Сердце в заложниках
Как бы я ни планировала упрямо молчать и не идти на бессмысленные разговоры, любопытство все же берет верх. Когда мы оказываемся в машине, я почти сразу разрываю гнетущую тишину:
– Тот твой… напарник? Мужчина, с которым вы были в том здании. Он тебя не ищет.
– Не напарник, – безразлично пожимает плечами Оуэн, не отвлекаясь от дороги. – Пришлось взять с собой техника, иначе я бы не справился со взломом. Просто один из сотрудников PJB. Напарников как таковых у меня нет.
– Так ты тот самый крутой агент, который «всегда работает один»? – вырывается из меня ироничный смешок. – Прямо как в фильмах.
Оуэн кисло морщится в ответ на неуместную шутку, а разговор сам собой сходит на нет. Вопросы продолжают роем атаковать меня, но я не решаюсь задать ни один из них. Не знаю, как относиться к человеку за рулем. С одной стороны, он преступник, так или иначе взявший человека в заложники, и даже благие намерения его боссов не отменяют того, что он сделал по итогу. А с другой, Оуэн – агент международной миротворческой организации, который не причинил мне прямого вреда. И все же я не могу с точностью определить свое отношение к этому человеку, как и к самой PJB.
И думаю, я не одинока в этой проблеме.
Как я и ожидала, дядя спокойно выслушал мой сбивчивый рассказ о том, как я якобы потеряла телефон, пока спешила в центр по его поручению, поэтому звоню с другого номера. Сразу же говорю, что мне очень нужно добраться до Вашингтона, по выдуманной наспех легенде – ради помощи подруге, у которой что-то случилось. И мне, конечно же, нужны на все это деньги. Никакого праведного гнева, никаких выговоров. Только молчаливое:
– Сколько?
Я вздыхаю и навскидку бросаю:
– Думаю, полторы тысячи хватит.
Потребовалось лишь несколько секунд, за которые ровно тысяча пятьсот долларов попадают на мой банковский счет, и вот дядя уже отзывается привычным:
– Перевел.
– Спасибо, – все так же неловко отзываюсь я, не зная, что сказать еще.
– Не за что, Лайла.
В его голосе царят легкость и спокойствие. Я, как и сотни раз до этого, не знаю, как мне выразить ему свою благодарность и как не показаться просто жалкой транжирой. Никогда не умела правильно выражать свои чувства, особенно к членам семьи. И особенно… теперь. Кроме Карла у меня нет никого. И я отчаянно надеюсь, что он знает, как я к нему отношусь, даже если не умею выразить это словами. И даже если между нами есть определенные сложности и недопонимания.
– Спасибо, – совсем тихо повторяю я зачем-то второй раз, будто бы вкладывая в это слово гораздо больше смысла. Это мой единственный способ поблагодарить Карла не только за постоянную финансовую помощь, но и за всю мою жизнь, построенную его щедрыми руками. И за удочерение восемь лет назад. Какие бы ни были между нами недомолвки, я все равно благодарна за то, насколько комфортно мне живется с такой помощью.
Мама точно бы гордилась своим братом. Думаю, пока она там, далеко, ей спокойно за меня именно благодаря Карлу.
Как же хочется рассказать ему обо всем произошедшем. Рассказать, что я в заложниках, что нуждаюсь в помощи и абсолютно не знаю, что мне делать, какие выводы правильные, а какие нет, где меня обманули, а где сказали правду. Многое бы отдала, чтобы Карл прямо сейчас взял и просто сказал, что мне нужно делать. Я бы доверилась его слову.
– Самолет прибудет к восьми сорока, – раздается в трубке его спокойный голос. – Там же, как обычно. Закажи водителя до аэропорта заранее.
Я поднимаю мрачный взгляд на стоящего неподалеку Оуэна, внимательно слушающего каждое мое слово.
– Да… водитель уже есть, – рассеянно отвечаю я.
Как и всегда, Карла не интересуют подробности.
– Хорошо. Увидимся, когда будешь здесь. В аэропорту тебя встретят.
Оуэн прищуривает глаза, кивая на телефон. Я едва успеваю спохватиться до того, как дядя завершит звонок. И какого черта я вообще потворствую планам этого недоделанного Джеймса Бонда?
– Нет-нет, не нужно! – нервно смеясь, роняю первое, что приходит в голову. – Подруга меня встретит, у нее своя машина.
Карл молчит несколько мучительно долгих секунд, за которые мое сердце успевает провалиться в пятки и пробить многолетний асфальт улицы.
