История первая. Баронесса Воробышек

А в обеденном зале послышалась музыка. И песня. Женщина поёт. И красиво поёт, между прочим. Каблучки стучат… Она ещё и танцует? Встала, отправилась смотреть. Расстроилась. Знойная красавица лет двадцати двух – младше меня! – танцует вокруг баронов, не отрывая зовущих чёрных глаз от моего мужа! По нашей классификации – линия мю. Истинная богиня плодородия: крутобёдрая, тонкостанная, пышногрудая. Миндалевидные чёрные глаза, похожи на сливы. Иссиня-чёрные густые волосы крупными кольцами спускаются по спине и плечам… Тонкие пальцы бьют в бубен. Изгибается в танце, демонстрируя изобильные достоинства. Не заметила, как в моих пальцах оказался метательный нож. Прикосновение холодного металла отрезвило… Староста поэтому на меня смотрел с таким удивлением? Конечно! Нас даже сравнивать смешно!

Танец закончен. Красотка пошла с перевёрнутым бубном собирать подношения. Я, задыхаясь, смотрю, как она приближается к баронскому столу. Почтительно кланяется барону Алеку, швырнувшему в бубен золотую монету, и подходит к Зигги! Вплотную подходит! Мой муж также кладёт в бубен золотую монету. Красавица не отходит, требовательно, с вызовом и мольбой смотрит на барона. Мой муж кладёт в бубен ещё две монеты и отстраняется от танцовщицы. Слава Богу! Но женщина упорствует:

– И это всё, Зигги?

– Тебе мало?

– Что мне деньги?! Я хочу получить то, что будет только моим…

– Возьми деньги, Лола. Бóльшего ты от меня не получишь.

– Всё прошло, Зигги?

– Всё прошло, Лола.

Женщина, всхлипнув, ярким вихрем промчалась к выходу. Хлопнула дверь. Я сделала вдох. Оказывается, всё время, пока они говорили, я не дышала… Ужас лёгкой дымкой окутывает меня, слегка касаясь кожи, пробуя… Начинаю злиться. А барону Алеку весело. Подмигивает мне… Зигги оборачивается… Мне, наверное, должно быть стыдно. Но я же не подглядывала? Я просто стояла в арочном проёме, наблюдая как за моим мужем увивается знойная красотка. Они были близки, – к гадалке не ходи! Опять начинаю задыхаться. Что со мной? Я ревную? Нас учили абстрагироваться от чувств. Дорогая мамочка не должна испытывать чувства к отцам своих детей. И к детям тоже. Наверное, со мной что-то не в порядке…

Кобра быстро встал из за стола, и подхватил меня за локти. Захотелось вырываться, кричать и плакать! Напоминаю себе, что с Коброй мы знакомы всего несколько дней, и у меня нет никакого права на его прошлую жизнь. Ему лет тридцать, и конечно, у него были женщины. Может, и дети где-нибудь есть… И вообще: портал сработает, и меня перенесёт на Новый Вавилон… Хочется рыдать.

– Принцесса… Устала? Скоро вернёмся. Ройхи закончат охоту, и мы улетим.

И я решилась:

– Нам надо поговорить, Зигмунд. Это важно.

– Надо, – значит, поговорим. Когда вернёмся.

Поймала взгляд барона Алека. Изучающий… Отстранённый… Дымка ужаса вокруг меня сгущается до степени тугозатянутого корсета. Трудно дышать. Высвобождаюсь из рук мужа и подхожу к столу, за которым всё ещё сидит господин барон. Пока иду, постоянно твержу себе, что барон Алек – гость Зигги.

– Барон Алек…

Улыбки: моя почтительная, и барона – вежливая. Кобра ждёт, продолжения, готовый меня остановить прежде, чем я нарушу закон гостеприимства. Но мы молчим. Дымные змеи в зрачках барона извиваются, нежась под моим взглядом, а я не могу подобрать слов, чтобы попросить его дать мне возможность дышать. Ситуация медленно движется к грани приличий… И барон, обласкав меня взглядом, приподнимает ладони, соглашаясь на мою безмолвную просьбу, и убирает от меня свою ауру. Вздох облегчения с моей стороны… И клёкот ройхов с улицы. Налопались? Поохотились, в смысле?

