Байкал. Книга 2

Мы с Эриком вместе вышли на улицу, Аяи не видать поблизости, надеюсь, она в повозке дожидается. Правду сказать, долгонько ей пришлось ждать сегодня, но простит, надеюсь, не виделись мы с братом двадцать лет.

– Донесёшь бочонки-то свои? – спросил необычайно радушный сегодня Эрик.

– Сил во мне покамест достанет на безделицу этакую. Ты чего в Каюме делал-то?

– Девицу новую выбрал себе. Вот обольстить примеривался, а тут ты… – засмеялся Эрик.

– Переоблачись тогда, в этакого нищего страхолюда не влюбится ни одна девица.

Мы обнялись снова и попрощались, уговорившись встретиться тут же через месяц.

Я издали увидел нашу повозку, Аяи не видно, надеюсь, она укрылась внутри… Надежда рассыпалась, когда я подошёл ближе: какой-то человек тёрся возле. Судя по одежде, лоской роже и тому, что поодаль мялся слуга, поглядывающий сюда со смесью нетерпения и покорности, человек этот был богатый.

– Что надобно вам, вашец? – спросил я, опуская бочонки на землю.

Аяя с облегчением обернулась на меня и, воспользовавшись тем, что и непрошенный её собеседник отвлёкся, исчезла под пологом повозки. Эх, Аяя, раньше надо было прятаться, вон у мужика совсем ошалелый вид. Небось, денег сулил, богатеи всегда деньги наперёд суют…

– Кто она? Кто она тебе? – спросил ошалелый. Голос низкий и обычно, надо думать, раскатистый, но сейчас блеял, как козлёнок.

Роста он был небольшого, плотный, и лысый весь: и лицо, и голова, похожая на яйцо, профиль чёткий и вообще лицо такое будто каменотес ловкой рукой постарался. Сильный человек, не слишком и молодой, и тот перед Аяей ум потерял.

– Мне она – жена, – весомо сказал я.

– Отдай мне!.. Продай за любое золото. Сколь захочешь золота тебе дам за неё.

– Да ты ума лишился? Я же твою жену не прошу продать, – спокойно сказал я, спокойно водружая бочонки на повозку.

– Так возьми… И золота ещё сколько хочешь… и за ту, и за эту… – слово «эту» он выдохнул, замирая от восторга.

– Ты… шёл бы по добру по здорову, иначе… Человек я грубый, рука у меня тяжёлая, нрав суровый, так что… ступайте своей дорогой, господин хороший.

– Подумай…

– Ступайте, вашец, – повторил я, сжимая кулаки.

– Ты пожалеешь, – зло проговорил он, всё же отступая. – Я – Гайнер, самый богатый купец в Каюме, а может и во всём Великом приморье…

– Вот и радуйся своему счастью. Чего тебе не хватает? Красы? Рисовальщика найми – стены в терему изукрасит, – сказал я.

– Ты… так… Дерзко говоришь, кто ты? Как твоё имя? Я в Каюме знаю всех, вы не здешние, откуда?

Я не сказал ничего больше, взобрался на козлы и, разбирая вожжи, сказал:

– Нездешние, прощай, Гайнер! И забудь про нас! – с этими словами я дёрнул вожжи, и наша повозка двинулась с места немного быстрее, чем положено, чуть в сторону и я наехал бы на этого наглеца Гайнера.

Когда мы выехали из города, Аяя пересела ко мне на козлы.

– Яй, надо тебе научиться как-то скрываться от таких глаз, – сказал я, – не то мне придётся мечами обвеситься.

– Я отлично скрываюсь в нашем лесу ото всех этих глаз. Не поеду больше в город да и всё… – легко произнесла Аяя.

Тогда мы не могли даже предположить, что встретим этого Гайнера снова.