– Уверена, что водитель не нужен? – наконец спрашивает дядя.
– Да. Все хорошо, Карл. Скоро увидимся.
– Удачного перелета.
Когда я завершаю вызов, по плечам растекается неожиданное облегчение. Потерявшись в мыслях и чувствах, я даже не обращаю внимания на то, как Оуэн подходит ближе. Мы стоим на тротуаре небольшой улочки, недалеко от салона связи, где я купила новый телефон.
– Ну что, в Вашингтон? – усмехается он, сложив руки на груди и опираясь на каменную стену здания.
Я мрачно смотрю на Оуэна и со вздохом киваю.
Не знаю, принимаю ли я единственно правильное решение в этой ситуации, или же совершаю роковую ошибку.
Глава 3: Притворство
Оуэн
Все, что я знаю о своей заложнице, так это то, что она безбожно, возмутительно богата. Ну, фактически не она, а ее семья.
Я был готов к тому, что за нами вышлют частный маленький самолет, какой-нибудь восьмиместный джет – комфортный, с миленькой обстановкой салона, улыбающейся бортпроводницей и бесплатной едой. Может, даже с бутылочкой охлажденного шампанского. Но я был решительно не готов увидеть на отдельной взлетно-посадочной полосе сраный «Боинг».
Частный. Огромный. «Боинг».
Не удивлюсь, если внутри для досуга пассажиров работает какой-нибудь SPA-салон. А еще тайно надеюсь, что это не президентский самолет. Карл Мерфи, конечно, ни разу не баллотировался, но кто его знает, какие подарки господин сенатор успел получить за свою многолетнюю карьеру.
Нам удается быстро миновать залы регистраций благодаря отдельным проходам, что не может не радовать. Всего спустя пятнадцать минут с момента прибытия в аэропорт мы уже поднимаемся по трапу, а еще через пять – взлетаем в промежутке между обычными рейсами. Скорее всего, промежуток этот был создан искусственно.
Внутри действительно шикарно. Слишком просторно, слишком роскошно. Бежевые кожаные кресла с выдвижными подставками под ноги, столики с напитками и мелкими закусками, какие-то глянцевые журналы, черные пепельницы. Восхитительно милые стюардессы и даже второй пилот, вышедший поприветствовать пассажиров лично. Я по инерции пожимаю ему руку, как будто имею на это полное право. От мрачного, прожигающего душу взгляда моей заложницы тянет рассмеяться.
Во время полета мы не разговариваем. Я покручиваю в руке старую металлическую зажигалку, играясь с огоньком, – давняя дурацкая привычка, от которой никак не могу отучиться. В какой-то момент подумываю наконец спросить у девчонки имя, но вовремя замечаю, что ее глаза закрыты.
Уснула. Поразительно.
Благодаря всего одному запросу в Google касаемо Карла Мерфи я узнаю имя его племянницы.
Делайла О’Коннорд, двадцать лет. Всего на три года младше меня самого. Информации о ней мало. Сирота, родители умерли, когда она была совсем маленькой, с разницей в шесть лет: сначала отец от затяжной болезни, а потом и мать… решившая покинуть этот мир сама. Далее вопросом опекунства и последующим оформлением отцовства занимается Карл Мерфи – в общем-то, оставшаяся часть статьи посвящена ему. Если верить информации в Сети, он приходится братом матери Делайлы – миссис Роксане Мерфи. Пишут, что отношения между братом и сестрой были натянутыми уже много лет, но после смерти Роксаны наш герой Карл, конечно же, не бросил ее дочурку. В общем-то, обеспечил ей финансово здоровое детство, помог получить образование, воспитал из нее достойную примерную девушку с золотой ложкой во рту.
Далее в статье идет ряд фотографий Мерфи и Делайлы с различных мероприятий. На более ранних фото девушка выглядит довольно дерзко – видимо, была сложным ребенком, может даже, настоящей бунтаркой. Отчего-то от этой мысли мне хочется улыбнуться. Однако на более свежих фото заметно, насколько она «остепенилась», стала бледной версией себя. Кажется, Мерфи действительно удалось вырастить послушную наследницу своей империи. Такую, какой он хотел ее видеть.
Отрываюсь от статьи в телефоне и поднимаю взгляд на девушку передо мной. Сейчас, со слегка смазанным макияжем и далеко не идеально уложенными волосами, она куда больше похожа на человека, чем ее кукольные версии на фотографиях. Волосы того самого безупречного огненно-рыжего оттенка предают ей дерзости и яркости. Мне удается разглядеть замазанные косметикой веснушки на ее щеках. Я толком не помню, какого цвета ее глаза – по-моему, серые, стальные. От некоторых взглядов этой девчушки даже у меня холодок пробегал по спине, а я много чего повидал.
Ловлю себя на том, что разглядываю Делайлу дольше, чем это требовалось для оценки портрета личности. Что-то в ее облике, таком роскошном и в то же время ломком, хрупком, не дает мне сосредоточиться. И дело не в привлекательности этой девушки. Честно говоря, такие не в моем вкусе.
Остаток времени я трачу на то, чтобы подготовить непосредственному начальству отчет о текущем положении дел. Кратко рапортую о бесполезной вылазке, оповещаю, что потерял контакт с техником, и в конце электронного письма интересуюсь, успешно ли он вернулся в штаб. На этот счет у меня давно копится тревожный осадок.
Миленькая стюардесса оповещает нас о заходе самолета на посадку. Делайла просыпается от ее голоса, морщится и потирает лицо ладонями. Кажется, час сна не восстановил ее силы, а только забрал последние. Я ощущаю неожиданный укол совести, который застает меня врасплох. Не то чтобы я испытывал особый стыд за то, что пришлось заварить такую кашу, но от ее помятого вида мне почему-то становится паршиво.
Предстоит убедить эту девушку поддержать мою дальнейшую игру. Не знаю, что сложнее: реализовать то, что я задумал, или же втянуть в это дело Делайлу О’Коннорд.
В аэропорту мы арендуем машину – потасканный жизнью Ford Focus какого-то неопределимого выгоревшего цвета. Меня перекашивает от одного вида автоматической коробки передач. Хорошо, что я быстро вспоминаю, как справляться с этим чудовищем.
Делайла тоже не в восторге от нашего транспорта. Конечно, мы могли взять что-то солиднее, чем этот повидавший виды Ford, однако ожидание какого-нибудь Mercedes E-Class отняло бы у нас драгоценное время. Я рад, что она это понимает. Честно говоря, я ожидал от этой девчушки постоянных истерик и капризов, но все, что она делает, это лишь изредка прожигает холодным взглядом. Мне это начинает нравиться.
Вашингтон, как и всегда, полон жизни. Чопорность и пафос в сочетании со скукой и высокими требованиями. Все это находит свое отражение и в большинстве жителей, обитающих в стенах статусных государственных учреждений, раскинутых в центре, как казино в Лас-Вегасе. Мне становится душно от этих мыслей, хочется как можно скорее вернуться в аэропорт.
Заметив в боковом зеркале черный внедорожник, теряющийся между ближайшими машинами, я напрягаюсь. Проблема не в том, что он действует на нервы, не обгоняя, а в том, что за последние пятнадцать минут я вижу его уже четвертый раз. Либо же это паранойя, во что я слабо верю: опыт подсказывает, что за нами следят. Причем нагло – оставаться незамеченными на такой стремной машине сложно даже с учетом того, что ребятки держатся на расстоянии.
Делайла замечает мельчайшую перемену в моей позе за рулем и тихо спрашивает:
– Что?
Я молча перестраиваюсь в крайний правый ряд и придавливаю педаль газа. Один черт, эта консервная банка быстрее развалится, нежели поедет.
Делайла оказывается смышленой девчонкой. Замечает машину позади нашей, но сидит молча, не задавая ненужных сейчас вопросов. Она не делает этого, даже когда я сворачиваю с дороги на парковку возле большого торгового центра. И не паникует, когда я быстро паркую машину и отстегиваю ремень безопасности. Все больше удивляя меня, Делайла молча делает то же самое, оглядываясь вокруг обеспокоенно и напряженно. Она будто понимает, что нам необходимо сбросить возможный хвост, и даже догадывается, как именно. Я проникаюсь все большим уважением к этой рыжей лисичке.
Бросив машину недалеко от входа в торговый центр, мы растворяемся в группе людей, проходящих через медленно крутящиеся двери. В моменте я оказываюсь прямо позади Делайлы и улавливаю шлейф роскошного парфюма. Что-то дерзкое, немного сладкое, знакомое и далекое одновременно. Мне даже приходится напомнить себе, что нас вообще-то преследуют и терять бдительность сейчас – недопустимая роскошь.
Возможно. Это еще не точно.