Ледяной ужас, окутывающий барона Алека, отправился наружу. Зигги как-то хищно подобрался. Не наши ройхи? Барон Алек втянул щупальца своей ауры и успокаивающе кивнул моему мужу. А в дверях воздвиглась гора. Матёрый человечище! Точнее, – барон. Но мой муж рядом с ним выглядит щуплым, а барон Алек – вообще мальчишкой. Голосом барона можно разгонять медведей. Или забивать сваи…

– Услышал от барона Казимежа, – не поверил. Зося мне не простит, если я не привезу вас на обед.

– Баронесса София, – это серьёзно.

– Алек, когда женишься, тогда поймёшь насколько это серьёзно.

– Я не спешу, барон Витольд.

Бароны обмениваются шутками. А я стою улыбаюсь всем и никому, и жду, когда мне представят барона Витольда. Или меня должны ему представить? Какие законы регламентируют знакомство? Одно радует, объяснение откладывается. Потому что мы все отправимся в замок господина барона Витольда, где нас ожидает баронесса София с обедом.

Наши ройхи вернулись после охоты. За это время барон Витольд уговорил пару чарок крепкого вина, и развеселился. Зигги ограничился одной чаркой. Барон Алек выпил две, как воду, чем вызвал уважение барона Витольда.

Ройхи опять захлопали крыльями, и взмыли в воздух. Высоко-высоко… Это такой восторг, словами не передать. Долина осталась в своём мире, а мы перелетели в баронства. И приземлились на площадке для ройхов в замке барона Витольда. Муж снял меня с птицы, подал руку, чтобы я могла опереться, и мы пошли к замку, где нас встречала баронесса Зося. То есть, София. Баронесса, улыбаясь говорила обязательные фразы, а в глазах её не было тепла. Для меня не было. Она смотрела на "дорогую мамочку". Такие взгляды я ловила всю свою взрослую жизнь. А так ли невероятно предположение, что госпожа баронесса из Нового Вавилона? Надежда начала прорастать во мне, пуская ростки… Если Софии удалось остаться в этом мире, то, может быть, это удастся и мне?

Остаться наедине с баронессой удалось только после того, как нас разместили в гостевых комнатах, и барон Витольд повёл баронов показывать свою псарню. Оказывается, бароны охотятся не только внутри горы, и не только на людей. Не знала, как начать разговор… Но баронесса не стала ждать:

– Приветствую дающую миру жизнь. Неожиданная встреча.

– Как тебе удалось остаться в этом мире, баронесса София?

– Я из патрициев. Можешь обращаться стандартно.

– Благородная София желает услышать вопрос повторно? Или соблаговолит ответить?

– Никто не представляет такой ценности, как дающая миру жизнь. Поэтому всем прочим дают координаты портала, который работает в течение месяца после контрольного срока. Дающим миру жизнь предоставляют индивидуальный портал, который сработает если опасность для жизни окажется реальной. Тяжёлая рана, сильное истощение… Ты хочешь здесь остаться? Не получится!

– А как здесь оказалась благородная София?

– Меня выбросило в предгорья. А мой Витольд охотился. Вот так мы и встретились. И с тех пор не расстаёмся.

Никогда не думала, что услышу, как патрицианка говорит о муже "мой". И с какой любовью и гордостью это прозвучало!.. Попробовала мысленно сказать "мой Зигги" – нет… Я так не умею. С учётом того, что меня вернут на Новый Вавилон, – это и к лучшему… Опять начала задыхаться.

– А ты действительно хочешь остаться… Никогда бы не подумала… Твой муж знает, что ты здесь ненадолго?

– Нет. Я всё никак не могу подобрать слов. Совсем было решилась поговорить с ним сегодня, как появился барон Витольд.

– А барон Алек? Он каким боком с вами?

– Зигги пригласил его быть гостем в долине.

