Хризолитовый огонь

– О, я помню предостережение китайских мудрецов!

– Какое еще предостережение? – удивленно нахмурилась Нора.

– Бойтесь своих желаний, – подсказал Леонид.

– Так значит, строгости и жесткости тебе все же хочется? – промурлыкала Нора, щекоча кончиками ногтей его запястье. – Но ты боишься в этом признаться. Я права?

– Какая настойчивость! Среди твоих предков случайно не было инквизиторов?

Слушая их перепалку, Рита улыбалась. Уже почти как нормальный человек. Только пальцы нервно теребили горловину футболки василькового цвета.

Нора попыталась взглянуть на все вокруг ее глазами. Глазами человека, попавшего сюда не так давно и еще не успевшего прижиться и привыкнуть. Эти шторы с бахромой, вазочки, скатерочки – душераздирающее зрелище, если вдуматься. Нарочитый уют. Избыточный. Пародия на домашний, вот что… Отвлекающий маневр. Давайте забудем о том, что привело нас сюда, давайте сыграем в игру «мы в фешенебельном отеле». Судя по тому, каким смятенным время от времени становился взгляд Риты – смятение с оттенком отвращения, – примерно такие мысли ее и посещали. Что было в общем понятно. И только болтовня новых знакомых ее немного расслабила.

– Так что, Герман, ты собираешься делать признание?

– Нет. Мне не позволяет природная скромность.

– Черт, иногда я жалею, что среди моих предков не было инквизиторов…

Через полчаса Катерина, помощница Зинаиды, выглянув из кухни, намекнула им, что пора закругляться.

– Марго, ты должна быстро принять решение, – понизив голос, проговорил Леонид. – К тебе или ко мне?

Рита поперхнулась последним глотком чая.

– Смелее, смелее! – Он смотрел на нее в упор. – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на всякие идиотские ритуалы. Особенно в нашем случае.

Она торопливо кивнула. Вытерла рот салфеткой.

– Наверное, лучше к тебе.

– Правильное решение. – Не спуская с нее глаз, Леонид начал подниматься с места. Он был очень красив в эту минуту, охваченный желанием. – Потом я провожу тебя, чтобы ни один шакал не посмел тявкнуть.

– Спасибо, – пробормотала Рита, вставая вслед за ним.

Обойдя стол, он взял ее за руку.

– Пойдем. Не думай ни о чем плохом.

Сидя без движения, без звука, Нора и Герман провожали их глазами.

Девчонка ниже Леонида всего на полголовы. Худая, но не бесформенная. Круглые ягодицы, туго обтянутые джинсовой тканью, соблазнительно перекатываются при ходьбе. Длинные ноги. Тонкая талия. Мысленно Нора пожелала Леониду всяческих успехов.

Почти от самой двери он неожиданно обернулся и, глядя на Германа, произнес:

– Мой ответ: да. Я пойду с тобой. Дай знать, когда будет пора.

– Ну вот, – прошептал Герман, когда они исчезли за дверью. – Завтра у нее уже не будут дрожать руки.

– Согласна.

Что бы ни говорил теперь Леонид о своей любовной связи с Надеждой, готовность выйти за ворота фермы и зажить полноценной жизнью появилась у ее именно благодаря этой связи, тут двух мнений быть не могло.

День выдался холодный, вечер еще холоднее, поэтому прогулку по территории пришлось сократить.

– Три раза вокруг корпуса.

– Один раз! Смотри, у меня пар идет изо рта. У тебя, кстати, тоже.

– Ладно. Два раза и домой.

Обойти неспешным шагом длинное двухэтажное здание Первого корпуса, которое в плохую минуту его обитатели называли Бараком, меньше чем за пятнадцать минут не удастся. А если дважды…

Произведя в уме эти несложные вычисления, Нора набирает побольше воздуха для решительного протеста, но Герман, быстро наклонившись, целует ее и шепчет:

– Я хочу попросить кое о чем, когда придем домой. Сделаешь?

– Ну, если моя природная скромность позволит…

Фыркнув, он запускает руку ей под свитер и щиплет за ребро.

– Хулиган!

– Ехидна!

Домой – это в пятнадцатиметровую комнату на втором этаже в самом конце левого крыла, куда можно попасть только через библиотеку. Раньше там хранились газеты, журналы и книги, не пользующиеся спросом у подопечных доктора Шадрина, а теперь стоят две кровати с простыми деревянными спинками, две тумбочки, большое квадратное кресло, низкий журнальный столик и обшарпанный платяной шкаф. Как сказала Лера, с миру по нитке.

