Тиховодье

Над крышей промелькнула молния. Раздался запоздалый раскат далекого грома.

В дали печально прокричала одинокая чайка, и у Кати замерло сердце. Это он, это тот самый звук – поняла она. То, что она слышала стоя внутри подъезда – не было плачем ребенка. Это был просто крик чайки.

Возле крыльца появились довольно массивные на вид новые скамейки.

Когда их успели поставить? Кажется, утром их еще не было.

Она обернулась и ахнула, увидев, как и положено закрытую дверь. Подергала за ручку – запрета. Никаких сломанных доводчиков и выломанных кнопок на панели под табло с глазком камеры.

Вынув из кармана ключи, она прикоснулась к замку. Раздался писк и щелчок открывающегося затвора. Створка подалась в ее сторону.

Как только она вошла, сработал датчик движения, и яркий свет диодной лампочки осветил выкрашенные в салатовый цвет стены.

У меня была галлюцинация, – решила Катя. – Все эти странности, кровавый дождь, шофер, оживший страх Максима в виде чудовища из глины и травы – ясно же, что ничего этого нет и не было. Мне надо обязательно показаться врачу. Обещаю, как только я разыщу Макса, и всё вернется в свое русло, я обязательно сделаю томографию мозга. Вдруг это опухоль?… Нет. Лучше не думать об этом.

3

Охранника на месте не оказалось, но в этом не было ничего необычного, учитывая, что в городе объявлена эвакуация. Наверняка он вместе со своей семьей и внуками уже едет к своим родственникам, проживавшим в Ярославле.

Кровавые разводы и сюрреалистические картины отсутствовали, стены были чистыми и салатовыми – такими, какими и положено быть стенам в ее подъезде. Двери квартир – обычными металлическими.

Лифт открылся сразу, как только она нажала на кнопку – сияющий чистотой и сверкающий блестящими ручками вдоль стен. Под потолком мигала красным огоньком крохотная камера.

Войдя внутрь, она по привычке первым делом посмотрелась в зеркало и не узнала себя.

Перед ней стояла не молодая успешная, женщина, а подросток-беженец из сербского села. Худое, если не сказать истощённое, тело скрывала огромная на пять-шесть размеров больше необходимого полицейская куртка. Средней длинны светлые волосы, намокнув, висели темными неопрятными прядями, из-под них испуганно выглядывали серые глаза с расширенными зрачками. На шее и щеке застыли кровавые разводы.

Катя откинула с лица волосы и оттерла следы багрового дождя с лица. Двери за ней закрылись.

Нажав на кнопку седьмого этажа, она расслабилась, понимая, что от родного дома и Максима ее уже не отделяет практически ничего. И как только они встретятся, всё изменится, всё вновь войдет в привычное русло.

4

Но спустя несколько секунд лифт, дернувшись, остановился. Мигнув, погас свет, и ее окутал удушающий кокон.

Тьма и тишина заключили Катю в свои объятия. Тьма и тишина – именно тот компост, на котором вырастают исключительно гигантские цветы страха, с жирными стеблями и резными листьями, гордость садовода. Первые ростки паники запустили свои корни в ее сознание.

Надо найти кнопку с вызовом диспетчера, подумала она. Вот только ответит ли ей кто-нибудь на том конце, ведь все жители города уже эвакуированы или ждут своей очереди в школах и больницах?

Протянув руку, Катя нащупала контрольную панель и принялась нажимать на все кнопки подряд.

– Эй, – прошептала женщина срывающимся голосом. – Меня кто-нибудь слышит? Я застряла. Вытащите меня!

Ответом по-прежнему была тягостная тишина, в которой отчетливо слышался неровный стук ее собственного сердца.

Глаза постепенно привыкали к отсутствию освещения, и она различила стены, контрольную панель на одной из них и створки дверей между которыми сочился тонкий ручеек мутного оранжевого света. Катя поднесла к нему руку, и пальцы, словно на самом деле окунулись в небольшой горный поток.

