Записки обыкновенного человека. Книга вторая

© Терентiй Травнiкъ, 2021

ISBN 978-5-0055-6598-3 (т. 2)

ISBN 978-5-0053-8527-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чем пахнут ремёсла

Недавно наблюдал, как рабочие устраняли аварию на теплотрассе. Большой жилой массив был лишён тепла и воды. Крепкие, молчаливые мужики, перекинувшись парой слов, сделали свою работу, и через пару часов всё наладилось…

Вечером включил телевизор и попал в Думу, а потом – в Раду, далее – в Европарламент: и везде десятки, если не сотни всё тех же мужиков снуют и о чём-то говорят, говорят и говорят, а иногда ругаются и дерутся. И все это ради нашего с вами спокойствия. Может, это совсем по-детски, но иногда у меня возникает вопрос: а почему, собственно, нельзя им договориться и разойтись – вроде всё просто, как в школе: поссорились, помирились и живём дальше.

Ан-нет, в политике это не проходит, в политике надо непременно кого-то обмануть, надуть, кинуть, бросить, спихнуть, наказать, подставить, задвинуть, прикрыть, отшельмовать и так далее. А потом, выступив с официальным заявлением перед прессой, сесть в личный самолёт с сауной на борту и улететь на очередные переговоры. А пока они будут идти, то где-то далеко-далеко, откуда не долетает гул взрывов и бомбёжек, будут гибнуть, гибнуть и снова гибнуть люди, которым совершенно невдомёк, почему именно на их дома и огороды летят снаряды и падают бомбы.

Так и хочется крикнуть: «Эй вы там, наверху, уснули что ли! Договаривайтесь побыстрее!»

И вероятно, всё шло бы иначе, если бы такой крик мог быть услышан. Может, тогда и не было бы миллионных жертв ни Первой, ни Второй мировых войн. Но хватит иллюзий! Всё до предельного ясно и понятно: дело в том, что политика допускает человеческие жертвы и вписывает их в некую идею о целесообразности и даже необходимости всего этого безумства ради некоего светлого будущего. Семьдесят лет назад более ста миллионов человеческих жизней за пять лет войны прекратили своё существование ради теперь уже сегодняшнего светлого будущего! Вы только представьте себе, что все мы сейчас находимся в области мечтаний тех, кто отдал за это ни много ни мало, а свою жизнь – каково!

Так что же это за специальность такая – политика? Открываю словарь и читаю: «Одна из сфер человеческой деятельности, в которой государства в лице органов государственной власти и их должностных лиц, а также общественные институты реализуют свои цели и интересы». А цели и интересы, как известно, могут быть абсолютно разными и при этом весьма странными. Интересно, а за чей счёт и чьими руками так называемые должностные лица реализуют эти самые цели и интересы. Открываю другие словари, и оказывается, что определений политики очень много, но два меня особенно привлекли. Первое – это искусство объединения людей; второе – это борьба за право устанавливать свои правила игры. Во как! Что ни возьми – всё верно, но только о каких людях идёт речь и что за свои правила игры?

И всё-таки странно, что последствия серьёзных аварий, затоплений и пожаров устраняются руками десятков мужиков, а какие-то там собственные правила игры (что уже само по себе звучит некрасиво и непорядочно) формируются руками сотен и сотен «белых воротничков», неплохо обученных загребать жар чужими руками. Когда-то Джанни Родари в своём стихотворении «Чем пахнут ремесла»? удачно описал эти самые запахи: шофёр пахнет бензином, рабочий – машинным маслом, маляр – краской… Но про политика там ничего не сказано, будто это и не работа. И всё-таки, чем пахнет политик? А вы как думаете? Неужели ничем?!

Я другой такой страны не знаю…

…где так вольно дышит человек, – это не просто слова, но предсказание: так оно и будет. Медленно, но верно идёт синтез советского прошлого и российского настоящего, что прекрасно понимают маститые западные идеологи и политологи. И если это произойдёт, а оно так и будет, то Россия обретёт совершенно новое лицо. Уверен, что приходит время соцреализма – картины, музыка, литература середины прошлого века, лишённые партийного опекунства, смогут зазвучать своим истинным языком: правдивым и человечным, трогающим за душу любого, кто не выстраивает в своей душе иллюзий и фантомов.

