Байкал. Книга 5

– Я полагаю, Вералга, ни у кого нет не только причин, но даже поводов обвинять меня в предательстве или двуличии! – запальчиво воскликнул он.

– Ну-ну, не будем ссориться, раздор между нами станет их победой, – проговорил Мировасор, поднимая руки, вот хитрец, крылья мира распахнул, куда там… – Они и так сильнее нас. Напротив, нам стоит во всем быть единодушными и внести смущение в их ряды.

– И как это сделать? – хмыкнула Вералга.

– Проще простого, не забывайте, что эти близнецы воюют со времён первой юности по самым незначительным поводам, а теперь у них есть такой повод, что должен их навеки развести. Не ты ли, Вералга, предрекала всем горести и вечную войну, коли будут враждовать они двое. И пришествие в мир Аяи – это то, что и станет вечным преткновением для этих двух братьев. Уже стало.

– Предрекала… я лишь вслух произнесла то, что было вложено мне в ум пророчеством о двух царственных братьях.

– Теперь, когда все предвечные на нашей стороне против них, против жалкой горстки, мы можем начать действовать.

– «Жалкая горстка»? – не удержался Орсег. – Но и нас не сотни, всех предвечных. Мы трое, ах, простите, четверо, и эти заокеанские. К ним у меня доверия нет. Не станут они ввязываться, если почувствуют, какие там силы, на другой стороне. На что им это нужно?

Это верно. Хотя Мировасор не зря потратил многие сотни и тысячи лет, что прошли с того дня, как мы проснулись в снегах Байкала и обнаружили, что Эрбин, прихватив Агори и Рыбу с Дамэ, сбежали от нас. Лишь Басыр усмехалась, видя смятение, охватившее Мировасора, метавшегося по стойбищу. Мы же с Вералгой тоже чувствовали растерянность и едва ли не страх, получалось, что Эрбин принял сторону Ария и теперь они все против нас, а они сильны.

Но в тот момент Мировасора больше всего озадачило даже не это, не то, что мы слабы против таких как Эрбин, Арий и Аяя. Орсег прав, Силы одного из них достанет, чтобы развеять всех нас без следа. Но об этом думали мы с Вералгой, переглядываясь. А Мировасора обескуражило, что Агори ушёл вместе с Эрбином. Агори он почитал едва ли не своим слугой, не всегда воспринимая, как равного. И это было ошибкой, при всей внешней невзрачности, Агори был весьма неслаб, и наделён силами, куда превосходящими Мировасора или вот меня хотя бы. Но Мировасор недооценивал его, потому ли, что сам посвятил его некогда, потому ли, что Агори всегда вёл себя с Мировасором, будто с божеством, уважая в нём мудрость и зрелость. Но Мир, уважение человека, воспитанного в правильных традициях, почитающего старших и тем паче наставников, воспринял как слабость и подчинение. И пришло время оценить свою ошибку. Агори не следовал за ним теперь, он выбрал тех, кто принял его равным.

Но Мировасор не был бы мудрейшим из нас и самым прозорливым и не стал бы, в конце концов, нашим предводителем, если бы ничему не учился. Много времени было потрачено на поиски предвечных по всему миру. И он нашёл их, потому что Вералга и Орсег помогали ему перемещаться, но нашёл всего двух. Удивительно, оказалось, нас намного меньше, чем мы все думали. Те, кого Мировасор встречал в далёком прошлом, почили, потому что мы не бессмертны, и рана или даже болезнь может взять нас. И вот к этим двум, которых и упомянул Орсег, найденным на заокеанском континенте, который они хорошо знали с Орсегом и Вералгой, бывающими всюду, Мир и приступил с уговорами. С огромным уважением, буквально влезая под кожу, он уговаривал примкнуть к его сонму…

