Мир Гаора. Коррант. 3 книга

– Давай по-быстрому, паря, – озабоченно сказала ему Красава, раскладывая по мискам кашу.

Они что, его ждали, не начинали без него? Гаор почувствовал, как у него даже щёки загорелись от стыда. Это получается, что из-за его психов остальным ужин задержали. Стыдобища!

– Да, я сейчас.

Он пробежал в свою повалушу, повесил куртку и каскетку, скинул сапоги и портянки, достал из тумбочки и натянул чуньки и так же бегом вернулся в кухню. Его в самом деле ждали. Он наскоро вымыл руки и сел за стол.

Как всегда, первые ложки в сосредоточенном молчании. Потом неспешный спокойный разговор о всяких новостях, и что тут было без него, и что он в рейсе видел и узнал. Гаор уже совсем успокоился, приняв правоту Большухи. У тех своя жизнь, а у него своя. Он работает, работу свою выполнил, и нечего о господах думать, отдых себе портить. И когда после ужина, как всегда, убрали со стола, женщины сели с рукодельем, мужчины с куревом, а он и Лутошка с тетрадями, – всё уже было хорошо и спокойно. Тем более что Лутошка без него все-таки что-то делал: и задачи решил, и в прописях нужные строчки написал, и даже газету читал, так что военная сводка о победоносных боях и доблестной армии звучала вполне приемлемо. Всего пять ошибок. Гаор под общий смех отщёлкал Лутошке в лоб пять щелбанов – по одному за ошибку – и стал писать новое задание.

– Рыжий, – спросил Лутошка, глядя, как он выписывает столбики цифр, – а тама, ну, на войне, в сам-деле так страшно? Я вон читаю…

Коротко рассмеялся айгрин, усмехнулся и Гаор.

– Ещё страшнее. Что написано здесь, это так… слова одни. А на самом деле…

Он поднял голову, встретился глазами с айгрином, и они улыбнулись друг другу, понимая всё несказанное.

– Так рассказал бы, – предложил вдруг Тумак, – как оно там на самом деле было.

– Про что? – ответил вопросом Гаор. – Вот эти решай теперь. Про Чёрное Ущелье, что ли? Оттуда мало кто живым вышел. Или как в Алзоне мы в окопах сырых гнили?

– Ноги ты тама застудил? – спросила Красава.

– Ну да, – кивнул Гаор, закуривая. – Я ещё легко отделался, кто почки застудил, тем совсем хреново. А с больными почками я бы сортировку не прошёл, сразу бы четвёртую категорию огрёб.

– Это на утилизацию которая? – удивился Сивко. – Ты ж молодой.

– Так не по возрасту, а по здоровью, чуня, – возразил Сизарь, – я вот тоже помню. В посёлке, ну, когда ещё мальцом был, так управляющий мужика одного отметелил, почки ему отбил. Ну и всё, увезли того в «сером коршуне».

Лутошка оторвался от тетради, глядя на мужиков изумлённо-испуганными глазами.

– Ты решай давай, – вернул его к арифметике Гаор. – А то я ввалю.

– Да ну вас, – с досадой сказала Цветна, – нашли, о чём говорить. Чего-то девок-то как долго нет?

– Малого устраивают, – ответила Нянька и прислушалась. – Вона, идут уже.

Из внутреннего коридора вошли Белёна, Милуша и Куконя. Их сразу усадили за стол, стали кормить и расспрашивать про Малого.

– Бойкий такой, – рассказывала Куконя, быстро хлебая кашу с молоком. – А звать Гирром. Хозяйку сразу мамой называть стал. Хозяин довольный, аж до… ну, не знаю до чего.

– Ну и в удачу им, – вынесла свой обычный вердикт Нянька. – Как ты на четверых-то теперь? Управишься?

– Белёну в помощь поставили, – сказала Милуша. – Ну, и я тут же. Да и мальчиками хозяин с хозяйкой сами занимаются.

– Ну да, – кивнула Белёна, – сыны ведь. Вот и любит он дочек, а сыны важнее ему. Рыжий, а у них у всех так?

Гаор дописал новую строчку прописей для Лутошки и закурил.

– У кого как, – ответил он спокойно. – Я вот, к примеру… дочек своего отца, – не сразу нашёл он определение, потому что сёстрами они ему не были, – не видел даже.

– Как это так? – удивились все.

– А просто. Их в год в другую семью отдавали. Ну, сговаривали замуж и сразу в ту семью, чтоб там росли.

– Матери-владычицы! – ахнула Красава. – Да рази ж бывает такое?!

– Ты, Рыжий, ври, – поддержала её Басёна, – да не завирайся. Ну, тебя он продал, так ты уж про него такое…

Гаор спокойно пыхнул дымом.

– А он такой и есть. А у друга моего все, и законные, и бастарды, и сыночки, и дочки, все вместе росли. Я же говорю, у всех по-разному. Кто человек, а кто и сволочь.

– Ну, рази что так, – нехотя согласились с ним.

– А много их, ну, сестёр твоих было? – робко спросила Балуша.

Гаор пожал плечами.

– Шесть или пять, не знаю. Пришёл в увольнительную, а в саду коляска розовая. В другую пришёл, а коляски уже нет. Подходить мне к ним не разрешали, имён их мне не называли. Я ж бастард, – он зло улыбнулся, – своё место знать и помнить должен был. Ну, я и не лез, неохота битым ходить. Ладно, – оборвал он сам себя. – Лутошка, завтра перепишешь и вот эту статью читать будешь. Понял?

– Ага, – вздохнул Лутошка, горестно разглядывая газетный лист: отмеченная статья изобиловала длинными словами, и лоб у Лутошки стал чесаться заранее.

Все невольно засмеялись и заговорили о другом: слишком страшным было рассказанное Рыжим. Ну, понятно, что сволочь, раз сына кровного-родного в рабство продал, но чтоб с девочками такое сотворить… это ж кем надо быть?! Даже по посёлкам до первого ошейника с мамкой оставляют, а чтоб в год… И уже вставали из-за стола, когда Тумак спросил:

– Рыжий, а… а кем он был? Ну, отец твой?

– Генерал, – ответил Гаор, складывая тетради, – генерал спецвойск.

Джадд, уже взявшийся за ручку двери, резко обернулся к нему.

– Спецвойска? – гортанно, но почти правильно спросил он. – Генерал спецура? Он командовать спецура?!

– Да, – твёрдо глядя ему в глаза, ответил Гаор.

– Так, – кивнул Джадд, – я понять, – и вышел.

Что и как поняли остальные… больше никто Гаора о его отце никогда не спрашивал. Если приходилось к слову, Гаор рассказывал об училище, армии, о войне, тем более что читал Лутошка старые газеты военной поры, а там приходилось многое объяснять и Лутошке, и слушателям. И ещё о многом разном, что довелось ему увидеть и узнать, но ни о его семье, ни о доме никогда больше разговоров не возникало.

Дамхар

Лето, 3 декада

Летняя страда стала и для Гаора страдой. Рейсы, между рейсами покос, работы в саду и огороде, ещё по двору всякое. А в посёлке, если приедешь не в темноте, а засветло, когда все в работе ещё, как не помочь. Определит тебя староста в избу, где мужиков мало, так хоть дров наколи или ещё чего, но будь человеком. Коров, правда, спасибо Огню, доить не приходилось: в посёлках это считалось исключительно женской работой. А на рассвете, как стадо выгонят, напьёшься молока с чёрным ноздреватым хлебом или наскоро испечёнными на чугунном круге лепёшками и в дорогу. Если позволяло время, Гаор делал себе дневку в лесу у какого-нибудь затерянного в траве маленького родничка или лесной речки. Дамхар был богат на маленькие речушки, небольшие и неожиданно глубокие озерки. Некоторые из этих озерков и родничков даже на карте отмечены не были, как и болота, тоже небольшие, но от того не менее опасные. Чаще всего эти болота были заросшими озёрами, и потому ухнуть там вместе с машиной так, что и следов никто не найдёт, было делом вполне возможным. Зачем-то он всё это примечал и запоминал.

Этот рейс ничем особым и необычным не отличался. Как всегда, из дома через посёлки и посты, где надо собрать заказы для хозяина, на центральные склады. Там сдать уже подписанные хозяином бланки и получить заказанное ранее. И оттуда уже на развоз по кругу, чтобы оказаться дома. Не впервой. И ничего особого Гаор от этого рейса не ждал, не мог ждать, в голову прийти не могло, в самом вещем сне не привиделось. Может, потому и шарахнуло так, что он теперь сидел и тупо смотрел на зажатый в пальцах белый конверт.

Дорога до складов прошла легко и обычно. Думал он о чём угодно, в том числе и о том, что Лутошке пора руль в руках подержать и как бы на это намекнуть хозяину. А если так повернуть, что когда он Гарда – старшего бастарда – в пробную поездку вывезет, то и Лутошку захватить. Вроде хозяин не мешает Гарду болтаться на заднем дворе и играть с Лутошкой и Трепкой.