Однако ситуация довольно быстро проясняется. Не проходит и пары минут, как я замечаю двоих сомнительно выглядящих мужчин. Амбалы под семь футов[3] ростом выделяются на фоне остальных посетителей торгового центра, а их каменные лица одним своим характерным видом сулят большие неприятности.
Я хватаю Делайлу за рукав пальто и ускоряю шаг, выныривая из одной группы людей и тут же вливаясь в другую, быстро идущую в крупный сетевой магазин мебели и хозяйственных товаров. Едва мы оказываемся внутри и сворачиваем в бесконечные ряды высоких стеллажей, Делайла стягивает с себя пальто, складывает его на изгибе локтя подкладкой наружу, скрывая цвет, и распускает волосы, хотя бы немного меняя облик. Я радуюсь ее сообразительности и попутно так же стягиваю с себя кожаную куртку. Бросаю ее в металлическую корзину с какими-то подушками и одеялами, заваливая сверху одним из витринных экземпляров. Взлохмачиваю волосы, откидывая их на другую сторону пробора, опускаю голову, чтобы максимально скрыть лицо. Не то чтобы во всем этом был какой-то весомый смысл, но эта игра в беглецов и преследователей меня забавляет. Возникает какое-то странное чувство единства, от которого мне хочется глупо усмехаться.
Те двое внезапно появляются в поле зрения. Просто берут и выходят из очередной секции огромного магазина, внимательно осматриваясь. Нам везет – первые несколько мгновений нас не замечают благодаря расстоянию и посетителям магазина, от которых мы отличаемся не так сильно, как эти ребята весьма сомнительной наружности.
Я хватаю Делайлу за руку, впервые касаясь ее кисти, а не рукава пальто. Ее пальцы ледяные, как лягушачьи лапки.
Думать некогда, поэтому я действую спонтанно.
Развернув Делайлу, я обхватываю ее другой рукой за талию и вместе с девушкой заваливаюсь на кресло-качели, усыпанные мелкими подушками. Накрыв девушку собой, я делаю вид, что увлечен внезапным поцелуем. Мысленно благодарю наше укрытие за возможность не делать этого на самом деле, а лишь создать видимость. Наши лица оказываются так близко, что я ощущаю губами ее резкий испуганный вздох. Уверен, со стороны выглядит достаточно убедительно и естественно. Просто какая-то случайная молодая парочка, поддавшаяся безудержной страсти и отбросившая все правила приличия.
– Какого черта… – едва слышно шипит Делайла.
Ее дыхание обдает мои губы. Я изгибаю бровь, смотря ей в глаза, и немного наклоняю голову, имитируя естественное положение при поцелуе.
– Не разочаровывай меня, – шепчу я ей, тихо усмехаясь. – Ты же умная девушка.
Если бы взгляд мог выжигать души, ей не было бы в этом равных. Опасаясь, что лисичка выкинет что-нибудь мне назло, я спешно поясняю:
– Сбрасываем хвост. Доверься мне.
– Это действительно было необходимо? – Она смеряет меня пронзительным взглядом, имея в виду наше пикантное положение. Ее руки упираются мне в грудь, на всякий случай лишая меня возможности приблизиться по-настоящему.
– Ничего другого не придумал, – легко и честно отвечаю я.
Не давая ей выпалить очередную тираду, я слегка выглядываю из импровизированного укрытия и с облегчением обнаруживаю, что вокруг никого нет. На всякий случай весьма убедительно посмеиваюсь, поддерживая впечатление глупой парочки, и помогаю Делайле выбраться из ложа. Она же мой спектакль особо не поддерживает, но и вырываться не стремится.
Мы быстро проходим еще несколько секций с сантехникой и ванными. Вслушиваюсь в окружение, незаметно контролируя происходящее вокруг нас через мелкие отражения в товарах: где-то на хромированной ручке смесителя, где-то на полированной поверхности люксовых джакузи. Взгляд привычно и естественно цепляется за любые возможности осмотреть то, что находится позади, без необходимости поворачивать голову и проявлять видимую настороженность. Делайла следует за мной, не слишком ласково держа за руку, и также не оглядывается, смотря по большей мере только себе под ноги. Если вспоминать наше недавнее прикрытие, теперь я выгляжу как чертов абьюзер.
Не то чтобы я надеялся, что мы легко отделаемся, но когда впереди мелькают два амбала, я испытываю изрядную долю раздражения. До чего же настырные.