Глава 3. Повелительница Той Стороны и её дары

Я уже не думал, что мне когда-нибудь ещё доведётся снова увидеть Марея-царевича и царя Галтея. И вот, возвращаясь домой из Каюма, я увидел сигнальный белый флажок на длинном древке, болтающийся над кронами сосен и в месте давно и специально для этого устроенном, нашёл послание для Сингайла. Марей-царевич бил челом кудеснику и умолял спасти своего отца, царя Галтея. Вот странный царевич. Странный, так и непонятый мной наследник, человек, сумевший стать тем, чем я даже и не мечтал – выше всех, царь царей, при этом оставаясь до сих пор наследником Авгалла. И если я вмешаюсь и продлю жизнь Галтею, то ещё пробудет таким вот наследником столько… столько, сколько я позволю…

Но как мне идти лечить Галтея? Я не Арий, я не умею делать так, что люди не узнают моего лица. Я это я, который теперь моложе того самого Марея и моей дочери Арланы, его жены. Им уже за сорок, а я всё тот же, на вид тридцатилетний. И я – Сил Ветровей, которого они изгнали, почти убили двадцать лет тому… Как мне идти помогать Галтею?

Невозможно.

Но отказать тем более невозможно, ведь Сингайл – кудесник, которому подвластна даже Смерть, что же я из страха быть узнанным брошу на имя Сингайла ком грязи? Сотни лет безупречности пропадут разом от одного комка дерьма, станут говорить, что Сингайл умер али испугался помогать царю Галтею по слабости.

Только один человек мог дать мне дельный совет. Вообще помочь мне мог только Арий. Поэтому я отправился к нему.

Я почувствовал, что Эрик приближается к дому. Я почувствовал это как оглушительный тревожный звон в голове и в сердце, словно тревожный набат забили внутри черепа. Это был полдень следующего дня, после того, как мы встретились с ним в Каюме. Что-то должно было случиться, просто так он не пришёл бы сюда.

Аяя была на дворе, хлопотала у печи, стряпая обед. Я, торопясь, подошёл к ней, страх, что Эрик увидит Аяю, овладел мной, я вспомнил вчерашнего Гайнера и не хотел, чтобы Эрик превратился в его подобие. А потому сказал ей:

– Яй, иди в дом.

Она подняла голову, удивлённо посмотрела на меня.

– Иди в дом сейчас, и не выходи, пока я сам не приду, – добавил я.

– Что случилось?

– Я потом тебе скажу, – сказал я, волнуясь всё больше, – теперь иди, не мешкай. Да, и… и в окна не выглядывай. Я прошу тебя, просто слушайся.

Аяя не стала пререкаться и ушла сейчас же, только ещё раз оглянувшись на крыльце, скрылась за дверью. А я обернулся на изгородь, которую Аяя с месяц назад раскрасила жёлтой краской со спиральными полосами. Из-за деревьев уже показался Эрик на высоконогой чёрной кобыле. И выглядел мой брат озабоченным, он не просто так явился ко мне, что-то серьёзное привело его.

– Ты будто ждал меня, – усмехнулся он, подходя ближе. – Впустишь, али не доверяешь, так выйди сюда, в лес?

– Входи, чего там, – сказал я, отверзая вход для него, для чего протянул ему руку для пожатия.

Эрик улыбнулся, пожав мою ладонь и пересекая границы моего двора уже открытые мной для него.

– Только я по хозяйству, уж извини, похлёбку вот варю, – сказал я, возвращаясь к столу, откуда прогнал Аяю и, делая вид, что он прервал меня за стряпнёй.

Эрик последовал за мной, усмехаясь.

– Ох и босяк ты, Ар, от высокомерия безмерного своего никакую бабу в дом не берёшь, – сказал он, садясь за стол, на котором Аяя оставила всё, что приготовлено было для похлёбки из капусты.

– Ну, считай, что так, – сказал я. – Зачем пожаловал-то? Ведь не о бабах же говорить. Вижу, забота некая одолевает тебя сверх меры.

Вот тут Эрик сделался серьёзным и рассказал о том, что его вызвали лечить Галтея. А я, слушая его, покидал всё в должном порядке в горшок, что забулькал уже на печи. Пока похлёбка доходила, я сел напротив брата.

– Да уж… забота, – задумчиво проговорил я. – Идти нельзя.