Соцреализм есть одна из наивысших форм искусства как по замыслу, так и по мастерству. И если что-то и сдерживает выход к зрителю и читателю произведений этого искусства, так это лишь неуверенность нынешних мастеров перед маститостью прошлых.

Конечно, не стоит ставить заслуги социалистического искусства во главу угла и не замечать новое, но вряд ли можно отрицать такой факт: пока лишь малое количество из того, что создано ныне, достигает подобного уровня нравственности и чести.

Не надо думать о нас, взрослых, рассуждая о вторичности материала, потому как речь прежде всего идёт о воспитании подрастающего поколения, которому всё в новинку, а честь и совесть времён социализма есть наилучший пример для подражания.

Это искусство устояло после политического обрушения, сохранив в себе и верное достоинство, и подобающий гуманизм. И что несомненно – оно способно к правильному и правдивому формированию взглядов у молодёжи.

И если то ценное, что было создано в советские времена, не будет захватано очередными политаканами и скопидомами с оттенком партийности, то всё удастся.

Деньги

Я абсолютно уверен, что всякий состоятельный человек, если он и счастлив от богатства, то это происходит только лишь по причине осознания потенциальных возможностей, которые оно ему даёт. Такой человек живёт ощущением, что он богат, и это вселяет в него уверенность и силу. Но стоит только ему начать тратить деньги, то суета и неразбериха быстро подорвут его радости, и чем больше совершит он трат, тем сильнее будет его усталость. Одной и, пожалуй, главной особенностью всяких денег является их способность заставлять наш ум постоянно о них думать. И вправду, когда их нет, человек думает о том, где их взять, а когда они есть, то о том, как их сохранить, приумножить или потратить. Мысль о деньгах стоит на втором месте после мысли о еде, и на это есть более чем весомые основания хотя бы потому, что способность не думать о деньгах присуща разве что людям просветлённым.

Как это ни странно, но деньги сами по себе имеют негативную природу: они заставляют мучиться тех, у кого их нет, и полностью забирают внимание и время ими обладающих. Странным и во многом безжалостным образом деньги властвуют над сознанием, а если хотите, то и над душой человека, превращая его жизнь в стремление их иметь, зачастую любой ценой и как можно больше. Это желание выглядит как стойкая зависимость, напоминая подчас добровольное рабство. Деньги бывают чужими, то есть наворованными; бывают шальными, если они найдены или выиграны, и при этом их много, и бывают честно заработанными. Последние – единственно приемлемые для здоровья человека, как физического, так и душевного. Появление денег приводит в возбуждение центр удовольствия, а приобретённое с их помощью на какое-то время вызывает повышение эндогенных опиоидных пептидов в нейронах головного мозга, обладающих способностью не только уменьшать боль аналогично опиатам, но и влиять на эмоциональное состояние. Это и есть начало чудовищной зависимости, именуемой вещизмом или шопоголизмом. Как и при любом химическом процессе, когда в организме действуют механизмы привыкания, ведущие к необходимости повышения дозы, так это происходит и с деньгами. Именно поэтому денег всегда не хватает, точнее, не хватает не самих денег, а лимитирующего стресс вещества, вырабатываемого организмом при излишке денежной массы, увеличивающей выработку эндорфинов. Постепенно те возможности, которые открываются наличием большого количества денег, буквально выжигают человеческую душу. И человек впадает в излишества такого уровня, какой не выдерживают ни его организм, ни его психика, и здесь, в качестве компенсации, приходит ещё более злокачественная форма бытия – власть. По сути, власть – это гиперпотенция, основанная на осознании того, что вы обладаете такими денежными средствами, которые легко обеспечивают вам любой каприз, вплоть до сверхвозможностей. Вот здесь и начинается безумие, доходящее до тирании, социальной деспотии и перверсий адского уровня. Всё, что таится на дне души, вся её тайная грязь, вымывается на поверхность исключительно денежным потоком. Мамона хуже героина: если второй направлен прежде всего против человека, его употребляющего, то мамона – против всего окружающего его мира, а главное, против людей, потому как для подсевшего на мамону их больше не существует. Бесчувствие здесь сродни духовной анальгизации, когда человечество превращается в единую массу. Вот почему все войны ведутся только с попустительства безумных денежных воротил и никогда не разжигаются бедняками. Для первых это – почти развлечение, игра в кубики или в солдатиков, воплощённое сумашествие, опирающееся на полную безнаказанность. В какой-то степени все мы заложники фанансовых девиантов, и спасти нас может только крепость духовная, а самое главное, броня нравственности.

