В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых

В ответ на эти мои слова Лётчик побледнел и откинулся на спинку дивана.

– Свидетеля? Даже когда будет свидетель…

Он долго молчал, продолжая курить как всегда изумительно красивым и изящным образом, потом встал и подошёл снова к своей папке. Достал пару листков.

– Что это?

– Что это? – бледнея ещё больше, проговорил Лётчик и взял листы в руки, поискав нужное место, зачитал вслух: «на постельном белье, на полу, на ступенях на второй этаж, а также на теле подозреваемого Б.М. обнаружены следы крови и вагинальных выделений, принадлежащие одной и той же женщине. Очевидно, кровь выделилась в результате дефлорации, следы семенной жидкости в смеси с этой кровью и вагинальной слизью, свидетельствуют о неоднократных половых актах…». Читать ещё?

– Меня щас стошнит, – проговорил я.

– Меня уже стошнило сто раз, – Лётчик с отвращением отбросил листки. – Ты хочешь, чтобы твоя сестра рассказывала в суде, а значит, на весь свет о том, как она «совершала неоднократные половые акты» с Бадмаевым? Чтобы удалось спасти Марата, процесс должен быть придан максимальной огласке. А даже если бы Таня не была известна всем, она должна рассказывать, что она потаскуха малолетняя?

– Полегче! – сказал я. – О Тане говоришь.

– Вот именно… о моей жене, – обессиленно проговорил Лётчик, снова усаживаясь в продавленное кресло. Вот дорогая гостиница, а всё старое, ещё совдеповское, скупердяи… – Не надо, чтобы Таня вообще появлялась в суде. И без её свидетельства легко доказать, что Бадмаев невиновен. Тем более что всё прокурорское начальство давно сменилось, Никитский… тоже сменился… Так что заинтересованных скрывать истину о том расследовании не осталось, и противодействовать никто не будет. Опять же модный тренд – при советском союзе творилось беззаконие, теперь же демократия и справедливый суд.

– Тренд он всегда модный, незачем добавлять, – проговорил я. – А то получается модная мода.

– Ох, ладно… – устало отмахнулся Лётчик. – Не умничай, писака.

Вот в этот момент и позвонил Марк. Уже когда я услышал его голос в трубке, у меня в голове загудело, а когда я назвался, я… Собственно говоря, я не знаю, что произошло, когда я пришёл в себя, обеспокоенное лицо Лётчика скорчилось надо мной.

– Слава Богу… Ты… это… Платон, спать надо. И есть. Ты вон больной совсем с этим журналистским расследованием, – участливо проговорил он, и я почувствовал, что он держит мою голову.

Я поднял руку, пощупать затылок, который стал болеть, там возвышалась громадная шишка.

– Я что… в обморок упал? – спросил я, садясь на полу, и прижался спиной к краю дивана.

– Упал, – он по-прежнему с беспокойством смотрел на меня.

– Я, по-моему… как это говорят… не только упал, но и… это Марк звонил сейчас.

– Кто? – Лётчик посмотрел на меня.

– Муж твоей жены, – сказал я, надеясь, что Лётчик сейчас скажет: «успокойся, померещилось тебе».

Но он не только не сказал так, он воодушевился:

– И что он сказал? Таня у него?

Я долго смотрел на него и думал, кто из нас двоих сошёл с ума, я или он?

– Лётчик… а ничего, что он покойник?

Но Лётчик повёл себя ещё страннее. Он сел, немного смущённый, провёл по волосам, и снова посмотрел на меня.

– Вообще-то, нет.

– Что, «нет»?

– Не покойник. Он жив. И, думаю, уже совершенно здоров.

– Чи-во?..

И тут Лётчик рассказал, как он встретил Марка в Чечне два месяца назад.

– Охренеть… и молчал.

– Вообще-то ты послал меня на хрен, не помнишь?

– Потому что ты мудак.

– Зато я позвал на помощь того, кто, действительно, сможет спасти Таню. Пока мы с тобой думаем, как вытащить Марата, он вытащит Таню. Может и вытащил уже. У него, знаешь, какие люди в руках? Нам не снилось.

Я смотрел на него. Нет, он не понимает…

– Но если Марк жив, у тебя прав нет. Ни на Таню, ни на сына. Или тебе и не надо? У тебя ведь ещё пара жён и детей где-нть сидят.

– Сидят-сидят.

– Господи… феноменальный дурак. Он убьёт тебя, кретин.

– Конечно, – спокойно сказал Лётчик. – Но вообще, я долго буду жить. Я так думаю.

– Он думает… – я поднялся.

Лётчик вытащил откуда-то из кармана на груди блистер с таблетками и дал мне одну.

– Выпей. И вообще, Платон, здоровьем заняться тебе надо.

– Ладно тебе умничать-то… – я выпил таблетку. – Что хоть пью-то?

– Тебе название скажет что-то? – хмыкнул Лётчик, высокомерит ещё.

– Не умничай. Марку позвонить надо.

– Позвони.

Я отыскал телефон на полу, хорошо, что не разбился.

Марк ответил сразу.

– Да, Платон. Я в Петербурге, как и ты. В «Англетере»…

– Марк… как… как это может быть?! – в восторге произнес я.

– Да в общем-то… Слушай, Платон, я сейчас… немного занят, давай встретимся завтра. Хоть утром. Приходи сюда, в «Англетер», скажешь на ресепшене, кто ты, тебя проводят.