– Что, вот прямо так и сказал? Будь гостем в моей долине?

Баронесса Зофия весело удивилась. Что в этом смешного, непонятно.

– Вы собирались заночевать в долине?

– Нет. Мы ждали возвращения ройхов, чтобы вернуться в замок. А при чём здесь ночёвка?

Жена барона Витольда с неопределённой усмешкой смотрит на меня. Потом объясняет:

– А при том, что согласно законам гостеприимства, ты, баронесса Воробышек, делила бы ложе с бароном Алеком. Не знаю, что на уме у Зигги… Кстати, что это за имя такое: Воробышек?

– Нормальное имя. Меня так назвал патриций Флавий.

– Ты родила ребёнка легату?

– Да.

Зычный голос барона Витольда прервал нашу с баронессой Зосей беседу. Пошли встречать баронов. У меня в голове со скрежетом проворачивается фраза баронессы: "согласно законам гостеприимства, ты, баронесса Воробышек, делила бы ложе с бароном Алеком". Становится понятным взгляд, брошенный на меня бароном, получившим приглашение от Зигги. И его ответ на попытку Зигги остановить его в доме Шарлотты: "ты пригласил меня, Зигги". Но мне абсолютно непонятно: почему мой муж это сделал?! Я ему надоела? И он решил передать меня барону Алеку? Так ведь можно было сделать проще! Начинаю булькать от возмущения, как кипящий чайник. Но! Не ко времени… Придётся подождать…

Подумать только! Я думала, что у барона Зигмунда "широко гуляют"… Я ничего не видела в жизни! Баронесса Зося посмеивается, – она привыкла за столько лет. Барон Алек… Ну тут отдельный разговор. Стараюсь держаться подальше. Мне стыдно на него смотреть. При мысли о том, что барон предполагал, что я знаю обычаи… что Зигги просветил меня… Нет, не буду смотреть на барона!..

А вечером барон Алек спросил меня, почему мы с баронессой Софией разговариваем так, как будто давно знакомы. И воцарилась тишина. Ждал ответа барон Витольд, ждал Зигги, волны ужаса легонечко оглаживали пространство вокруг меня, не касаясь кожи… Мы с баронессой растерянно смотрели друг на друга… Я не знала, что сказать. Не знала, как баронесса объяснила своё появление в предгорьях. Нагишом, с одним плетёным колечком на пальце… Барон Витольд, устав ждать, сказал:

– Моя жена из другого мира. Не из долин.

Теперь Зигги смотрит только на меня. И звереет. Медленно, но верно. А я кидаюсь головой в омут:

– Мы из одного мира. Благородная София и я.

– Так ли это, баронесса Воробышек?

Мягкий, ласковый голос. Барон Алек говорит, как с несмышлёным ребёнком, цепляющимся за свой вымысел. А Зигги молчит. Улыбаясь разглядывает меня, как в первый день знакомства.

– Не дави на неё, барон Алек! Мы из одного мира. Даже общий знакомый имеется.

Захлопала глазами на баронессу. Получила пояснение:

– Легат Флавий мой двоюродный брат.

Значит, баронесса София из первых семейств Нового Вавилона. Повезло барону Витольду.

Не о том думаю… Зигги сейчас сорвётся. Зря баронесса упомянула родственника. Барон Алек, приятно улыбнулся. Дымные змеи в изумрудных глазах начали танец: сворачиваясь кольцами, свиваясь и распрямляясь… Ужас мягко прихлынул ко мне. Укутывая, как пледом. Да что же это такое! А кто-нибудь видит, ощущает это? Дымные змеи насмешливо покачали головами.

– Всё это, конечно, очень занимательно, баронесса София. Но вы не производите впечатления землячек. Аура другая. Есть определённые признаки, по которым всегда можно выделить "одномирцев". Так вот у вас – эти признаки отсутствуют. Баронессе Воробышку никто не угрожает. Тебе не надо лгать, чтобы защитить её.

– Да как ты смеешь?! Я не лгу!

Улыбка барона становится мечтательной. Пытаюсь сгладить ситуацию:

– Мои предки прибыли в тот мир на две тысячи лет позже, чем предки благородной Софии. За две тысячи лет люди изменили планету, сделав её пригодной для жизни. Так что: мы из одного мира, но аура у нас разная.

И снова на меня смотрит патрицианка. Гостеприимная баронесса Зося уступила место благородной Софии, которая отдаст за меня жизнь, но при жизни смешает меня с грязью. Барон Алек, медленно облизнувшись, улыбнулся:

– Правду ты сказала, баронесса Воробышек. Кстати, а имя у тебя имеется?

Молчу. Как унизительно… На глазах вскипают слёзы. Благородная София улыбается Зигги и говорит:

– А у чистокровных нет имён. У них есть реестровый номер.

Повернувшись ко мне, спрашивает у меня:

– Я ведь не ошибаюсь, чистокровная? Или за эти годы внесли изменения в законодательство?

Во рту пересохло, голоса не было. Я покачала головой. Ужас ледяными когтями впился в позвоночник, обдирая кожу до костей, приводя в чувство… И я, взмахом ресниц стряхнув с глаз слёзы, смогла ответить:

– Изменений, касающихся чистокровных, в законодательство Нового Вавилона за последние годы внесено не было, благородная София. У меня есть реестровый номер, и нет имени.

Барон Витольд встал из кресла, в котором сидел, подошёл ко мне, опустился на колено, и склонил голову:

– Прости меня, баронесса Воробышек. Ты наша гостья… Моя жена… Мне стыдно.

Я испугалась, не зная, что сказать. В смятении, смотрю на баронов, краем глаза видя, как баронесса встаёт и направляется к выходу из зала.

– Не надо просить прощения, барон Витольд. Баронесса София вспомнила традиции нашего мира. Я не обиделась. На правду не обижаются.

И тут от двери прозвучало:

– Основной традицией нашего мира является забота о чистокровных. Наслаждайся семейной жизнью, барон Зигмунд. Пока твоя жена не отправилась обратно. В тот мир, откуда явилась. Сколько тебе ещё здесь быть, чистокровная?

– Меньше пяти месяцев, благородная София.

За что она так со мной? Я же ничего ей не сделала! Оскорбилась на то, что барон Витольд решил принести мне извинения? Или ревнует к двоюродному брату? Никто ничего об их отношениях не говорил. Такие вещи, обычно, на слуху. А я вообще не знала, что у патриция Флавия есть двоюродная сестра. Я прожила с ним полтора года в его поместье. Три месяца до зачатия, девять – до родов, и полгода кормила сына, которого родила патрицию. И видела я легата только ночами до зачатия, и вечерами – после. Он приходил ко мне, расспрашивал, как прошёл день, не надо ли мне чего-нибудь. Приносил цветущую ветку, ставил её в вазу. Сидел полчаса, потом уходил не оглядываясь. Вышел проводить меня к флаеру, преподнёс подарок. И всё.

Опять не о том думаю. Надо думать, как выжить. Барон Зигмунд опять в улыбку ласковую придурь напустил. Вошёл в образ "бешеного Зигги"… Барон Витольд расстроен, а барон Алек, – улыбается мечтательно. Страшно подумать, о чём может мечтать владетель замка Делон. Мой муж очень плавно поднялся из кресла и протянул мне руку.

– Пойдём, принцесса. Поздно уже.

Глава восьмая:

О ссоре с мужем, а также об охоте на крупную дичь и нападении ройха на баронессу Зосю.

Опираясь на руку мужа выхожу из зала, пожелав доброй ночи баронам, оставшимся в креслах. Всю ночь будут пить? Хорошо им! А мне шею свернут, как курёнку… А, может, и что похлеще придумает супруг мой. Прошли в наши комнаты. Барон закрыл двери. Теперь никто не услышит…

– Иди к себе.

– К себе?

– Иди в свою комнату. Быстро.