Екатерина не успела вскрикнуть, а кто-то уже притронулся к её ладони.

Прикосновение было мягким, но ее передёрнуло как от удара током. По всему телу пробежала судорожная волна, и она завопила так, как не орала никогда в жизни.

Катя вжалась в угол, в испуге выставив перед собой руки. В шаге от неё стояла высокая темная фигура. Черты лица, особенности одежды всё это было скрыто царящей в кабине лифта тьмой. Все что она могла различить – общие контуры.

Человек был выше нее, худощав.

– Кто ты! – закричала она. – Откуда?! Что тебе надо?!

Но он лишь стоял совершенно без движения и, казалось, пристально разглядывал ее. Катя лихорадочно соображала, что же ей делать. Броситься на него с кулаками, продолжать кричать? И то, и другое не имело смысла. Все варианты дальнейших действий, что приходили ей на ум, казались глупыми и бестолковыми.

Она смотрела на незнакомца, он смотрел на неё. Мгновения тянулись невообразимо долго, изматывающе, как срывающаяся с крана капля. Такая игра в «гляделки» была хуже, чем полуденный бег по Сахаре.

Женщина не выдержала первой.

– Что тебе надо? – спросила она. – Хочешь убить меня? Напугать? Изнасиловать? Давай быстрее покончим с этим.

Но незнакомец, не издав ни звука в ответ, всё так же стоял напротив нее молчаливой каменной скалой. Только медленно помотал головой. Или ей показалось. Как и то, что при этом его вид уже не настолько пугал, насколько вызывал жалость.

– Да, что ты, черт побери?! – крикнула Катя, попытавшись толкнуть его в грудь. Однако рука прошла сквозь тело человека, не встретив никакого сопротивления. Эфемерная сотканная воображением фигура медленно растаяла, растворившись в наполнявшей кабину лифта тьме.

В тот же момент вспыхнул яркий свет, и двери лифта распахнулись.

Она вылетела из него, испуганно озираясь.

Третий этаж.

Лучше оставшиеся этажи пройти ногами, решила она, поглядывая на сверкающую внутренность лифта.

Поднявшись на один пролет, она увидела, как прямо на нее, прыгая через ступеньки, катится синий светящийся каучуковый ёжик. После каждого удара об пол игрушка ярко вспыхивала, и становилась похожа на маленькую звезду, сорвавшуюся с небосвода. Когда ёжик подкатился к ногам женщины, его свечение заметно ослабло, а когда та взяла его в руки, погасло вовсе.

Податливые шипы прогнулись под пальцами. Ощущение показалось безумно знакомым. Была ли у Макса в детстве подобная игрушка? Она не могла ответить с полной определенностью. В голове крутились только странные смутные образы.

Приклеенные, сведённые в кучу, глаза удивлено разглядывали узор линий на ее ладони. Еж хиромант был шокирован поворотами линий судьбы и жизни?

– Вот даже этот ёж обалдел от увиденного, – сказала она себе, подбрасывая его на руке. – Обалдевший ёжик.

При этих словах у неё перехватило дыхание. Катя уже переживала это. Она уже держала в руках резинового светящегося ежа и называла его обалдевшим. Но когда? При каких обстоятельствах?

5

Они собрались на прогулку. Максим, которому совсем недавно исполнилось три года, одетый в теплую меховую куртку, и похожий на маленького медвежонка, вошел в лифт первым. Из руки в руку он перекладывал синего резинового ежика, который при этом ярко светился.

Максим взял игрушку за длинную резинку, приставил ее к носу и, смеясь, объявил.

– Ма, смотри, – сопелька… Сопелька-фонарик…

Катя улыбнулась в ответ и, уже заходя за ним следом, вспомнила, что оставила включенным утюг.

– О, боже, рыбка, – обратилась она к сыну, – Подожди, мама сейчас…