Очевидно, что деньги в своём действии есть тот же наркотик, приводящий человеческую психику, а с нею и личность, в иллюзорное состояние, когда всякое ощущение и дальнейшее поведение определяется и моделируется только их количеством, что близко по аналогии к дозе в момент действия химического препарата. Есть наркотик в крови – и вам хорошо, и весь мир прекрасен, а нет его – начинаются проблемы, вплоть до абстинентного синдрома. Так же и с деньгами: есть они – растёт уровень выработки дофамина, серотонина, окситоцина и эндорфинов, а нет – начинается депрессия – страсть, толкающая на преступления. Банкротство – это как переезд из дворца в хибару с земляным полом без света, тепла и воды – не каждый это потянет, а потому в ход идут все уловки ума, пытающегося выправить ситуацию любым, чаще отвратительным способом.

И всё-таки не всё так скверно, и даже у такого тяжёлого, можно сказать, смертельного яда, как золото (а люди действительно гибнут за металл) есть противоядие. Оказывается, пока человек не отравлен деньгами, он обладает данным ему свыше чувством меры: иметь их ровно столько, сколько необходимо на данный момент, и ни в коем разе больше. Чувство достаточности у каждого своё, но оно вполне объективно, пока не испорчено, пока не задевает чьих-либо интересов и не выводит вас из себя желанием разбогатеть. Возможность многое купить, от всего откупиться и решать проблемы посредством купюр просто кромсает человеческую душу, делая из неё вертлявую, самовлюблённую балбеску. Попытка заиметь больше положенного, к примеру, выиграть или добыть каким-то нечестным способом, есть превышение дозволяемого, а значит, шаг к гибели. Надо понимать, что любой денежный излишек сначала захватит ваше внимание, потом измотает вас и, наконец, просто убьёт. Увы, но таково побочное действие того, к обладанию чем стремится большинство людей: побочное действие больших денег. И действительно, нет абсолютно никакого толка для человека в том, если он потратит все свои силы, здоровье и жизнь на приобретение богатства да ещё и душу свою погубит, забыв про неё в этой безумной гонке за наживой и властью. Всякий раз, когда я вынимаю муху из плошки с мёдом, скрюченную и склеенную по лапкам и крылышкам тем, чего она так неистово желала, я думаю о миллиардерах…

Продолжим после рекламы – не переключайтесь!

А надо бы! И не только переключиться, а выключить всю эту муть, стекающую человеку в уши и глаза!

Мне кажется, что количество рекламы в эфире обратно пропорционально качеству заботы государства о своём народе. Реклама пришла с Запада, и вообще это чисто капиталистическая «штучка», при всём этом хорошо известно, что тому, кто делает бизнес, глубоко наплевать на людей, забитых, зажатых и затравленных навязчивой, горластой и вездесущей рекламой. И пусть реклама – двигатель торговли, но она не является двигателем здоровья, сил и хорошего психического самочувствия нации, ведь её можно сравнить с утренним «будильником, трещащим прямо в ухо», и неожиданной струёй холодной воды по спине в жару, и в этом нет ничего хорошего.

Реклама есть наипервейшее нарушение прав человека, и Западу, потворствующему этому, стоило бы притихнуть первому. В СССР это понимали и не «травили» людей информацией о достижениях промышленности каждый час. Нынешнее состояние с рекламой в стране говорит только о том, что верхам все равно, как живут и чувствуют себя низы. А если учесть, что рекламу, влезая в нашу жизнь, размещает огромное количество мошенников, воров и пройдох всех мастей, то и говорить здесь не о чём. Люди перестают отвечать на неизвестные звонки, пытаются блокировать интернет-вставки, не верят словам и фразам, тотально отворачиваясь от государства. Впрочем, может это и нужно толстосумам, чтобы народ копошился под натиском вездесущих горлопанов – сидел и не вякал…

Не страсти, а страдания

Известное выражение «муки творчества» стоит толковать несколько иначе, чем это принято, ибо мук творчества, как таковых, не бывает – всякое творчество есть радость и только радость. При этом важно понимать, что именно реальные муки и страдания, будь то болезни, печали, потери близких, и приводят человека к творчеству. Если хотите, творческий акт и есть тот единственно верный способ если не избавиться от этих самых мук, то основательно приглушить их силу. Всё лучшее из того, что было создано художниками, музыкантами и поэтами, обязано своему появлению на свет тому факту, что все создатели были реальными страдальцами.

В произведениях великих людей отразились страх и надежда, борьба и отчаяние, надежда и тоска – по сути, всё то, через что они проходили сами, сражаясь с болезнью, потерями, предательством и одиночеством.

От маниакально-депрессивного психоза страдали Пушкин и Лермонтов, Николай Гоголь погибал от ипохондрии и галлюцинаций, Достоевский – от эпилепсии, а Ван Гог, Эдгар По и Кафка изнемогали от шизофрении. Туберкулёз выжигал Гайдна, Вебера, Шопена, Белинского, Добролюбова. Глухота изводила и писателя Джонатана Свифта, и художника Франциско Гойю, и композитора Людвига ван Бетховена.

От такой болезни, как подагра, страдали Александр Македонский, Юлий Цезарь, Микеланджело, Рубенс, Ренуар, Рембрандт, Стендаль, Тютчев, Тургенев, Ньютон, Лейбниц, Дарвин. Интересен такой факт: подагра возникает из-за переизбытка мочевой кислоты, которая и воздействует на суставы. Но при этом она же обладает свойствами теобромина и кофеина, то есть стимулирует умственную деятельность. Накапливаясь, она делает человека гением, только очень больным.

Ги де Мопассан, так чувственно описывающий в своих произведениях радость плоти, скончался в лечебнице для умалишённых, не справившись с ипохондрией. Неврозы стали для него последней каплей…

Страдания и болезни ведут человека к Богу, и путь этот всегда сопряжён с творчеством. Трудно себе представить, какие неимоверные муки привели самого Бога к идее сотворения мира, но очевидно, что если таковые имели место быть, то все они были воистину надвеличайшими.

За всяким действительно значимым произведением искусства стоит горькая, полная страданий жизнь самого автора. Радость не требует и не ищет выхода, но переживается как абсолютно самодостаточное состояние. Выход ищет только горе – ищет и находит: человек берётся за кисть, краски, перо или бумагу, прикасается к музыке. Но боли должно быть ровно столько, чтобы у человека хватило сил сделать шаг к свету. Иногда боль побеждает, и тогда человек гибнет. Но даже если человек делает этот самый шаг, то нередко на его пути возникает множество соблазнов и трудностей, будь то алкоголь, наркотики или другие виды излишеств, пытающихся его остановить или увести в сторону с выбранного им пути. Итак, через тернии – к звёздам, но сначала – тернии! Тернии – и ничего, кроме них! Всё планетарное наследие прекрасного зиждется на боли, муках, воплях, судорогах и слезах тех, кто этим занимался. Не имея выхода, они глушили страдания надеждой и верой, выдавая в мир свои шедевры, и где-то над всем этим адом белой голубицей парила любовь. Иногда она касалась страдальцев, и тогда они теряли свой дар и просто жили, а иногда следовали за нею и умирали. И если бы можно было запустить творческие процессы вспять, то все мы утонули бы в страданиях гениальных мастеров прошлого и настоящего.

В точку за запятой

Жизнь – это постоянное переживание о том, как теряется, рушится и безвозвратно уходит то, что тебе было дорого. И пусть так оно и есть, но всё не так уж и печально, потому что сама жизнь нет-нет, да и предложит тебе что-то взамен, и, конечно же, это будет что-то хорошее, и в этом сокрыта благородная миссия бытия. И всё-таки чем дальше ты уходишь по дороге собственных лет, тем больше ощущаешь, что всё новое – это уже не совсем то, чего бы тебе хотелось. И дело вовсе не в предложенном, а в тебе и только в тебе: просто ты меняешься, а меняясь, теряешь ту сочность и пылкость, ту остроту былых желаний и ощущений, что были тебе выданы в самом начале пути. А потому как оно тебе – не впервой и во многом заранее понятно, то ты сдержан и по-мужски немногословен: это и есть жизненный опыт со всеми его далеко не лучшими качествами и последствиями.

Принимая это, я больше не бросаюсь с головой в омут переживаний и ощущений, а пытаюсь удержаться и, хотя бы ненадолго задержаться на грани удовольствия, когда главенствующим остаётся его величество предвкушение, и больше ничего. Именно оно даёт мне возможность видеть, слышать и внимать жизни так, как это тебе удавалось в пору беззаботного детства, стыдливого отрочества и тонкой, самонадеянной, но такой ранимой юности. Может, благодаря ему, этому самому предвкушению, я до сих пор пишу стихи, сочиняю музыку, придумываю детям сказки и выращиваю комнатные растения, в особенности герань, которую я недолюбливал в юности не меньше, чем в детстве варёную морковь.

Но сегодня герани много – её мне дарят, зная мою любовь к этому цветку, и она становится героиней моих сочинений. А ещё я делаю из моркови котлеты и запеканку, а потом с аппетитом уплетаю то и другое. Что ж, ведь может быть, и это – тоже хорошо… А вдруг в этом заключительном незамысловатом фрагменте и есть возврат последних долгов самому счастливому времени в моей жизни…

Нелепость, да и только

С год назад похоронил товарища и всё это время наблюдаю, как медленно ветшает и осыпается то, во что он так основательно и с убеждением вкладывал все свои силы и средства. «Детям пойдёт», – любил подчеркнуть он, и мы с ним соглашались. Но ни детям, а тем более внукам, как оказалось, это не нужно, что и понятно: у них своя жизнь, свои хотения и понятия. Квартира, предварительно избавленная от своего содержимого, сдаётся. Большая часть вещей выброшена, а меньшая вывезена на старенькую дачу, которая за год умудрилась так осесть и осунуться, словно ни в дачном товариществе обосновалась, а где-то на таёжных выселках.

Я же, нет-нет, да и задаюсь вопросом: а зачем? Зачем всё это наживалось? Зачем столько волнений и хлопот? Можно было бы обойтись куда меньшим, и хуже бы не было. Неужто ошибка, а жизнь сыграла с приятелем недобрую шутку? Ладно, если бы все осуществлялось между делом, ан-нет: он ведь столько жизни и здоровья вбухнул во всё это.

А на прошлой неделе позвонил внук и предложил мне забрать кое-что из фотографий и писем почившего деда, при этом сказал, что иначе всё выбросит. Вот и всё!

Всем знакомая история

К примеру, у вас неполадки с компьютером, а юность уверяет, что и так сойдёт. Или вы не знаете, как установить приложение на телефон, а юность не спешит вам с этим помочь: на то, что вам объяснят, как им пользоваться, и не надейтесь. Почему-то о вас вспоминают только в праздники, и то не во все, да ещё в день рождения… Ах да, ещё когда что-то нужно: сходить, посидеть с детьми или одолжить денег…

Ещё злятся, точнее нервничают, если вы что-то не понимаете или забыли.

Так вот, когда всё ваше им малоинтересно, то это симптомы старости, и дело здесь не только в возрасте. Обычно такое начинается к нашим пятидесяти, к шестидесяти – становится очевидным, а с течением времени и совсем очевидным.

Отцы и молодые отцы расходятся в понимании жизни, как и сама жизнь в принятии себя, потому как остаётся она всегда с молодой половиной человечества – с теми, кому ещё жить и жить. Мужчина превращается в дедка, а женщина – в бабушку, в чём они и находят разумные доводы для своего дальнейшего проживания: вроде как ещё нужны хотя бы внукам. И это верно! Но лет через десять внуки вступят в подростковый период жизни и незаметно перебегут к родителям – к тем, кто помоложе и посовременнее: на этом всё и закончится. Прабабушка им непонятна и незнакома, потому как есть бабушка, которая тоже теперь уже не совсем та, что надо…

