
Целительница из Костиндора
Рев тумана. Копошащиеся люди. Ветер. Грохот, рвущийся из-под земли. Казалось, что вот-вот она развернется и все мы рухнем прямиком в ад.
«Помоги, мама!» – просила я мысленно, никак не желая поверить в то, что это она и пришла.
По моей просьбе или по собственной воле, не знаю, но кто еще мог прийти из-за завесы именно тогда, когда меня нужно было защитить?
Что-то кинулось мне под ноги. Я споткнулась, рухнула на живот, и это «что-то» тут же обрело голос. Детский.
– Папа, где ты?! – звала девчушка сквозь слезы.
Я не могла узнать ее по голосу. Чья дочь? Неважно, она всего лишь ребенок.
Нащупала ее руками, крепко прижала к себе и поднялась на ноги, чтобы продолжить бег.
А завеса бесилась. Топила деревню, давила ее со всех сторон и рушила дома. Я слышала, как падают крыши, со звоном разлетаются стекла.
И я не хотела просить завесу прекратить все это.
Даже наоборот – в моей душе вдруг появилось место для радости, заглушив страх и панику.
– Пап! – непрестанно звала девочка, прижимаясь ко мне. Она обвила тонкими ручками мою шею, стиснула изо всех сил и уткнулась носиком в мою щеку.
Бежать, бежать, бежать.
Резко все стихло. Воцарилась давящая тишина, да так внезапно, что я затормозила. Легкие горели, из горла рвался хрип. Дышать было нечем, и кружилась голова.
Я завертелась, осматриваясь по сторонам, но, конечно, ничего не видела.
А вот услышала почти сразу.
Вдалеке, где раньше и начиналась граница завесы, раздался топот. Не люди то бежали – кони.
Сердце забилось быстрее то ли от страха, то ли от счастья. Я все стояла и ждала, а топот становился громче и громче.
Безликие мчались на своих туманных лошадях во весь опор. Им хватит нескольких мгновений, чтобы достигнуть того места, где все еще в ужасе кричали люди, не нашедшие дороги. Кто-то бился о заборы в поисках калиток, кто-то рыдал и просил вытащить его из-под рухнувшей постройки. Не мертвые, но уже и не живые.
Безликие живых не оставляют.
– Мама! – крикнула я без всякой надежды, когда девочка на моих руках перестала звать папу – она теперь тоже вслушивалась в дрожь земли под копытами лошадей.
Что-то подсказывало мне, что зря я стою на месте. Не зная, что находится вокруг, я рискую быть затоптанной.
И я снова кинулась туда, куда направлял внутренний голос. Меня словно тянуло в одну только сторону, как мне казалось – к родному дому.
В какой-то момент я рухнула в овраг, который был далеко от моего дома, – я видела его не раз, часто ходила к нему. Кубарем скатилась вниз и вскрикнула от боли: раненая рука напомнила о себе.
Ржание лошадей и их топот теперь звучали вдалеке. Людей и вовсе не было слышно.
Все еще прижимая к груди ребенка, я поднялась на колени. Дрожа от усталости и холода, судорожно погладила девочку по голове… Пальцами наткнулась на что-то мокрое и липкое, но в темноте не разобрать.
– Ты меня слышишь? – негромко позвала я дитя. – Малышка?
Девочка молчала. Больше не звала папу, не стискивала мою шею ручками. Ее головка безвольно повисла.
Под моими ладонями тело ребенка нагрелось – ничего не видя, я могла полагаться только на внутренние ощущения, но требовалось успокоиться. Сделать это было крайне сложно. Сердце все еще заходилось в бешеном ритме, да и дышала я с трудом, хватая ртом воздух, но почти не получая его в легкие.
Я села на землю, положила девочку себе на ноги и дотронулась до ее грудной клетки. Чуть не вскрикнула от радости, когда под пальцами забилось сердечко.
Она просто без сознания, вот и все!
– Держись, милая, я тебя спасу, – шептала я. – Только держись, ладно? Тьма скоро рассеется. Как только Безликие очистят территорию…
Я осеклась, осознавая, что Безликие сейчас и впрямь не лошадей пасут. Они носятся по деревне, втаптывая ее в грязь вместе с постройками и людьми. После них ничего не останется – только голая, будто выжженная земля.
Перед моими глазами словно воочию замелькали лица соседей, всех до единого, даже Кузьмы. Деревенские немало моей крови попили, но смерти я им не желала: у каждого есть дети, а дети не должны расти без родителей. Да Безликие и детей не пощадят, так что, возможно, как раз родители потеряют своих чад.