Крепче сжав руку Делайлы, я резко сворачиваю в соседний отдел магазина и перехожу на быстрый шаг. Девушка с трудом поспевает за мной, но у нас уже нет времени заботиться о тишине и конспирации.
Я соображаю на лету. Никакого плана нет и быть не может: либо нас спасет импровизация, либо в ход пойдет пистолет. Последнего я хочу избежать любыми силами, так что буду продолжать импровизировать до последнего.
Чуть не сбив тележку с неразложенным товаром, я влетаю вместе с Делайлой в помещение для персонала. Проходим через распашные двери болтающиеся туда-сюда, как двери на кухню какой-нибудь забегаловки, и оказываемся внутри большого складского помещения, где, кажется, никого нет. Лишь неровные ряды коробок, деревянных поддонов и металлических стеллажей. Слышу, как Делайла пыхтит после бега, стараясь не дышать слишком громко. Хочу выдать одну из своих глупейших шуток про ежика, но не успеваю: из глубины помещения кто-то идет.
На принятие решения буквально несколько мгновений. И у меня нет при себе ни одной из тех внезапных гениальных идей, которые спасают героев какого-нибудь фильма из безвыходных ситуаций.
Поэтому я просто хватаю Делайлу за плечи, ныряю с ней в угол между стеллажом и стеной и прижимаюсь спиной к холодному бетону. Девушку прислоняю спиной к своей груди, чисто инстинктивно зажимаю ей рот ладонью – хотя зачем бы ей вдруг кричать. Делайла думает так же, поскольку в эту секунду я получаю болезненный удар локтем под ребра, от которого едва сам не выдаю нас. Руку приходится переместить на плечо девушки и, ко всему прочему, прятать улыбку, блуждающую на губах.
Однако становится не до смеха, когда злополучный сотрудник склада проходит в опасной близости от нашего незащищенного укрытия. Я чувствую, как все тело Делайлы сковывается каменным напряжением. Она перестает даже дышать, а я невольно повторяю за ней, будто в этом действительно есть необходимость. Время будто застыло, кажется, что проходят целые минуты, хотя на деле – не больше нескольких секунд. Делайла начинает мелко дрожать от нервного перенапряжения.
Мои руки оказываются на ее плечах в каком-то успокаивающем жесте быстрее, чем я сам успеваю обдумать это движение.
– Тише, – шепчу ей на ухо настолько тихо, что сам сомневаюсь, услышала ли она в этом выдохе слово.
Так или иначе, Делайла не глупит и сохраняет абсолютную тишину. Сотрудник склада, немолодой мужчина в старой форме, расставляет коробки на металлические стеллажи совсем недалеко от нас. Стоит ему поднять взгляд, и, я уверен, нас тотчас же обнаружат. Адреналин приятно скользит по венам, немного опьяняя. Отчасти мне даже хочется, чтобы нас заметили. Тело и мозг требуют драйва, а не участия в этих стелс-играх.
Но мужик настолько погружен в свои рутинные действия, что не обращает внимания вообще ни на что вокруг. Закончив с расстановкой коробок, он, тихо насвистывая песню Тейлор Свифт, удаляется от нас. Мы не теряем времени зря и так же бесшумно перемешаемся из одного укрытия в другое. Таким способом мы проходим почти весь склад и ныряем в широкую дверь, ведущую на улицу. К счастью или сожалению, на этот раз нам удается свалить без приключений.
Для общего спокойствия мы быстрым шагом преодолеваем еще несколько кварталов, прежде чем останавливаемся в тени деревьев небольшого сквера. Делайла упирает руки в колени, немного согнувшись, и тяжело дышит. Ей такие марафоны легко точно не даются. Я же лишь сетую на то, что в рубашке слишком жарко. Руки тянутся к карману брюк за зажигалкой – хочется прокрутить в пальцах старую металлическую безделушку с огоньком, но в последний момент я сдерживаюсь, чтобы не выглядеть глупо.
Даже отдышавшись, Делайла долго стоит на месте, оперевшись о старое дерево спиной. Ее взгляд устремлен куда-то перед собой, девушка сбита с толку, растерянна, измотана, и это чувствуется. Я приподнимаю руку, чтобы похлопать ее по плечу, но тут же решаю, что это лишнее. Проклинаю себя за идиотское неумение кого-то подбадривать, в этих делах я всегда был профаном.
– Нам надо идти, – говорю я хоть что-то, лишь бы пробудить Делайлу от ступора. – Арендуем другую машину.