Финт с фабрики «Борщевичка»

Как-то раз моя знакомая поделилась со мною тем, что, мол, всю жизнь варила борщи: сначала мужу, потом сыну и дочери, а затем – своим внукам. Но однажды она крикнула: «Всё!». Потом взялась за кисти и стала рисовать. Ей было шестьдесят. Художницей она так и не стала, но свою лепту в дело освобождения женщин от кухни всё-таки внесла. Что тут сказать: жизнь есть жизнь! Теперь осталось найти академика, который хлопнет кулаком по столу, закроет кабинет на ключ и с удовольствием встанет к плите. И всё это – жизненный опыт в своём полном постижении, а против него – не попрёшь!

День космонавтики

Какой же он замечательный, этот самый День космонавтики! И если есть «земные» святые, то Юрий Алексеевич уж точно один из первых в их сонме.

Помнится, что никто из нашей школьной компашки космонавтами стать не только не хотел, но даже и не мечтал, а вот сам День космонавтики весьма чтился и уважался. Возможно потому, что моему другу, Саше Басову, когда он учился в третьем классе, родители в апреле подарили подзорную трубу, и все мы, а было нас пятеро, ходили по вечерам на косогор наблюдать луну и звёзды. Дело дало свои плоды, и уже через пару месяцев я неплохо знал карту звёздного неба и кратеры Луны. Кроме этого, наблюдал ещё и за спутниками Юпитера и кольца Сатурна, при этом зарисовывал всё в тетради. И пусть это были всего лишь точки, но ощущение тайны волновало!

А небо над центром Москвы в то время было таким же чистым, как сегодня у меня на даче за 60 км от города. И такова была сила детства с его чарующим воздействием, что к пятому классу я смастерил свой телескоп, записался в кружок астрономии и стал регулярно посещать Московский планетарий. В восьмом одноклассники прозвали меня астрономом (это было что-то вроде нынешнего ботаника), и с этим чином я дослужился до десятого, окончил школу и поступил в институт.

Да, интересный все-таки день – 12 апреля. Его очень любил мой сын, когда был маленьким. Он тоже смастерил свой телескоп из дедовых очков и что-то через него наблюдал. Я его не разочаровывал, понимая, что в аппарате всё криво, а он мне докладывал об увиденном, и всё это было детством с его великой силой творить чудеса.

В своей «Школе доброделания» я проводил уроки и по астрономии, рассказывая ребятам о первых советских спутниках, о плеядах, о жёлтых и белых карликах – звёздах, состоящих из электронно-ядерной плазмы, лишённых источников термоядерной энергии и слабо светящихся благодаря своей тепловой энергии… О красных гигантах, парсеках и черных дырах… Ну кто из мальчишек устоит против такого натиска чудес, да и девчонки – и те не отставали: слушали, что называется, с открытым ртом и локатороподобными ушами. Засиживались допоздна, а потом шли на улицу смотреть в трубу и бинокль.

Теперь мои выпускники учатся в МАИ, МФТИ, Бауманке… Года четыре назад ребята подарили мне в День космонавтики лунный камень. На подставке была надпись: «Терентию – покорителю звёзд! От доброкосмонавтов ХХI века». Так что – с Праздником!

О прелестном обожании

Более всего опасайтесь очаровавшихся вами людей. Именно они бросают, предают и бьют больнее всех, если в какой-то момент свет вашего внутреннего мира не будет соответствовать желаниям их непомерного эго, управляемого реакцией гормонов и ферментов. Миллионами алых роз выстлан путь к преступлениям самого отвратительного содержания, так что не стоит обольщаться романтикой безумных. Не получив ожидаемого, они буквально чернеют на глазах, извергая из себя поток переработанной в злобу страсти. Нет, да и не было там никакой любви, но лишь одно желание повелевать и обладать, требовать и брать, как оно случается с малым ребёнком, донельзя избалованным неопытными родителями.

Не удивительно, что Иуда избрал способом предательства Христа именно поцелуй как эталон оскудевшего и иссохшего собственного очарования. Даже в этом он оставался нечестным, думая прежде всего о себе, о насыщении до рвотного упоения своего отравленного, но по-прежнему алчущего эго: таково бесовское безумство.