Смотрю на мужа: на подёргивающееся лицо, испарину над верхней губой, глаза, затягивающиеся пеленой бешенства; и чувствую, что мои кости превращаются в желе. Подумать только! Я боялась барона Алека, и совершенно не опасалась Кобру!.. Делаю шаг назад, второй… По щекам катятся слёзы, всхлипывать боюсь, чтобы не нарушить тишину, заполняющую комнату. Третий шаг назад, и сбоку появляется дверь в мои две комнаты. Метнулась к ней, дёргаю и дёргаю за ручку, а она не открывается. Чувствую за спиной движение, горячее дыхание обжигает шею. Начинаю плакать в голос. Мне страшно! Мне так страшно!.. Тяжёлая рука ложится на плечо, отрывает от двери, вторая рука толкает дверь, которая открывается вовнутрь. Муж втащил меня в комнату, прошептав на ухо:

– Испуганная принцесса…

Швырнул в кресло, навис надо мной, опираясь руками о подлокотники:

– И когда же ты, жена моя, намеревалась мне об этом сказать?

Кобра. Как есть Кобра. И шипит по змеиному. а лицо всё ещё дёргается, и в глазах – бешенство. Вжалась в спинку, потому что страшно.

– Или ты собиралась просто помахать мне рукой: "Ну, бывай, Зигги"? Отвечай!!!

– Сегодня.

–Что, – "сегодня"?

Издёвка в голосе. И что объяснять? Как объяснить, что старательно не думала о возвращении, что не хотела возвращаться?..

– Я собиралась тебе сказать об этом сегодня. Я предупредила, что нам надо поговорить о важном.

– Складно говоришь, принцесса.

– Я не принцесса.

– Да уж, наслушался. Вы точно не были знакомы?

– Точно.

Оттолкнул кресло, которое отлетело к стене. Вместе со мной отлетело. Кубарем выкатываюсь из мягкой ловушки, стараюсь держать в поле зрения всё, особенно мужа, и попутно подыскиваю что-то, могущее заменить оружие. Мне с Коброй не справиться, но время потянуть я смогу. Может быть он придёт в себя… Или кто-нибудь из баронов явится… Муж направился ко мне, я от него, стараясь держаться подальше и не дать загнать себя в ловушку. Стулья, банкетки, пуфики, всё разлетается в разные стороны, как детские мячики. Остановился, рванул ворот, задыхаясь. Не помню, как оказалась на полу, обнимая его колени, прижимаясь лицом, плача от страха за него…

– Убил бы!

Начинаю плакать уже от облегчения… Слава Богу! Успокаивается…

– Хорош реветь, принцесса!

Стараюсь взять себя в руки, но, вероятно, слишком много всего со мной случилось. Не могу остановиться. Сижу на полу, вцепившись в мужа и вся трясусь от рыданий. Кобра осторожно отцепил мои руки, поднял меня, скрючившуюся, крепко держа за предплечья, сказал приказным тоном:

– Дыши, принцесса! Глубоко дыши! Вдох, выдох! Давай, девочка!

Начинаю дышать. Машинально контролирую вдохи-выдохи, успокаиваюсь… Голова болит от рыданий, и стыдно смотреть на мужа. Считает меня истеричкой, наверное. Притянул к себе, растирает плечи, спину…

– Шшшшш, принцесса… Что же ты так… Шшшшш… Тихо… тихо…

Выпутал меня из одежды, унёс в купальню, уложил на тёплую каменную скамью. Загремел пузырьками на комоде… Запахло лавандой. Начал растирать меня лавандовым маслом. Каждую косточку перебрал, кажую жилочку… Не заметила, как уснула.

Проснулась как обычно, за час до рассвета. Попыталась вскочить и бежать в душ, была перехвачена Коброй. Он ночевал со мной? А почему не разбудил? Или мы сегодня не бегаем по лабиринту? Вспомнила, что мы в гостях у барона Витольда. Захотелось домой. В зáмок. Видеться с баронессой Софией совсем не хочется… И надеть мне нечего… Обняла мужа, прижалась… Так мало времени осталось быть вместе… Кобра насмешливо шепчет мне на ухо что-то непонятное… Судя по тому, что я понимаю одни предлоги, – какие-нибудь непристойности… Куснула его в основание шеи…

Пока мы навёрстывали пропущенную ночь, уже полностью рассвело. Замок ожил. А мне даже не в чем выйти! Вчерашний костюм надевать? Как Золушке? А другой одежды у меня нет.