– …Ибо Зверь оборотился человеком, прикинувшись братом нашим предвечным и вооружившись несметными силами, он желает завладеть всем миром, чтобы устанавливать в нём свои сатанинские порядки… Он сын Диавола кровь от крови, и при нём демоны и самые сильные предвечные, обольщённые им. Если мы не встанем все вместе, если не низвергнем их в Ад, где их место, Зверь победит и сделает нас рабами своими и Его, своего Отца…

Такими словами Мир влился в уши и в сердца двоих новых предвечных, я никак не мог запомнить их имён. Но, пусть Мировасор неправ, пусть он просто жаждет власти над нами, предвечными, но благодаря захватившей его страсти победить Ария, во что бы то ни стало, и собрать всех предвечных под свою руку, я, жадный лишь до новых знаний, увидел всю нашу землю и узнал, как много народов и континентов, оказывается, на ней. И люди есть не только такие как мы или чернокожие, как нубийцы, и как Басыр с узкими, как щели глазами, но ещё бронзовокожие и горбоносые с длинными смоляными волосами, как у Басыр и её соплеменников. Изумительно и увлекательно было изучать разнообразие их обычаев и верований, даже сказок, легенд и песен. Впрочем, при ближайшем изучении, а я оставался среди новых народов надолго для этого, я узнал, что не так сильно все мы отличаемся друг от друга, как казалось на первый взгляд. Даже Боги во всех концах света были одни и те же. Плодородие, Солнце, Море или Река, Смерть и Жизнь, и конечно, Любовь… Да, мне временами казалось, что Мировасор больше боится её, Богини Любви, чем Ария и его Покровителя.

– Боюсь? – изумился Мировасор, когда я, наконец, решился спросить его об этом.

Но и в его голосе, и в лице в этот момент сквозили ложь и притворство. Может быть, страх и неверное слово для определения того, что Мир чувствовал, но главным его врагом, действительно, был не Арий, сын Сатаны, и даже не Эрбин, способный повелевать Смертью, но она, она, что самой Смертью признана Богиней Любви. Та самая, кого я знаю с самого нежного возраста, кого мы все видели мертвой и возрождённой, переменившейся, преображённой даже… Я всё равно никак не мог уместить в моей голове ту Аяю, которая была моей ученицей вместе с Мареем, и ту, кого называли Богиней Любви, и кого так боялся теперь Мировасор.

– Ничего похожего на страх нет в моей душе, – сказал Мировас, едва ли нет вспыхнув. – И воюю я вовсе не с ней, что мне девчонка? Вот Арий, что стал теперь наместником, наследником Диавола…

– Не криви душой, Мир, – сказал я на это.

Ветер и брызги подхватывали мои слова. Мы стояли на дальней южной околичности огромного континента, что оканчивался здесь, чтобы ещё дальше через океан началась земля вся сплошь покрытая льдами. Мировасор говорил, что она то полностью оттаивает, то снова замерзает, но люди не успевают освоиться там и прижиться. «Но были времена, мы гуляли там с Орсегом. Благодаря ему, и я знаю теперь эту землю, и вообще то, что наша земля изумительно велика. Он знает все земли, потому что вод на Земле больше втрое противу суши. Даже более, если посчитать ещё реки. А уж ежли растопить льды… Словом, если есть самый богатый Бог на земле, то это Орсег».

– …А если самый богатый, то и самый могущественный. Но его-то я не боюсь, как ты изволишь говорить.

– Я вовсе не хотел сказать, что ты трус, Мир. Я сказал, что мне кажется, ты, словно повторяешь слова Вечной, когда говоришь об…

– Перестань, – поморщился Мировасор. – Договоришься, что я на службе у неё, сестры Сатаны. Идём, ветер крепчает, похоже, шторм разматывает опять, здесь не бывает тихой погоды, Орсег говорит из-за того, что в проливе этом смешиваются тёплые и холодные воды…

Я ничего не сказал, но подумал, что Она не взяла его ни в слуги свои, ни в приспешники потому, что слаб он по-человечески и не нужен ей, к тому же суетен и подвержен греху тщеславия и паче честолюбия. Сам я, вероятно, образец предвечного – холодный и равнодушный, рачительно использующий и проживающий бесконечную жизнь. Потому что и Вералга слишком волновалась временами, думая о сиюминутном, сердилась и на годы отстраняла меня, из-за того, что я советовал ей быть терпимее и добрее.

