Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин

– Не вздумай в гараж надевать, понял, дикарь? Это для хозяйского выезда.

«Ещё раз назовёт дикарем, поправлю», – мысленно решил Гаор, укладывая полученные вещи в аккуратную стопку.

– Отнеси и в шкаф повесь, – разжала губы Кастелянша. – За остальным потом придёшь.

Мажордом был рядом, поэтому Гаор только молча кивнул ей и вышел из вещевой. Но в спальню за ним не пошли. И потому, когда Гаор вошёл с вещами один, его встретили негромким, но достаточно дружелюбным градом расспросов. Кто, да откуда, да кем работаешь. Гаор заметил, что расспрашивающие достаточно умело и привычно располагаются вокруг него так, чтобы случайно заглянувший не догадался, что беседа общая, а двое мальцов торчат перед самой дверью, будто по своим делам, но так, что вошедший непременно наткнётся на них. Однако порядочки тут… Но в каком полку служишь, по тому Уставу и живёшь. И потому отвечал на вопросы негромко, развешивая и раскладывая вещи в шкафу и тумбочке, будто сам с собой разговаривает. Открыто подошёл к нему только Старший по спальне. Но ему, как сразу догадался Гаор, и положено, и поручено.

– Иди за остальным, – не криком, но достаточно громко распорядился Старший. – Потом разложишь.

– Мелочёвка там же? – так же спросил Гаор, выпрямляясь и оборачиваясь к нему.

– В соседней справа. Не заблудишься?

Гаор улыбнулся.

– Нет, Старший. Бывало и хуже.

Ему ответили понимающими улыбками и кивками.

Гаор вышел в коридор и отправился за остальными вещами, внимательно разглядывая окружающее. Народу немного, не слышно памятного по сторрамовской казарме весёлого вечернего шума, все проходят быстро и явно по своим делам. В заставленной стеллажами комнате рядом с вещевой он получил мыло в мыльнице, мочалку, два полотенца – маленькое для рук и лица и большое для душа, резиновые шлёпки, чтобы было во что переобуться после работы, щётки для одежды и обуви, баночку гуталина, коробочку с маленькими складными ножницами, нитками и иголкой для мелкой починки, моток меток, чтобы нашить на бельё, рубашки и полотенца… Мажордома рядом не было, и ему негромко и только ихними словами рассказали о правилах и порядках. Что для чистки и глажки есть отдельная комната, что бельё надо менять каждый день, потому и три смены. Одна на тебе, одна в стирке, одна в тумбочке, а постельное меняют каждую декаду. Заходить в чужую спальню под любым предлогом запрещено, а если сговорился с кем, то просись у Мажордома на ночёвку в специальную отдельную спальню, четыре таких клетушки, и он, если разрешит, даст тебе ключ и скажет, на ночь или только до отбоя можно. А если в другое время или ещё где застукают, то порка обеспечена.

– Порядка он требует, – светловолосая женщина поставила перед Гаором коробку с гребнями, большими и маленькими. – Выбирай себе.

– Мне два, мать.

– Тихо ты, – она сердито через его плечо посмотрела на дверь в коридор, – услышит – по новой тебе влепит. Не любит он, когда по-поселковому.

– Мать – ургорское слово, – спокойно возразил ей Гаор, выбирая себе гребень для волос и поменьше для усов и бороды. – Я ж не по-нашенски говорю.

Она вздохнула.

– Ты его не зли. Он культуры требует. И этой… – она запнулась.

– Цивилизованности? – догадался Гаор.

– Во-во, говорил уже тебе?

– Нет, сам догадался, – усмехнулся Гаор. – Вот эти возьму, спасибо, мать.

– Ох, и упрямый ты, – покачала она головой, с тревогой глядя на него.

– А если по-другому, как же мне звать тебя?

– Вторая Кастелянша. А так-то… – она снова запнулась, прислушалась и громко сказала: – Ступай, тебе до отбоя ещё с одеждой управиться надо. И в душ не забудь сходить, не ложись грязным.

Гаор понял, что под дверью кто-то подслушивает, и потому попрощался молчаливым кивком и благодарной улыбкой.

Выйдя в коридор, он едва не споткнулся о черноволосую девчонку лет тринадцати, но сделал вид, что не заметил её, и молча прошёл в свою спальню. Просто любопытная, как все девчонки, или стукачка… ему это сейчас по хрену. Но скажи, какие порядки здесь. У Сторрама и впрямь санаторий был, а уж у Корранта, вообще, как скажи, одной семьей жили. Но как эта сволочь в одиночку так всех зашугала?

В спальне его встретили теми же внимательными взглядами и опять как невзначай собрались вокруг него. Подошёл и Старший.

– Старший, – спокойно, не повышая голоса, но и не шепотом спросил Гаор. – А душевая, уборная, где всё?

Выслушав ответы, что в конце коридора, и курилка там же, кивнул и уточнил:

– А если ночью приспичит?

– Спальня не запирается, – ответил Старший, – но больше раза за ночь выходить запрещено. И ненадолго.

У Гаора сразу зачесался язык спросить, откуда Мажордом знает, кто и сколько раз в уборную бегал, но тут же всё разъяснилось.

– Ночные дежурные там, – сказал Беляк, с которым Гаор сидел за одним столом. – Утром они и докладывают ему.

– А то и Сам ночью с проверкой ходит, – сказал круглолицый парень с лёгким светлым пухом на щеках. – Если застукает на чём таком, то… – и, не договорив, зябко передёрнул плечами.

– Про метки сказали тебе? – спросил Старший. – Тогда прям сейчас хоть на одну пару пришей, чтоб завтра было во что переодеться. И в душ иди.

Но тут, стукнув, распахнулась дверь, и в спальню влетел черноволосый остроносый мальчишка.

– Рыжий где? – заорал он с порога.

– Ну, – выпрямился и обернулся Гаор.

По тому, как все мгновенно сделали вид, что они в стороне, Гаор понял, что это или наушник, или… посмотрим.

– Иди, тебя Сам требует. Сейчас он тебе, – мальчишка хихикнул, – всё объяснит. Сразу поймёшь.

Гаор посмотрел на Старшего. Тот кивнул, еле слышно сказав.

– Шестёрка его.

Гаор кивнул и спокойно ответил.

– Иду.

Его провожали, как он заметил, сочувственными взглядами.

У Мажордома была своя отдельная спальня, в которой стояли большая кровать, большой платяной шкаф и ещё один, похожий на книжный, но с глухими дверцами, комод, стол, несколько стульев и кресло-качалка. На стенах висело несколько картин, кровать застелена узорчатым покрывалом, на тумбочке у изголовья лампа-ночник, ещё одна лампа с зелёным абажуром на столе, на комоде ларец-шкатулка – похожий был у Сержанта – и несколько фотографий в рамках. Сам Мажордом сидел у стола, уже без пиджака, в тоже узорчатом, похоже, шёлковом халате поверх рубашки. На ногах не резиновые шлёпки, а ковровые шлепанцы. «Ах ты сволочь, – удивился Гаор, – ты смотри, с какими удобствами устроился».

– Вот он, Мажордом, – ухмыльнулся мальчишка.

– Вижу, ступай.

Мальчишка хихикнул и исчез, плотно закрыв за собой дверь.

– Почему в ботинках? – строго спросил Мажордом.

– Не успел переобуться, – очень спокойным, даже скучающим тоном ответил Гаор.