– Принцесса, чем опять расстроена? Сегодня едем на охоту с собаками. Барон Витольд собрался добыть медведя. Ну и ещё, что попадётся.

– А разве в горах охотятся с собаками?

– Почему нет?

– Действительно. Почему бы трём баронам и не поохотиться с собаками на горного медведя… Мне не в чем выйти из комнаты.

– Так… Не грузи меня, принцесса. Это ваши женские дела. Дома ты как-то с этим справлялась?

Кобра быстро вылез из постели и отправился в купальню. Зашумел душ. Ну вот… Напугала мужа. Кстати, надо бы осмотреться. В гостевых покоях нашего замка есть автоматы-ателье. Может быть и здесь тоже?

Чтобы не лазать по комнатам, вызвала горничную. Прибежала юная прелестница, в ультракоротком платьице с вырезом до пупа и в кружевном фартучке размером со старинную почтовую марку. Ну, Зося!.. Попыталась вспомнить, не было ли на гербе патриция Флавия змеи, или кошки… Пока раздумывала, барон вернулся в комнату освежённый и готовый к новому дню. Милое дитя заулыбалось почтительно, и присело в реверансе. Можно подумать, Кобра с высоты своего роста не разглядит содержимое её декольте. Потянулась за ножом. Опомнилась. Откуда у меня эта манера – за нож хвататься, видя женщину рядом с моим мужем? По новому взглянула на патрицианок. Это какую силу воли надо иметь, чтобы полтора года терпеть в своём доме дорогую мамочку. И не просто терпеть, а окружить её ненавязчивой заботой. Их, конечно, как и нас, воспитывают с детства в таком ключе. Но всё равно! Полтора года! А я за поторы секунды уже готова убить!

Кобра весело сощурился, обошёл вокруг этой… ну… пусть будет горничной, хмыкнул и вышел из комнаты, оставив меня в сомнениях. Интересно, кто прислуживает барону Алеку? Хотя, к барону, наверняка приставили какого-нибудь денщика, или ординарца? Или оруженосца? Я в этом слабо разбираюсь.

– Принцесса, у тебя полчаса.

Ну, спасибо! Мы не дома, между прочим!

– Как твоё имя, девушка?

– Ирма, с позволения госпожи баронессы.

– Мне нужно изготовить себе одежду, Ирма. Где здесь можно это сделать?

Стараюсь говорить ровным тоном. В конце концов, девчонка не виновата. Ага, по приказу ощупывала взглядом моего мужа, мерзавка! Ну вот, дожила. Ревную. Точно придётся реабилитационный курс проходить у психотерапевта… Девчонка, видимо, что-то уловила в моём голосе. Или во взгляде. Хотя я стараюсь на неё не смотреть. Напугается ведь! И так уже одёргивает юбку вниз, а лиф платьишка тянет вверх. Интересно, чего она намеревается этим достичь?

– Ирма? Ты слышала, что я спросила?

– Да, госпожа баронесса. Если госпоже баронессе будет угодно пройти в гардеробную, там она сможет изготовить всё необходимое. Мне позвать старшую камеристку, чтобы она помогла госпоже баронессе?

– Посмотрим.