Демоны разбираться не будут, кто есть кто, сметут с пути и думать об этом не станут.
Что до Кузьмы, то с ним я должна свести счеты сама. Страдать он будет или умрет, неважно. Важно, чтобы от моей руки.
Платье пропиталось сырой грязью, а я не смела пошевелиться, чтобы не навредить ребенку еще больше. Ощупывала осторожно, но кроме кровоточащей раны на голове других не обнаружила. Ну и хорошо. Головку я подлечу быстро и без магии, вот только света бы мне да до леса дойти. Мой дом наверняка пал как и другие, и тех скромных запасов трав, что я выбрала из бардака после прихода Лукерьи, думаю, больше нет.
Не знаю, как долго я пробыла в овраге с бессознательной девочкой на руках. Ноги затекли, словно кто-то невидимый колол их множеством острых иголок. Но сердце перестало рваться из грудной клетки, и дыхание восстановилось. Оставалось просто ждать, когда схлынет туман.
Темнота начала рассеиваться тогда, когда над оврагом стихли все звуки. Не было слышно больше ни цокота копыт, ни криков людей. Как будто наступило очередное ленивое утро – тихое и пасмурное.
Проявились очертания деревьев наверху, посерело небо…
А на моих коленях лежала Христина – пятилетняя дочка Кузьмы и Лукерьи.
Светлое платьице не по размеру болталось на тощем тельце, как если бы Христина была закутана в покрывало. Бледная, почти прозрачная кожа покрыта царапинами и синяками – Христина ввиду слабого здоровья частенько падала в обмороки в самых неподходящих местах.
Когда Кузьма говорил, что их младшенькая может вот-вот умереть, он вовсе не преувеличивал.
Вскоре совсем посветлело. На дне оврага черный туман все еще лежал клочьями, один из которых, как живой, неторопливо полз к моим ногам. Он вдруг замер, встрепенулся и метнулся в противоположную сторону. Стало быть, узнал…
Наверху раздалось фырканье. Лошадь перебирала копытами, и земляные комья по склону осыпались на меня.
Я медленно обернулась и посмотрела на край оврага. Там стояла черная туманная лошадь – сквозь нее пусть и с трудом, но просматривалось небо. В седле всадник в черной накидке с объемным капюшоном. Капюшон не закрывал лица Безликого, но его все равно невозможно было увидеть. На месте лица – клубящаяся тьма.
Я впервые видела демона ночи (тот раз в трехлетнем возрасте и за правдивые воспоминания-то можно не считать), но теперь точно знала, как он на самом деле выглядит. Видела ведь в лесу.
Невероятно привлекательно. И это вовсе не пошлые мыслишки девушки, которой давным-давно пора замуж, – Безликие и правда невыносимо красивы, все до единого. Такова их наследственность, как говорила моя бабушка.
– Кто ты? – спросила я, надеясь, что под накидкой не кто-то незнакомый, а моя мама. Хотя демоном она не была, но как знать.
Туманная лошадь цокнула копытом. Безликий молчал, но я была уверена – он присматривается ко мне и решает: убить или оставить.
Наконец он все же понял, что перед ним одна из них. Пусть к роду Безликих принадлежала только часть меня, я все же была той, кто рожден за Туманной завесой. А своих демоны не убивают.
– Мне ребенка спасти нужно, – проговорила я негромко.
Осторожно приподняла Христину на руках и встала сама. Едва не рухнула: ноги почти отнялись, но удержалась. Выбраться из оврага самостоятельно сложно, поэтому я стояла и ждала помощи от Безликого.
Он уехал. Я ошарашенно проводила лошадь взглядом и вздохнула.
Пришлось идти по дну оврага туда, где склон был не слишком крутым. Здоровой рукой я крепко прижимала к себе девочку, а той, что недавно была втоптана в землю тяжелым сапогом разгневанной соседки, цеплялась за траву.
Выбралась. Последние силы оставила в овраге, но умирающая Христина не давала мне расслабиться.
Я остановилась в нескольких шагах от места, где скрывалась, пока Безликие вершили суд над людьми.
Глаза в землю. Поднять голову не могла: не хватало смелости. Что там сейчас, на месте Костиндора? Разруха. Хаос. Пожары.
