– Жратвой отдашь, – отмахнулся Эркин.
– Замётано, – по-прежнему серьёзно кивнул Андрей.
Список покупок они вчера составляли допоздна, и получился он таким, что Эркин взял свой армейский рюкзак, а потом в него ещё вещевой мешок заложил. И денег… бумажник чуть не в шар раздулся, и ещё отдельно в другом нутряке пачка. Андрей тоже взял побольше. Джинса – удовольствие дорогое, а Страус – фирма знаменитая, и за имя наценка, а скидок им, как чемпионам в Бифпите, здесь никто давать не будет.
Автобус назывался экспрессом и до Сосняков всего три остановки, а одна из них – Торжище – старинное ярмарочное село, так что автобус битком.
Андрей хотел сесть спереди, чтобы видеть работу шофёра, но тот, проверяя их билеты, сказал:
– Вам до Сосняков, так что в серёдку лезьте.
Ну, понятно: впереди тем, кому раньше выходить, а сзади сложены узлы и корзины, и трясёт там сильнее, так что спорить не о чём.
Они уже сели, и Эркин заложил свой рюкзак в надоконную сетку, когда Андрей спросил:
– Слушай, может… к окну хочешь?
– Ладно тебе, – улыбнулся Эркин. – Мне и отсюда всё видно.
Но Андрей всё-таки поменялся с ним местами и, уже плотно усевшись в кресло, объяснил:
– Отсюда дорогу видно.
Помедлив, Эркин кивнул. Конечно, Андрею лучше так, он же на шофёра хочет, а тут смотришь на дорогу и будто сам ведёшь.
– Все, что ли?
Шофёр поднялся в автобус и оглядел пассажиров.
– Едем по маршруту, следующая остановка в Ровеньках.
И сел на своё место. Андрей даже чуть перегнулся в проход, чтобы увидеть, как дрогнет и поплывёт навстречу серый асфальт площади. Автобус дёрнулся, и сразу громко охнула старуха.
– Да ты тише, парень, у меня ж яйца тута!
Андрей фыркнул, кто-то заржал в голос, а шофёр, не оборачиваясь, ответил:
– С яйцами, старая, в санках езди. Старика попроси, чтоб сделал.
– У тебя, охальника, одно на уме! – взвизгнула старуха.
Теперь хохотал весь автобус. Рассмеялся и Эркин, сообразив, о каких санках идёт речь. Так, под шутки и хохот, перевалили через пути и выбрались на шоссе. Поплыли обкошенные и со стожками – кто ж это ещё не свёз, интересно, под дождь осенний попадёт сено, оно уж не сытное – луга, холмы с пучками берёз, узкая извилистая река под мостом со сваренными из рельсов перилами. Автобус потряхивало, и Эркин шепнул Андрею:
– Тим мягче водит.
Андрей кивнул, но вступился за шофёра:
– Так и автобус какой. Дребезжалка.
В самом деле, несмотря на гордое звание экспресса, автобус был хуже того, на котором Эркин ехал тогда в Центральный лагерь в Алабаме и даже того, что Тим брал для их выпускного. И меньше, и кресла не такие мягкие, и без чехлов, и багажного отделения внизу нет. Чего ж так? За такие-то деньги… Или… или этот автобус нормальный, а там они шиковали за комитетский счёт, а билеты дорогие за то, что остановок мало.
– Андрей.
– М? – оторвался от дороги Андрей.
– Ты из регионального в центральный, ну, лагерь, в таком же ехал?
– Чего? – не сразу понял Андрей. – Ты про что?
– Ну, беженский лагерь, в Алабаме, мы там сначала в региональном были, а как визу получили, так нас в Центральный перевезли, в Атланту.
– Не-а, – засмеялся Андрей. – Я сразу из комендатуры в Центральный, на попутке.
Эркин улыбнулся.
– Я в региональный тоже на попутке ехал. А тебя чего сразу в Центральный?
О возвращении Андрея, как он добирался до России и Загорья, они ещё не говорили. Сначала Андрей просил не расспрашивать, потом как-то к слову не приходилось. Андрей охотно поддержал разговор. Обо всём, что было после первого марта, он говорил свободно.
– Нет, я сразу в Центральный попал. Уже там визу ждал.
Андрей улыбнулся воспоминанию. Улыбнулся и Эркин.
Дорога то ныряла в ложбину, то взбиралась на холм.
– Ну, пошло Черногорье, – сказал кто-то сзади.
– Черногорье? – удивился Андрей. – Вот это горы?!
– А ты пешком по ним потопай, тогда и поймёшь… – откликнулось сразу несколько голосов, и понеслось: – Ага, и прочувствуешь… Невелика горушка, да тяжела коробушка… А чем не горы…
Андрей, к удивлению, Эркина, ни спорить, ни огрызаться не стал, а только кивнул.
– Потому и Загорье?
– Ну да…
– А Ровеньки тогда…
– А щас увидишь.
Автобус взобрался на очередной холм и покатил по ровному к сияющей среди садов церковной колокольне. Автобус снова загудел общим разговором.
– Ишь, ровеньские-то гордятся, вызолотили купола…
– А как ни золоти, дьячок не протрезвеет.
– А что, не полегчало ему?