Выбираюсь из кровати. Ирма с любопытством смотрит на моё плечо. Ну да, татуировка переливается, отражая солнечные лучи. Заглянула в гардеробную, посмотрела на её оснащение. То же, что и у нас. Жить можно. Отправилась в купальню умываться и всё прочее. Ирма пытается прибраться в моей гостиной. Вчера там мебель летала как в невесомости… Столяра придётся вызывать. Но у меня нет времени жалеть Ирму. Бегом в гардеробную, включаю снятие мерок, становлюсь на плиту, гимнастические упражнения, асаны йоги, – голографическая модель готова. Теперь без изысков: бельё, утреннее платье светлых тонов, комбез для охоты, лёгкие туфли и берцы. Берет к комбезу и лёгкую шаль к платью. Сохраняю модель, машинально шифрую от постороннего вызова. Мы с девчонками любили подшутить друг над другом. Вот с тех времён и привыкла. Кто знает, может быть здесь тоже шутницы есть. Судя по Ирме…

Любезно приветствуем друг друга с баронессой Софией. Как две змеи… Ласково шипим… Мужья наши налегают на выпивку и солёный окорок. Ну да, чтобы жажда не кончалась. За столом появились новые лица. Сыновья барона и благородной Софии. Старшему лет двенадцать, а младшему – восемь-девять. Дети благонравно едят кашу, с любопытством поглядывая на баронов и на меня. Но их благонравие меня не обманывает. Судя по шкодливому блеску глаз этих мелких копий барона Витольда, нас ожидает весёлое времяпрепровождение.

Волны ужаса ласково оглаживают меня, и барон Алек присоединяется к пирующим, извинившись за опоздание. Выкушал не поморщившись содержимое штрафного кубка, похвалил баронскую винокурню, и приступил к трапезе, не выпуская меня из своей ауры. Пожалуюсь Зигги. Дома. Мог бы, для разнообразия, и хозяйку погладить. Вскинул на меня глаза, дымка свивается в кольца, а вокруг колец пляшут смешинки. Нечеловеческая красота… Пугающая и притягивающая…

– Как быстро растут дети. Я помню как твой старший учился ходить, Витольд. Слышал вы сговорились с Казимежем?

– Его дочери сейчас пять лет. Пусть дети знакомятся. Через двенадцать лет поженим их. Хочется увидеть внуков. Пока я ещё в силе.

И вот тут безразлично-доброжелательный взгляд благородной Софии изменился, став прицельным. Она смотрела на меня, потом перевела взгляд на моего мужа, потом опять на меня, задумчиво сузив глаза. О чём она думает, интересно? Не нравится мне это!

После завтрака, переодевшись, отправились на охоту. Верхом и с собаками. Под седло нам предоставили уже знакомых мне по низинам полузверей-полуящеров. Их называют фороксы. И они всеядные. Могут на травке пастись, а могут и зверушку какую схарчить. Собаки барона Витольда похожи на некрупного медведя. Или на самого барона. Здоровые, косматые, клыкастые и когтистые. Жуть, короче. Хотя барон Витольд ностальгически вспоминает гончих барона Алека. Если собаки похожи на хозяина, то с гончей стаей замка Делон я бы не хотела встретиться ни при каких обстоятельствах. Мне и самого барона Алека хватает. Ужас ледяными иголочками проходит по моей спине к шее, оглаживает плечи, спускаясь ниже, почти к груди… Замирает… Убью. Возмущённо смотрю на мечтательно улыбающегося барона Алека. Вот что мне с ним делать? Как попросить не ощупывать меня своей аурой? Ещё и облизывается! Как змея пробует воздух языком…

– Принцесса, тебе помочь? Или сама?

Непонимающе смотрю на мужа. Вижу злые искры в глазах… Прихожу в себя. Алек – подонок! Его ауру никто не чувствует, – мне одной всё достаётся; а то, что я стою уставившись на него, – видят все. Мечтательная улыбка сменяется насмешливой, а туманная дымка скручивается водоворотами в изумрудных омутах глаз.

– Попробую сама. Подстрахуй на всякий случай.

Седло на фороксе практически на холке. В силу строения тела этих тварей. Берусь за луку и забрасываю себя в седло. Задом наперёд. Что это со мной? Я же ездила верхом! Юные баронеты покатываются со смеху, потом, опомнившись, делают вид, что ничего не случилось, но глаз с меня уже не сводят. Ждут, чем ещё их порадую. Бароны и благородная София любезно улыбаются. Я выныриваю из зелёных омутов, стекаю с седла, и опять возвращаюсь в него, но уже как полагается.