Я чуяла дым. Слышала, как хрустят бревна в огне. Горели не все постройки – иначе дыма было бы куда больше, но кто-то точно остался без дома и сараев.
Неважно. Ничто больше не важно. Главное, чтобы мой дом был цел хотя бы частично. Чтобы был кусок крыши, защищающий от дождя, и чтобы было место, куда положить ребенка. Без печи обойдусь – могу и на костре вскипятить воды для отвара. Спальня тоже не нужна. Да, и черт с ней, с баней.
Я так и не взглянула на деревню. Двинулась к лесу, глядя под ноги. Шагала быстро, молясь только о том, чтобы ни в чем не повинный ребенок выжил. Дети и так часто страдают из-за взрослых, не хватало еще мне свою ярость переносить на девочку только потому, что ее отец редкостная тварь.
Я только разок обернулась на Туманную завесу. Черная стена уже не казалась такой ровной и незыблемой – она расползлась щупальцами по земле, но верхушка все еще упиралась в небо.
Я-то думала, что мама пришла спасти свою дочку, но это оказалось не так. А если так, тогда где она? Почему не показалась, не захотела узнать, как я живу?
И если не мама… то кто явился на мой зов?
В моей жизни было много плохого. У меня нет друзей, родителей, любимого мужчины. Со мной не хотели играть, говорить, сплетничать. Ко мне не прибегали ранним утром подружки, чтобы взахлеб рассказать о романтической ночи. Меня не звали на свадьбы, именины и даже деревенские праздники.
Я была никем. В лучшем случае ко мне обращались тогда, когда моя бабушка не хотела или не могла принять больного. Но даже тогда я не чувствовала, что мне доверяют.
От людей, которые ничего не понимают в целительстве, я выслушивала безудержный поток советов: как правильно кипятить воду, сколько ложек сухой травы бросать в кувшин, какой стороной накладывать примочки.
А когда человек выздоравливал, то мгновенно забывал о моем существовании, и короткого «спасибо» от него было не дождаться.
Я росла как сорняк. Сама по себе.
Много, много плохого было в моей жизни…
Но должно же было хоть раз случиться что-то хорошее, и оно случилось!
Я поудобнее перехватила Христину, сдула влажную прядь волос со лба и неверяще уставилась на свой дом: целехонький. Стекла блестят, дверь на месте, крыша в порядке.
Обернулась: со стороны деревни валил густой едкий дым, и можно было не присматриваться особо – и так понятно, что больше половины домов разрушены.
До моего туман будто не успел добраться. Или не хотел? Не могли же Безликие знать, что здесь живу именно я. Или знали?
– Сам боженька тебе помогает, – прошептала я бессознательной Христине.
Дверь пришлось уронить: сдвинуть ее аккуратно мне было не с руки. Когда она шумно упала на пол, я вошла внутрь. Уложила девочку на топчан, прислушалась к дыханию: слабое, но есть.
Сейчас главное – вернуть ребенка в сознание, а уже потом выяснять, кто в деревне погиб, а кто успел спрятаться. Чьи дома разрушены, и не нужна ли кому из детей моя помощь.
Лечить взрослых я и не подумаю. Оторвало им руку или ногу, выбит глаз или раскроено лицо – это больше не моя проблема. Хватит. Пользоваться собой и дальше я не позволю.
Дети не сделали мне ничего плохого, а если когда-то и было что-то такое, то не специально. Скорее по велению старших родственников. Ребятишки ведомые, скажи им плюнуть «вон в ту страшную тетю», и они это сделают неосознанно.
На растопку печи и приготовление слабого отвара из ромашки у меня ушло немного времени. Приготовить заживляющую мазь я не могла: не хватало нужных трав.
Я промыла рану на голове Христины – небольшой порез чуть выше виска. Наложила на нее повязку, пропитанную теплым ромашковым отваром, и принялась за отмывание крови со светлых кудряшек и шеи.
Оставаясь спокойной внешне, я билась в истерике внутри. Страшно думать, что если Христина не выживет, то вина за ее смерть будет целиком на мне. Это ведь я бежала бездумно, я рухнула в овраг так, что девочка обо что-то ударилась головой. Кажется, о сухую корягу, что была в самом низу.
Да, я забрала девочку с темной улицы, где ее могли растоптать туманные лошади, но голову-то она расшибла из-за меня!
Я бросила тряпочку в миску с теплой водой, розоватой от крови, и вытерла ладони о подол. Подумала, что вновь придется устраивать стирку, и усмехнулась: что-то слишком часто я в последнее время пачкаю одежду.