– Как ты мне надоел! Убирайся прочь! Ты – сама доброта?! Да ты хлад! Тебе все безразлично, потому всё и нипочём! – восклицала она, отправляя меня в очередную «ссылку».

Теперь, узнав её лучше, я привык к этому, исчезал на несколько десятков лет и возвращался после к уже остывшей и соскучившейся в разлуке Исиде. Потому что ни юные и прекрасные любовники из обычных людей, ни вечно умствующий болтливый Мировасор, ни чересчур страстный и неуёмный в этом Орсег, который Вералгу как женщину, впрочем, вообще не воспринимал, но при желании с её стороны и он не устоял бы, конечно, но все эти люди не заменяли ей меня. Все они не удовлетворяли её души, жаждущей такого, как я, спокойного и хладнокровного человека в противовес ей самой, временами слишком нервной и неразборчивой.

Здесь, в Кеми, она обреталась уже которую тысячу лет, и в последнее время ею начала овладевать тоска.

– Наступают последние времена Исиды, Викол…

– Что ты говоришь, культ Исиды существует тысячелетия! – воскликнул я, удивляясь этим словам. Ну да, в последние века все древние Боги несколько поблекли, особенно скоро это стало происходить с приходом греков на здешний трон. Они принесли своих Богов, но не отвергли же прежних.

– Всему приходит конец, Вик, – грустно сказала Вералга. – Придётся искать мне вскоре новое пристанище. Или нам.

Она посмотрела на меня, ну, спасибо, хотя бы не отвергаешь меня вновь.

– Тебе кажется, что влившиеся в Кеми новые народы уничтожат прежних Богов?

– Уже уничтожили. Греки ещё помнили вечный пиетет, что испытывали перед Кеми их предки. Но не римляне. А Рим завоевал все Средиземноморье. Громадная империя. Погляди, ей под стать лишь та, что лежит на Востоке, где ныне Басыр.

– Сто лет назад уже цари Кеми не чтили Богов, самих себя начали объявлять Богами.

– Кратон тоже был объявлен Богом, – возразил я. – И всегда фараон был Богом.

– Да, Кратон стал Богом после того как сгорел в пламени, рождённом гением Ария. И Гор, когда слетел с диска Солнца, увенчанный златыми крыльями. Разве делали то же последние цари, погрязшие в разврате? Теперь и Атон, и Ра, и Гор – сами уже будто тени Богов, никто не помнит и не чтит их как прежде. Никто не помнит даже, кто и для чего построил пирамиды. Скоро скажут, что то гробницы фараонов… – Вералга закатила глаза.

Я усмехнулся, я не видел ничего особенного в том, что происходило, в Кеми Боги жили намного дольше, чем везде, всё же это была величайшая цивилизация. Но всё приходит в упадок.

– Что ж, логика этого мнения понятна, не кто иной, а Бог Смерти Анубис, как ныне называют Анпу, создал пирамиды… А последующие цари пытались повторить подвиг Кратона, но лишь после смерти. Но подвиг не может быть дешёвым розыгрышем, – рассмеялся я, кивая. – Здесь мы прожили многие тысячи лет, Вералга, пора и сняться с места, нет?

– Да… мир меняется. И мне стало казаться, что он начал меняться всё быстрее, потому что Мировасор затеял своё противостояние…

Этот разговор состоялся у нас за несколько дней до этого сегодняшнего сборища, где присутствовали все кеметские предвечные. И Мировасор начал речь, в которой уже в тысячный, должно быть, раз убеждал нас, что борьба и победа над Арием и теми, кто примкнул к нему, неизбежна, или всех нас ждёт погибель…