей времени!»

Кочинов появляется из-за занавеси, закрывающей проход в соседнюю комнату.

Сначала он улыбается, но улыбка тут же меркнет, наткнувшись на серьёзные взгляды членов общества. Кочинову не более тридцати лет, он одет в умопомрачительно дорогой костюм, а на рукавах рубашки Морозов подмечает золотые запонки с драгоценными камнями. Если бы дело происходило в другом месте, Морозов бы уверенно сказал: папенькин сынок. Но кандидатом в участники общества мог стать только человек самостоятельный и многого добившийся в жизни – будь то финансовая или научная сфера. Значит, успешный молодой бизнесмен.

«Максим Андреевич, – говорит «судья», – прошу вас пройти в центр».

Центр – это место посреди комнаты, где все участники общества могут видеть претендента. Морозов не садится. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, и думает о своём.

«Итак, Максим Андреевич, первым делом мы должны выяснить, насколько хорошо вы понимаете суть нашего общества. Вопрос первый: как пишется название общества и почему?»

Всё это напоминает Морозову экзамен в институте. Впрочем, его собственная инициация выглядела так же.

«Название общества пишется со строчных букв, чтобы подчеркнуть растворение в потоке времени», – бодро отвечает претендент.

«И что это значит?»

«Мы не должны светиться. Даже если мы пишем название общества, оно не должно выглядеть для стороннего читателя именем собственным».

«Верно. А какова наша цель? Только сразу своими словами, не нужно заученных формулировок».

«Мы храним вещи, которые нам поручают сохранить. Однажды среди этих вещей появится наша вещь, самая главная. Наша задача – дождаться этой вещи и хранить её в числе других».

«До какого момента?»

«Мы не знаем».

Морозов окончательно отключается от опроса. Он думает о предстоящей командировке, о русском городе Харбине, о слёте потомков русских харбинцев, про который он прочёл в Интернете. Потом – о внучке Кате, о том, что не видел её уже полтора месяца, потому что страшно занят и никак не может добраться до Олега. Как ни странно, он не думает о смерти старика и о других смертях, к которым причастен. Это отходит на второй план перед бытовыми и семейными вопросами.

Алексей Николаевич возвращается в комнату, когда слышит финальные слова посвящения:

«…становитесь нашим соратником до конца жизни».

Значит, он умудрился прослушать даже клятвы. Впрочем, клятвы вторичны в сравнении со множеством документов о неразглашении, которые должен подписать претендент. Общество неплохо защищено юридически. Единственное, что всегда смущало Морозова в обществе, это отсутствие твёрдой цели. По сути, оно являлось обычным мужским клубом, где можно выкурить сигару, поговорить о политике и сыграть в триктрак.

Аплодисменты. Новичка обступают, начинаются расспросы, разговоры. К Морозову подходит человек в судейской мантии.

«Что это вы, Алексей Николаевич, так безучастны сегодня? Не каждый день общество приветствует новых членов».

«Простите, Александр Игнатьевич, думаю о своём. Командировка на днях, боюсь, в течение нескольких дней меня не будет, с восьмого по пятнадцатое июня. Может, даже раньше – со второго по пятнадцатое».

«Куда, если не секрет?»

«В Китай, как обычно. В Харбин на этот раз».

Александр Игнатьевич Волковский, глава общества хранителей времени, едва слышно откашливается, а затем морщины на его лбу прорезываются глубже, чем обычно.

«Алексей Николаевич, пойдёмте в мой кабинет. Как ни странно, у меня есть к вам разговор, связанный с вашей командировкой».

Они минуют бархатную портьеру, проходят ещё ряд комнат.

Щелчок выключателя. Мягкий свет заливает небольшой кабинет, дорого и со вкусом обставленный. Книжные полки, дерево, персидский ковёр, мягкие кожаные кресла, всё в бежевых тонах.

«Садитесь, Алексей Николаевич».

Морозов садится, Волковский подаёт ему рюмку.

«Коньяк?»

«Арманьяк урожая 1889 года».

«Серьёзно».

Волковский улыбается: «Не менее чем мой разговор к вам».

«Я весь внимание».

«Вы, Алексей Николаевич, после меня и Сарковского являетесь самым надёжным и опытным участником общества. Скажите мне честно, вы видите смысл в нашем объединении? Только честно».

Морозов колеблется.

«Всё очень расплывчато. Мы собираемся просто пообщаться, а не во имя некой цели. Возможно, в этом и смысл – в объединении влиятельных в своих областях людей, которые могут оказать друг другу различные услуги».

«Нет, – Волковский качает головой. – То есть это, конечно, прилагается, но есть и более важная вещь. Вы задавали себе вопрос, откуда пришли наши правила и ритуалы? Откуда возникла идея хранить время? Что это вообще значит – «хранить время»?

«Задавал. И подумал, что лучше оставить эти вопросы без ответа».

«Я дам вам ответ прямо сейчас. Эти странные правила придумал пятьдесят с лишним лет назад человек по имени Исии Такэо. Никто из членов секты никогда не видел этого человека. Он жил в Японии, в префектуре Тиба, и никогда не посещал Советский Союз. Его завещание прошло длинный путь, прежде чем попало в руки основателю общества Александру Семёновичу Войченко. Войченко попал в одну из волн депортации русских из китайского Харбина на территорию СССР и привёз с собой ряд документов, в том числе и эти правила. Как они попали к нему, никто не знал, но подпись под машинописным текстом гласила: Исии Такэо, префектура Тиба, 1953 год».

«Мне знакомо это имя».

«Такэо был старшим братом Исии Сиро, руководителя отряда 731, проводившего опыты над людьми в Маньчжоу-Го».

«Я еду в Харбин…» – протягивает Алексей Николаевич скорее для себя, чем для Волковского.

«Именно. Теперь я расскажу вам ещё кое-что. Выдержки из записей Такэо, которые доступны всем участникам, – это далеко не весь документ. В документе есть указание на то, что Исии Сиро, убегая из Маньчжоу-Го сначала в США, а затем – назад, в Японию, что-то там спрятал».

«Результаты экспериментов?»

«Не думаю. Все результаты он продал американцам за собственную жизнь и свободу. Что-то более важное, чему придавал огромное значение. Судя по записям Такэо, последний узнал об этом уже после войны, хотя работал в Отряде плечо к плечу с Сиро. Сиро рассказал брату о спрятанном артефакте, но очень туманно. Такэо умер раньше, чем Сиро, но именно он составил документ, проливающий хотя бы слабый свет на эту тайну…»

«Что там было спрятано?»

«Мы не знаем. Но это что-то очень важное, в мировом значении. Возможно, бомба, которая одним ударом сотрёт с лица земли Россию. Возможно, универсальное средство от рака. Сиро никогда не бросал слов на ветер, он был хитёр и умён, брат об этом неоднократно упоминает. Такэо написал, что не было и дня, чтобы брат не вспоминал об артефакте».

«Почему он не вернулся за ним?»

«Не было возможности. Он был невыездным. В ту минуту, когда он пересёк бы границу Китая, его бы схватили и судили как военного преступника. Поэтому он ждал подходящего момента – и не дождался. Кстати, Такэо предлагал Сиро поручить кому-либо доставку артефакта, но тот отказался. Или он никому не верил, или это было очень, очень трудно».