Дыхание Христины выровнялось. Казалось, что она пришла в сознание и теперь спит. Надеясь, что так оно и есть, я начала приводить в порядок себя.
Переоделась в сухое и чистое, расчесала волосы щеткой, доставая из них множество сухих листочков и веточек. За ухом к волосам прилип репей, и я долго от него избавлялась. Умылась холодной водой, принесенной из дождевой бочки, и наконец ощутила голод. Надо же, мне-то уже начало казаться, что из-за бесконечных переживаний я вовсе никогда есть не смогу.
Я вышла на улицу, чтобы спуститься в погреб, и поняла, что ни обеда, ни ужина мне в ближайшее время не видать.
Во дворе стояла туманная лошадь, а всадник спешился и двинулся в мою сторону.
Я машинально отшатнулась, испугавшись его.
– Клавдии больше нет, – не спросил – констатировал факт хриплый голос из-под капюшона.
Безликий был таким высоким, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему прямо туда, где должно находиться лицо.
– Умерла, – подтвердила я. – Кто вы и зачем пришли?
– Нам нужна целительница. Клавдия.
– Я лечу. Бабушка научила меня всему, что знала сама. Но если вы хотите попросить, чтобы я помогла кому-то из деревенских – кому-то кроме детей, – то зря приехали.
Безликий молчал несколько мгновений.
– Деревенских? Нет, их точно лечить не нужно. Кто не успел спрятаться от гнева тумана, тот мертв. Кто успел – еще не показывался нам. Целитель нужен лорду Риддлу. – Безликий чуть наклонил голову вправо, будто рассматривая меня. – Ты ведь из-за завесы, верно?
– Родилась по ту сторону.
– Знакома с лордом Риддлом?
– Нет. Не знаю никого из Безликих. Я о вас только слышала.
– Еще бы.
Мне показалось, что демон усмехнулся.
– Поедешь со мной, – сказал он твердо.
Вернулся к лошади и одним махом вскочил в седло – ловко и плавно.
– У меня больной ребенок в доме. Пока он не придет в сознание, я его не оставлю.
– Если ты сейчас не отправишься со мной, то тебе некого будет лечить…
– Я не поеду, – процедила я зло. – Слышите? Приведите лорда ко мне. Вдали от леса и собственного дома я все равно ничем ему не помогу.
Безликий промолчал. Лошадь лениво повела ноздрями, переступила с ноги на ногу.
– Мы привезем его.
Я-то ожидала ярости в свою сторону. Может быть, даже приказа или угроз. Но Безликий умчался со двора и скрылся в дыму.
В погреб я все-таки спустилась, и на этот раз даже сумела держаться за перекладины двумя руками. Синюшная и опухшая рука все еще болела, но я научилась не обращать на нее внимания. Надо будет и своим здоровьем заняться, не все ж чужое поправлять.
Мне не хватало сил, чтобы приготовить для себя обед, и я ограничилась перекусом: сухари да колбаса, и этого оказалось достаточно.
Христину перенесла в спальню, бережно уложила на кровать и накрыла одеялом. В доме не холодно, но я открыла форточку, чтобы проветрить комнату, и боялась, как бы ребенка не продуло. Небо снова заволокло свинцовыми тучами – пойдет дождь.
Безликие прибыли бесшумно. Даже их лошади словно не касались земли копытами – парили над ней в облаке черного тумана.
Я наблюдала через окно, как двое демонов тащат третьего в накидке с капюшоном. Но под капюшоном этого Безликого не было никакого тумана… Я видела подбородок и губы.
Демона внесли в дом, уложили на топчан.
– Что с ним произошло? – спросила я, делая шаг от окна. Бросила взгляд на больного – он казался мертвым, настолько был тихим.
– Черная магия выпила его почти досуха, – ответил один из Безликих. – Лорд Риддл несколько лет провел в плену у колдуньи.
Я вскрикнула и зажала рот рукой. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели.
– Боже! Да он ведь… Он ведь изувечен! – прошептала я сквозь пальцы.
– Все же знаешь его?
– Я нашла его на болотах некоторое время назад! Успела только срезать веревки, которым он был привязан к дереву, и он сказал, чтобы я бежала. Колдунья вернулась… Господи, да я до того дня даже в существование колдуньи не верила!
Я кинулась к раненому, но Безликий перехватил меня за руку.
– Не смотри ему в глаза, когда он их откроет. – В голосе демона прозвучали стальные нотки. – Осмотри тело и скажи, можно ли ему помочь. Если да – то сделай все, что посчитаешь нужным. Если нет – мы заберем его.
– Можно! – возмутилась я, забирая свою руку из хватки. – Вы только время зря тянете.
Меня нехотя отпустили. Я склонилась над лордом, медленно стянула капюшон с его головы. Даже под рваными ранами, которых в прошлую нашу встречу на его лице не было, я узнала того мужчину, которого спасла.
Думала, что спасла.
– Где вы нашли его? – спросила я через плечо, продолжая осматривать порезы и ссадины.
– Старуха держала лорда привязанным к дереву. Ты сказала, что срезала веревки?
– Срезала. Да что толку? Он почти обескровлен и вымотан, ему ни за что было не успеть уйти. Колдунья вернулась сразу и, думаю, привязала его. Что вы сделали с ней?
– Есть какие-то предположения? – вопросом на вопрос ответил Безликий, и мне снова показалось, что он усмехнулся.
Переспрашивать я не стала, и так понятно, что колдунья мертва. Тут же в памяти всплыли обрывки разговора Митяя и Петра: они обсуждали, что колдунья когда-то была одной из Безликих и ее изгнали из-за Туманной завесы.
Получается, демоны все-таки убивают своих?
Я даже под накидкой словно воочию видела все раны, что были на теле лорда. С того дня, как я встретила его на болоте, не успела забыть. Да и невозможно выбросить из головы все те увечья, что нанесла ему колдунья.
Колотая рана на правом бедре, рваная на груди. Множество царапин по всему телу, а живот исполосован проволокой с зубцами. И это не считая кровоподтеков и темных, почти черных синяков.
Я вздрогнула от легкого ужаса. Тихонько вдохнула и выдохнула.
– Лорда нужно раздеть, – сказала я Безликим. – Полностью. Залечить все раны быстро я не смогу: у меня нет и доли всего, что необходимо, но что-нибудь попробую сделать. А ваша сила… магия не способна его вылечить?
– Мы бессильны против черного колдовства, а лорд буквально пропитан им. Старуха пила его кровь, а вместо нее впрыскивала отраву. Ему поможет только тот, кто лечит с помощью природы. – Безликий на миг замолчал и продолжил: – Поэтому нам нужна была Клавдия, но, если ты обладаешь хоть частью тех способностей, что были у нее…
– Обладаю, – отчеканила я. – Не уходите. Его нужно будет переворачивать, а такой силы я не имею.
ГЛАВА 10
Безликие раздели лорда. Передо мной на топчане лежал кусок мяса, а не мужчина. Сальные волосы спутаны, на шее следы от удавки. Пальцы левой руки переломаны, кисть опухшая.
На что ни глянь – раны.
– Что она с ним делала? – пробормотала я шокированно.
Не думала, что демоны услышат, но один из них ответил:
– Пытала.
– Хотела что-то узнать?
– Скорее мстила.
Я кивнула. Подозреваю, за что колдунья мстила. Наверное, именно лорд Риддл изгнал ее из-за завесы, а потом она его каким-то образом нашла.
– Лорд слаб? У него нет магии? – задумчиво спросила я. – Как немощная старуха смогла взять в плен взрослого демона?
– Не твое дело, – рявкнул Безликий.
Я вздрогнула от неожиданности. Ясно, поболтать по душам у нас не выйдет.
– Баню натопите. – Я обернулась к демонам. – Не собираюсь заниматься тяжелым трудом во благо вашего предводителя. И мне нужно в лес: соберу хоть что-нибудь для лечения.
Безликие переглянулись. Ну, мне так показалось: они повернули головы друг к другу.
– Я покажу, – вздохнула я.
Вывела их на улицу, объяснила, что нужно делать. Попросила набрать в тазы горячую воду. Лорда необходимо отмыть от грязи и крови, прежде чем начинать залечивать раны.
Я же вернулась в дом, подперла дверь в спальню сундуком и отыскала в кладовой небольшую корзинку. Вообще-то оставлять Христину одну опасно: она может проснуться раньше, чем я предполагала, испугаться Безликих. Или они решат, что девочка – угроза их лорду, и тогда боюсь представить, что они с ней сделают.
Но и выбора у меня не было. Привести в чувство Безликого необходимо, чтобы узнать у него о Туманной завесе. Может быть, в благодарность за спасение он заберет меня на ту сторону? Я отыщу там маму. А если она не захочет меня принять, то я сама найду себе место. Главное, быть подальше от Костиндора.