Девушка рассеянно кивает и обнимает себя за плечи. Помолчав несколько секунд, она тихо спрашивает:
– Кто были те люди?
Мне нечего ответить. Я банально не знал, к какой группировке принадлежали те внушительные амбалы. Но то, что они пытались до последнего найти нас, – неоспоримо. Мне нечего рассказать Делайле, кроме того, что это… как бы выразиться… нормально? Учитывая, во что она теперь втянута. «Добро пожаловать в мой привычный мир»?
Я вздыхаю и решаю обратить неловкий разговор в пользу дела.
– Если не хочешь, чтобы к Карлу Мерфи стали наведываться такие вот персонажи, позволь мне заслужить его доверие. – Я говорю искренне, хоть и умело обхожу в своих словах главное. – Помоги мне. Подыграй, каким бы странным бредом ни казалось тебе происходящее дальше.
– О чем ты? – напряженно спрашивает Делайла, устремив на меня тяжелый взгляд.
Мне остается лишь вооружиться своей очаровательной и обескураживающей улыбкой.
– Если я скажу заранее, ты точно не дашь мне шанса.
Вот только Делайла лишь хмурится, уставившись на меня с явным требованием объяснений. Мне удается свернуть разговор лишь напоминанием: нам нужно бежать.
Рядом с Капитолием мы оказываемся лишь ближе к вечеру. Необходимо было убедиться, что за нами нет хвоста, а после – хоть немного привести себя в порядок и переодеться, для чего потребовался гостиничный номер рядом с торговым центром на востоке Вашингтона.
Белоснежное здание располагается на возвышении почти сотни футов над уровнем реки Потомак. Оно сияет в лучах ленивого вечернего солнца, как в ореоле золота. Я кривлюсь, разглядывая здание Капитолия. Не могу сказать, что чувствую восторженный трепет, находясь в таком историческом месте. Когда-то я здесь уже был… в составе относительно официальной делегации PJB, будучи еще совсем юнцом – буквально мальчиком на побегушках, держащим портфель с документами.
Делайле хватает пары звонков, чтобы нас пустили в здание с какого-то другого входа, дабы миновать толпы экскурсионных групп. Я контролирую Делайлу постоянными взглядами, считывая по мельчайшим деталям ее поведение. Не планирует ли лисичка натворить глупостей и поднять тревогу? По правде говоря, в таком случае у нее бы получилось избавиться от меня, и я лишь надеялся, что достаточно убедил ее в опрометчивости подобных действий. Она переживает за Мерфи, это очевидно. Вопрос лишь в том, выгляжу ли я в ее глазах возможным спасителем, или так и остался врагом. Чокнутым идиотом с извечным пистолетом за пазухой.
Правда в том, что я являюсь и тем и другим.
На одном из этажей нас встречает сухощавый мужичок в наглаженном костюме. Делайла широко улыбается ему как старому знакомому, и миниатюрный дедок целует ее в обе щеки. Я лишь вежливо киваю ему в ответ на вопросительный взгляд. Делайла не спешит представить нас друг другу и лишь спрашивает:
– Дядя у себя?
– Карл отъезжал в Библиотеку Конгресса на пресс-конференцию, но скоро должен вернуться. Можешь подняться в его кабинет, подождать там, я уже попросил принести чай и чизкейк.
– Ох, кстати. – Вдруг встрепенувшись, Делайла хватается за руку старика. – У меня нет с собой ключ-карты. Одолжишь? Я забыла дома… Пожа-а-алуйста…
Дедок в костюме стоимостью с мою машину скупо улыбается, стараясь создать хотя бы видимость того, что может отказать этой девчонке. Сокрушенно вздохнув и сухо откашлявшись, он роется во внутреннем кармане пиджака и протягивает Делайле тонкую изящную карточку.
– А кто это с тобой? – спрашивает он, кивнув в мою сторону.
Делайла приоткрывает рот, медлит, а потом непринужденно отмахивается:
– Роберт, мой бывший сокурсник. Все в порядке.
Ай да умница. Лжет как дышит. Мне уже в который раз хочется выразить почтение.
Старичок кивает и, тепло попрощавшись с Делайлой, уходит дальше по роскошному коридору. Путь свободен, проблем быть не должно. Однако меня посещает стойкое чувство, что вот-вот обязательно случится что-то неприятное. Либо Делайла прислушается к голосу разума и поднимет тут всех на уши, чтобы меня быстренько уложили лицом в ковер, либо появятся еще какие-нибудь непредвиденные обстоятельства.
