Игра зеркальных отражений

Ох, несладко ей тогда приходилось – одной с маленькой дочкой на руках. Благо её родители в итоге смирились и приняли нас под своё крыло. И пока я находилась под бдительным присмотром бабушки, мама работала. Сначала официанткой, потом, администратором. А позже, на присланные папой деньги, которые, кстати говоря, он отправлял ей исправно, открыла собственное кафе, вскоре превратившееся в достаточно престижный ресторан.

Когда папа уехал, мне ещё и трёх лет не было, а маме моей только исполнилось двадцать один. Естественно, как молодая красивая девушка она не могла долго оставаться одна и довольно быстро нашла моему отцу замену. Да что говорить, вокруг неё постоянно крутились какие-то типы. И первым кого помню я, был высокий брюнет со звучным именем Альберт. Ему на смену пришли всякие дяди Васи, Феди, Игори…  и вот уже почти десять лет  несносный характер моей матушки стойко терпел Артур.

А познакомились они, кстати, именно в её ресторане. В то время этот видный тип уже владел двумя клубами в городе и хотел выкупить мамино детище и переоборудовать его под третий. Думаю, не стоит говорить, что ничегошеньки у него не вышло, а вместо нового помещения Артур получил саму мою маму, причём на условиях законного брака.

Помню, он первое время даже пытался меня воспитывать, что мне, естественно, категорически не нравилось, но всего одного разговора с ним моего папочки хватило, чтобы Артурчик, как я его называла, перестал набиваться мне в воспитатели.

В общем, родители у меня, были теми ещё чудиками. И вот с одной из них мне и предстояло провести сегодняшний вечер.

Глава 2. Предложение 

И кто сказал? Сказал, что всё впустую?

Ведь жизнь даёт и шанс нам и урок!

Я за свободу в жизни голосую!

За право выбора тропинок и дорог!

И выбор этот – выбор самый нужный,

Ведь он есть жизнь, и как ты ни крути.

А путь… он не прямая, не окружность -

Кривая времени в пространственной сети.

– Ариночка, как я рада тебя видеть! – слащавым голоском прямо с порога выдала мама, что уже само по себе было странно.

Обычно она ограничивалось многозначительной фразой: «Что, явилась?», а тут такие тёплые приветствия. А сие могло означать только одно – у мамы гости.

– Да, мамуль, и я тоже так соскучилась, ты даже не представляешь насколько! – ответила я ей тем же тоном.

И мы обе прекрасно знали, что я сказала правду. Ведь мне на самом деле было очень одиноко в моей огромной квартире, да и общения с родительницей недоставало. Наверно, за все те годы, что мы с ней прожили под одной крышей, я уже настолько привыкла к постоянным «выносам мозга», что первое время мне даже их не хватало. И если совсем честно, я искренне любила визиты к матери, но вся их прелесть заключалась в том, что случались они крайне редко.

– Если соскучилась, то могла бы заезжать и чаще! – проговорила она, застыв в дверном проёме и окидывая меня странным оценивающим взглядом. – И как ты одета? Полнейшая безвкусица. Где ты вообще взяла это тряпьё?

Я ещё раз посмотрела на маму, потом перевела взгляд на собственное отражение в зеркале и… В общем разными мы с ней были. Очень.

Она – высокая стройная ухоженная брюнетка с изящным каре, в аккуратном дизайнерском платьице и в неизменных  «шпильках». К слову о маме – тонкий высокий каблук был её постоянным спутником. И даже по собственному дому она предпочитала передвигаться в босоножках вместо тапок. Я помню, даже как-то решила пошутить и подарила ей пушистые тапочки на высокой шпильке, так она реально носила их и даже благодарила меня за такой практичный подарок. Одним словом, моя мама была настоящей леди, и в свои сорок с хвостиком едва ли выглядела на тридцать. Честно говоря, она больше походила на мою старшую сестру, нежели на родительницу, и рядом с ней я всегда самой себе казалась настоящим пугалом, пока не поняла, что сравнивать нас действительно нельзя.

Вот и сейчас, на её фоне я выглядела странно. Короткие шорты, удлинённая бесформенная майка, спущенная на одном плече, и моя маленькая слабость – кеды.

– И когда ты научишься за собой следить? – начала причитать мама. – Вон, посмотри на свою причёску, по-твоему, это красиво?

Она брезгливым жестом зажала между пальцами тонкую прядку моих чуть вьющихся волос, спадающих по спине до лопаток, и покачала головой.

– Что с ними опять не так?

Меня уже начало раздражать её поведение, хотя не прошло ещё и пяти минут, как я здесь.

– Дочь, что за оттенок? Мне казалось, такой только у проституток бывает.

– А мне нравиться! – процедила я, рассматривая, как красиво переливается на солнце их насыщенный красновато-каштановый цвет. – И ты же прекрасно знаешь, что мне плевать на твоё мнение, по данному вопросу… мама.

– Какая ты грубая, – возмутилась она, отворачиваясь от меня и уходя по направлению к гостиной. – Вся в отца. И никогда не слушаешь, что я говорю. Хотя, согласись, во всём, что касается стиля, я куда мудрее и опытней тебя… дочурка.

Я промолчала, справедливо решив, что эту тему лучше закрыть, а то причина, по которой мама меня позвала, так и останется тайной. Но прошествовав следом за ней,  тут же получила наглядный ответ на этот свой вопрос.

– Риночка, познакомься, это Валерий, – сообщила мама, указывая в сторону мужчины, сидящего посреди широкого дивана.

Я коротко кивнула, открыто встретив взгляд этого неизвестного доселе субъекта. В ответ на моё приветствие он поднялся с дивана и галантно поклонившись, запечатлел поцелуй на моей руке.

– Очень рад, наконец, познакомиться с вами, дорогая Арина Анатольевна, – изрёк тот, буравя меня своим странным оценивающим взглядом. В ответ на что, я так же бесцеремонно начала разглядывать его.

Валерий показался мне, не совсем обычным, а его зелёные джинсы и жёлтая, явно дизайнерская, рубашка сами собой говорили о многом. Волосы этого типа были угольно чёрными и так аккуратно выстриженными в рваную причёску, что каждая прядка казалась на своём месте. На одном его ухе виднелась целая череда пирсингов, а серёжка в брови, только добавляла его странному образу некоей загадочности.

Глядя на  «прикид» этого типа, я  начала медленно догадываться о причинах его появления в мамином доме, и, честно говоря, они мне совершенно не нравились.

– Риночка, будешь кофе? – ласковым голоском поинтересовалась родительница.

– А… давай, – ответила я. И когда она отправилась на кухню, оставив нас с Валерием наедине, у меня появилась прекрасная возможность решить все вопросы быстро и без свидетелей.

– Арина… – начал было гость, но я жестом попросила его дать мне высказаться, на что он ответил лишь коротким кивком.

– Как я понимаю, вы, Валерий, имеете непосредственное отношение к музыкальной индустрии, это так? – спросила я, внимательно глядя в его глаза. Он снова кивнул, а его взгляд стал куда более озадаченным и любопытным. – И моя мать пригласила вас сюда дабы вы предложили мне – её несомненно безумно талантливому чаду, какую-нибудь второстепенную роль в очередном малобюджетном мюзикле. И, естественно, пообещала вам за содействие нехилую сумму денег.

Он улыбнулся, быстро метнул взгляд в сторону коридора, где совсем недавно скрылась моя родительница, и только потом заговорил.

– Вы почти угадали, но… это было до того, как Лариса Викторовна включила мне ваши записи, – ответил он, а я закатила глаза. Всё ж мама как всегда оказалась в своём репертуаре.

С самого моего детства она решила, что её дочь обязательно должна стать примой большой сцены. Поэтому в то время, когда другие, нормальные дети, играли с ровесниками и рылись в песочнице, я была вынуждены осваивать нотные ряды фортепиано, рвать голосовые связки на уроках вокала и растягивать мышцы в танцевальной студии. И ей оказалось совершенно всё равно, что мне куда больше нравилось рисовать домики, а потом строить их в песочнице. Иногда я даже умудрялась создавать замки для своих кукол из картона. Получалось довольно примитивно, но в моём тогдашнем возрасте даже это казалось огромным достижением. Да и радовало уже то, что я делала что-то интересное мне самой, а не моей маме.

Нет, мне, несомненно, нравилась музыка, и петь я любила, но сам факт, что меня заставляли, мигом отбивал желание и гасил энтузиазм.

После окончания музыкальной школы мама хотела отправить меня в столицу, продолжать учиться вокалу, но тут на защиту интересов дочери встал отец. И вместе нам удалось-таки отвоевать для меня возможность поступить в архитектурный институт.

Наверно с того дня для мамы стало делом принципа сделать меня звездой, и теперь, исправно пару раз в год она странным образом умудрялась вылавливать разных музыкантов и продюсеров, не пойми как заехавших в наш скромный городок, и просить их принять меня под крылышко.

Многие, естественно, шли ей на встречу исключительно из-за крупной суммы, которую она обещала всего лишь за прослушивание, но попадались и такие, кто на самом деле находился в поиске свежих талантов. И судя по всему, сегодняшний Валерий оказался именно одним из них.

– У вас замечательный голос, – сказал он, глядя на меня с неподдельным восхищением.

– Спасибо, конечно, – ответила я. – Да вот только те записи, что обычно показывает мама, были сделаны больше пяти лет назад, и с тех пор я стараюсь по возможности не приближаться к микрофону. И, как вы понимаете, без надлежащей практики моё пение давно растеряло былую красоту, – говоря всё это я старалась улыбаться ему как можно более искренне, потому что моё враньё всегда было легко отличимо от правды.

Ведь, на самом деле, мне всегда нравилось петь. И, наверное, если бы в своё время мама не заставила пойти в музыкальную школу, то я сама бы попросилась туда. Но, к сожалению, а может, и к счастью, была в моём характере одна идиотская черта: когда меня заставляли что-то делать, не учитывая, хочу этого или нет, я старалась всеми способами от этого отказаться. И теперь для меня стало своеобразным бзиком или принципом, не делать того, что хочет от меня мама.

– Я вам не верю, – со странной улыбкой проговорил черноволосый обладатель пирсингов. – И почти уверен, что если сейчас попросить вас спеть, всё получится куда лучше, чем я слышал на записи.