Хирург

Риццоли и Мур переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.

«Обе жертвы были убиты летом».

– Пока стоит жара, – продолжала Эрин, – он, скорее всего, не выделяется среди окружающих.

– Но сейчас только июль, – заметила Риццоли.

Мур кивнул:

– Сезон охоты только начинается.

Неизвестный наконец обрел имя. Медсестры из отделения реанимации нашли его именную бирку, прикрепленную к связке ключей от дома. Звали его Герман Гвадовски, и было ему шестьдесят девять лет.

Кэтрин стояла в боксе, куда был помещен ее пациент, и методично изучала показания приборов, расставленных вокруг койки. Осциллограф показывал нормальный сердечный ритм. Артериальное давление составляло 110 на 70, а линия венозного давления плавно поднималась и опускалась, словно морская волна. Электроника свидетельствовала, что господин Гвадовски прооперирован успешно.

Но он не просыпается, подумала Кэтрин, посветив ручкой-фонариком сначала в левый зрачок, потом в правый. Почти восемь часов прошло после операции, а пациент по-прежнему был в глубокой коме.

Кэтрин выпрямилась и посмотрела на его грудную клетку, которая ритмично вздымалась, послушно следуя циклу работающего аппарата искусственной вентиляции легких. Да, она не дала ему умереть от полной кровопотери. Но что она спасла на самом деле? Тело, в котором билось сердце, но не функционировал мозг?

Кто-то постучал в стекло. Сквозь стеклянную перегородку бокса она увидела своего партнера, доктора Питера Фалко, который махал ей рукой. Его обычно жизнерадостное лицо выражало озабоченность.

Некоторые хирурги, переступая порог операционной, мечут громы и молнии. Другие высокомерно вплывают, надевая хирургические халаты так, словно это королевская мантия. Есть и холодные профессионалы, для которых пациенты не более чем груда механических деталей, нуждающихся в ремонте.

А еще был Питер. Забавный, жизнелюбивый Питер, который, оперируя, напевал что-то из Элвиса, который устроил в клинике соревнования по запуску бумажных самолетиков, который весело ползал на четвереньках, играя в «Лего» со своими маленькими пациентами. Увидев его хмурое лицо, Кэтрин поспешила выйти из бокса.

– Все в порядке? – спросил он.

– Только что закончила осмотр.

Питер посмотрел на опутанного проводами и трубками Гвадовски:

– Я слышал, ты сделала невозможное. Спасла его от потери крови.

– Не знаю, считать ли это спасением. – Она оглянулась на своего пациента. – Все работает, кроме серого вещества.

Какое-то время оба молчали, наблюдая за тем, как поднимается и опускается грудная клетка Гвадовски.

– Хелен сказала, что к тебе сегодня приходили двое из полиции, – произнес Питер. – Что-то случилось?

– Ничего особенного.

– Опять забыла заплатить за парковку?

Она выдавила из себя смешок:

– Да, и рассчитываю, что ты поможешь мне освободиться под залог.

Они вышли из реанимации и двинулись по коридору. Долговязый Питер привычно вышагивал рядом с Кэтрин своей забавной походкой. Уже в лифте он спросил:

– Ты в порядке, Кэтрин?

– А почему ты спрашиваешь? Я что, плохо выгляжу?

– Честно? – Он пристально вгляделся в ее лицо, и под прицелом его голубых глаз она почувствовала себя незащищенной. – Ты выглядишь так, будто нуждаешься в бокале вина и хорошем ужине в ресторане. Как насчет того, чтобы составить мне компанию?

– Заманчивое предложение.

– Но?

– Но думаю, что сегодня я посижу дома.

Питер приложил руки к груди, словно раненный в самое сердце:

– Ты опять сразила меня наповал! Скажи, ну как найти к тебе подход?

Она улыбнулась:

– Сам думай.

– Хорошо, как тебе понравится такое? Сорока принесла мне на хвосте новость, что в субботу у тебя день рождения. Позволь увезти тебя на моем самолете.

– Не могу. Я дежурю в субботу.

– Ты можешь поменяться с Эймсом. Я с ним договорюсь.

– О, Питер, ты же знаешь, что я не люблю летать.

– Только не говори, что у тебя фобия.

– Просто я плохо переношу ситуации, которые не могу контролировать.

– Типичная логика хирурга.

– Мне очень лестна твоя оценка.

– Так что, свидание в небе отменяется? Я не могу повлиять на твое решение?

– Думаю, что нет.

Питер вздохнул:

– Ну, я исчерпал запас идей. Мой репертуар иссяк.

– Я знаю. Ты начинаешь повторяться.

– Вот и Хелен говорит то же самое.

Кэтрин бросила на него удивленный взгляд: