Общего капитала хватило на два стаканчика сбитня и три пирожка.
– Совсем без копья? – поинтересовался Андрей, дожёвывая пирожок.
– Ну, кое-что мало ли на что, – улыбнулся Эркин. – А у тебя?
– Так же. И времени уже тоже под завязку.
– Доедим и пойдём, – решил Эркин. – Всё, вроде, сделали.
Вытряхнув в рот последние сладкие капли, сбросили стаканчики в урну, разобрали по плечам мешки, а по рукам сумки и свёртки и вперёд, к автовокзалу.
Как-то быстро потемнело, и посыпал мелкий, нетающий под ногами снег. Пришлось выпростать из воротников и натянуть поверх вязаных шапок капюшоны.
– Всё-таки, смотри, как точно. На Покров снег землю кроет.
– Угу, – согласился с очевидным Эркин. – Слушай, а почему деньги называют копьями. Ну, ты сказал, что ни копья. И от других такое слышал. Даже ещё там, в лагере.
Андрей пожал плечами.
– Не знаю. Говорят так, вот и всё.
– У Полины Степановны спросим?
– Давай, – кивнул Андрей. – А лучше, конечно, у… – он хотел сказать «профессора», но с ходу поправил себя: – Калерии Витальевны, она же историю ведёт. И, в самом деле, интересно.
Шли не спеша, поглядывая на витрины, хотя всё, вроде, и купили, но… нет, в самом деле, всё, что планировали и даже больше, и нельзя хапать всё, на что глаз лёг, и так…
Снег сыпал и сыпал, улица белела на глазах, и, хотя небо затягивали низкие серые тучи, заметно посветлело и стало как-то тише, хотя народу по-прежнему много.
– Зима, – улыбнулся Эркин.
– Точно, брат, – сразу откликнулся Андрей. – Зима пришла.
Их автобус уже был на месте, и, хотя до отправления ещё чуть больше получаса, Семёнов пустил их в салон.
– Грейтесь, а то, смотри, как всерьёз заворачивает.
Они уложили мешки, сумки и свёртки, чтоб при толчках не побило бутылки, и Андрей вызвался сбегать купить чего-нибудь пожрать.
– И мне возьми, – протянул ему Семёнов рублёвку. – Только жратвы, понял? У меня чай в термосе.
– Чего ж непонятного, – ухмыльнулся Андрей и убежал.
Вернулся он быстро с тремя ещё горячими большими калачами и двумя фунтами тоже горячей жареной колбасы в промасленном пакете.
– Подстелить есть что? – деловито спросил Эркин. – А то сиденье замаслим.
– Сейчас газету принесу, – встал Семёнов. – У меня сменщик книгочей, во, пачка в кабине накопилась. И на переднем давайте, там удобнее.
– Тебе виднее, – согласился Эркин.
Расположились и впрямь удобно. Во всяком случае сидя вокруг термоса и газеты с едой. Стаканчик у термоса один, и потому пили по очереди.
Эркин невольно вспомнил алабамское прошлое и хмуро улыбнулся воспоминанию. За общим разговором и едой этого не заметили.
За окном всё валил и валил снег, уже не крупой, а хлопьями. Семёнов встал и, пройдя в кабину, включил дворники.
– Ладно, мужики, пять минут осталось, собираются уже.
– Понял, – Андрей запихнул в рот остаток калача и собрал промасленную бумагу и газету.
Семёнов забрал свой термос и, когда Эркин с Андреем ушли на свои места, открыл дверь. Беззлобно ругаясь и кляня погоду, в автобус полезли засыпанные снегом люди.
– Слушай, – тихо спросил Эркина Андрей, когда автобус уже тронулся, – а откуда он тебя знает? И ты его?
– А со «стенки» ещё вроде, – улыбнулся Эркин. – Да и город-то наш невелик, я уже не по имени, а в лицо почти всех знаю. Ну, и они меня, конечно.
– Да-а, – задумчиво кивнул Андрей. – У нас не потеряешься.
Ехали медленно, или так только казалось из-за белой, сделавшей всё одинаковым снежной пелены. Но Эркин смотрело в окно с прежним интересом.
Андрей поёрзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. Да и остальные пассажиры затихали, утомлённые большим шумным городом, а, может, это снег за окном навевал сон. Незаметно для себя задремал и Эркин.
А когда он, вздрогнув, открыл глаза, в салоне горел свет, а за окном всё было синим. Эркин сел прямо и потёр лицо ладонями, посмотрел на Андрея. Спит? Ну, и пусть себе спит. Что ж, всё он сделал. Если Фредди и Джонатан не приедут, это ничего не изменит, отпразднуют, а если и Бурлакова не будет, то отпразднуют втроём, что совсем хорошо и даже отлично. Но зачем Андрею так нужно, чтобы они все… собрались? Ну, Бурлаков – понятно, отец всё-таки, уезжать Андрей не хочет, вот и думает сюда того перетащить, но это он зря старается, чего профессору в нашей глуши делать, да и мы ему зачем, ему Андрей нужен, а мы остальные так, терпит ради Андрея, но это всё понятно, а вот Фредди с Джонатаном Андрею зачем? Не хочет Андрей с той стороной рвать, будто оставил там кого, а, может, и впрямь оставил, и Фредди ему как связник нужен, но… опять же зря это Андрей крутит, охранюге, конечно, верить нельзя, но, они ещё на перегоне стали понимать, кто такой Фредди, а в Бифпите им уже до капельки всё объяснили. Зачем это Андрею? Система-то эта липкая, коснёшься и не отмоешься потом, вон Федьку вспомнить, еле оторвался мужик, и ещё… в лагерной курилке и об этом трепали, со знанием и по делу. Но против Андрея он не пойдёт.
Эркин глядел в окно, уже не замечая, что видит только своё отражение и что Андрей уже не спит, а искоса следит за ним.
Ничего, братик – улыбнулся Андрей – всё будет тип-топ, гульнём, чтоб небо загорелось. Конечно, Джонатан, может, и не нашей компании, но вот только Фредди без него не приедет. Гадом буду, дозвонюсь, выковыряю. Фредди не откажет, приедет, а там…
Эркин, наконец, почувствовал на себе взгляд Андрея и повернулся к нему.
– Выспался?
– Ага. Слушай, а ты чего лимоны не взял? Ну, к коньяку.
– Завянут к воскресенью. Да и есть они у нас. В субботу в Кривича куплю.
Андрей кивнул. Он тоже знал фруктовый магазин Кривича в Торговых Рядах.
– Не дорого?
– Не дороже, чем здесь, – усмехнулся Эркин. – Я смотрел. Да и на дорогу тратиться не придётся.
– Резонно, – хмыкнул по-английски Андрей. – Знаешь, я с мебелью тоже решил с Сосняками не связываться, у нас куплю. Уж больно перевозка кусается, а вещи-то такие же.
– Конечно, – согласился Эркин.
Небо за окном из тёмно-синего стало уже почти чёрным, и снова пошёл снег. В автобусе завязывался общий неспешный разговор.