В лесу на удивление тихо и свежо. Ни пения птиц, ни шороха листьев на ветру. Будто колдунья все еще здесь и давит своей силой все живое.
Я предпочла не думать о странностях некогда шумного леса. И далеко не стала заходить: двинулась вдоль опушки.
Сегодня не было никакого шанса собрать достаточно нужных трав. Мы с бабушкой заготавливали их годами, сушили и хранили бережно, потому что каждый листик мог пригодиться в самый неожиданный момент. Сбор трав – всегда тяжелый труд: выбрать время и место, подгадать лунный день, чтобы растение не оказалось «пустым», а уж о добывании корней и вовсе можно было писать книги. Жаль, у меня нет грамотных знакомых – знания хотелось сохранить для потомков, но в Костиндоре никто не знал грамоты. Оставалось полагаться на собственную память и на… детей, которых я надеюсь когда-нибудь завести.
Усмехнулась этой мысли. Детей! Да я должна быть благодарна судьбе, если меня хоть кто-то позовет замуж.
Обернулась на деревню с грустной улыбкой: здесь мне семью точно не создать…
Под ногами шелестела мягкая трава. Корни валерианы, цветки василька и листья вероники нашлись почти сразу. Их и рядом с домом полно, вот только мне они нужны не больше, чем сорняк. Вероники я все же нарвала: она хорошо заживляет мелкие порезы и маленькой Христине как раз пригодится. Да и корень валерианы выкопала: тоже лишним не будет.
В конце концов я не заметила, как принялась собирать все, что можно. Будто собиралась остаться в Костиндоре надолго… Ну уж нет. Лорд придет в сознание, и я сразу же попрошу его отвести меня за завесу. Одну меня туман не пропустит – пробовала уже.
Не набралось и половины корзинки. Несколько видов кореньев, две горсти разных соцветий, пучок стебельков и немного листьев. Мне не пришлось было раскладывать все это по разным мешочкам прямо во время сбора – спасибо бабушке, благодаря ее урокам я могла определить растение на глаз, видя только его часть.
Я все время видела свой дом – почти не спускала с него глаз. Все ждала, что он вспыхнет как фитилек, когда Безликие обнаружат в спальне человеческого ребенка. Каких только ужасов не напридумывала, пока возвращалась.
Над баней вился сизый дым. Дождевые тучи обошли деревню стороной, и это значило, что полыхающие в огне дома костиндорцев некому и нечем потушить. Так и догорят, а потом будут тлеть еще несколько дней.
Я порадовалась этому и смутилась своей жестокости. Мысленно укорила себя за злорадство, а потом плюнула: соседям вернулось все то зло, что они мне сделали.
Я вошла в дом, когда демоны ставили тазы у топчана.
– И холодной воды принесите, – попросила я. – Кипяток нужно разбавить, если не хотите сварить своего лорда заживо.
Безликие не шелохнулись.
– За домом стоит бочка. – Я махнула рукой, показывая, где именно «за домом». – Она полна дождевой воды.
– Грязной, – неуверенно произнес демон. – Нужна чистая.
Я едва сдержалась, чтобы не рыкнуть в ответ. Ладно деревенские: каждый стремился научить меня целительству, но демоны-то куда!
– Забирайте своего друга, – прошипела я, – и ищите другого лекаря.
Больше со мной не спорили. Вскоре вода в тазах была теплой, и я принялась за мытье Безликого.
Надо сказать, мне впервые выпал такой опыт – протирать тряпочкой голого мужика. Нет, я и раньше видела обнаженные мужские тела – иначе и быть не могло, но такие, как у Безликого, трогать не доводилось.
Жилистый. Ни капли жира. Никакой волосатости. Перевязь вен на руках до локтей, слабо вздымающаяся стальная грудь…
Я капнула в таз мыльного раствора, намочила тряпку и осторожно провела ею по плечу Безликого. Впрочем, разве можно теперь называть его Безликим? Я вижу его лицо… да и не только.
– Почему нельзя смотреть в глаза?
– Что? – Демоны меня, кажется, не расслышали.
– Вы сказали, что я не должна смотреть ему в глаза, когда он очнется. Почему?
– Привяжешься, – выдержав паузу, ответил один из Безликих. – Привязка души к демону ночи смертельна для человечки, и травками своими ты это не вылечишь.