До того, как отношения Норы и Германа вошли в стабильную фазу, они проживали врозь: Нора – в гостевой комнате Белого дома, Герман – в одной из комнат на втором этаже Барака. Затем эпичная ссора с Аркадием вынудила их собрать вещички и переехать в гостиницу «Зеленая деревня» на берегу Святого озера. Две недели они провели как в раю и были совершенно не против провести еще десять раз по столько, но неожиданное появление агрессивно настроенных, вооруженных людей, нанятых Кольцовым-старшим для поисков блудного сына, внесло очередные изменения в их планы. Собравшись еще быстрее, чем в первый раз, они вернулись на ферму, благо Аркадий уже остыл и был готов принять их в свои объятия.

И тут ребром встал квартирный вопрос. Не то чтобы Нора и Герман начали считать себя супружеской парой, но пожив вместе, оценили все плюсы такого положения – приятно же по утрам и вечерам иметь в непосредственной близости партнера для секса, с которым к тому же можно поболтать, – и на меньшее были уже не согласны. Поскольку на тот момент флигель, где располагался изолятор (или лазарет), пустовал, Аркадий выдал им ключи и пообещал в самое ближайшее время подыскать для них более подходящее жилище.

Если хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах, ага… Ближайшее время приподнесло столько сюрпризов, что всем стало не до переездов: пришлось давать отпор наемникам Андрея Кольцова, потом принимать меры для того, чтобы не угодить под суд, ибо отпор получился неожиданно эффективным, короче говоря, обещание свое Аркадий Петрович выполнил только тогда, когда на ферму прибыли две новенькие девочки, одной из которых была рыжая Рита, и в силу острой необходимости разместились в двух палатах из пустующих пяти. Шестую занимали Нора и Герман.

Герман, сославшись на слабые нервы, сразу же заявил, что не в силах выносить соседство юных леди, страдающих от абстинентного синдрома, уселся на табуретку посреди кухни Белого дома и, как настоящий ирландский филид, принялся громогласно поносить людей, которые не держат слово, покрывая позором не только свое имя, но и имена своих дедов и отцов. Нора тоже не испытывала большого желания делить санузел с девицами, слабо контролирующими свой организм, и слушать по ночам их жалобные стоны, поэтому стояла за его спиной, изображая молчаливую солидарность. Сердце Леры дрогнуло и она без колебаний встала на сторону своего любимчика, после чего у Аркадия не осталось ни единого шанса отвертеться.

Он хмуро посмотрел на Германа, на Нору, опять на Германа и, глубоко вздохнув, спросил: «Библиотека подойдет?»

«Что?» – удивился Герман.

«Комната при библиотеке, – уточнил Аркадий. – Чтобы попасть в нее, нужно пройти через читальный зал. Окно? Да, окно там есть. Вот и хорошо. Только сначала придется вынести оттуда макулатуру, сделать уборку, повесить шторы, занести мебель… – И расхохотался, глядя на то, как расширяются глаза Германа. – Да уж, это тебе не левой кнопкой мыши щелкать!»

Осмотревшись на новом месте, Герман призвал на помощь Кирилла и Леонида и втроем они за час освободили помещение от макулатуры, которую позже автослесарь Толик отвез на фургоне в поселковую библиотеку. Лера помогла сестре сделать влажную уборку и до блеска отмыть окно, вспомнила, что у нее в кладовке должен быть запасной карниз для штор, сбегала туда и вернулась с карнизом, шторами, стремянкой, электрической дрелью и сердитым Аркадием, не понимающим, почему он должен принимать участие в этой вакханалии, неужели пятеро взрослых людей не в состоянии обойтись без папочки.

Да, терпеливо соглашалась Лера, но стремянка малость кривовата и стоящий на ней взрослый человек, занятый просверливанием капитальной стены при помощи дрели, рискует навернуться и переломать себе все на свете, если кто-нибудь не возьмет на себя труд его подстраховать. Женщина с этим не справится. Просто не удержит летящего вниз мужика с дрелью. Упадет вместе с ним и тоже переломает себе все на свете. Герман не справится тоже, если летящим с дрелью мужиком окажется, к примеру, Кир. Леонид честно признался, что когда стоит на стремянке, у него кружится голова, если же поручить это Герману…

На этом месте Герман, исследующий коробку с шурупами, затрясся от смеха и напомнил всем присутствующим бородатый анекдот про лампочку. Сколько требуется кантри-исполнителей, чтобы поменять лампочку? Пятеро. Один будет вкручивать новую лампочку, а четверо – петь под гитару о том, как хороша была старая. Или. Сколько требуется фрейдистов, чтобы поменять лампочку? Двое. Один будет держать лампочку, а другой…

Кир поспешно вышел вон, чтобы отсмеяться в читальном зале, подальше от Аркадия Петровича. Леонид, глядя в сторону, засвистел «сердце красавицы склонно к измене». Нора и Лера, дружно фыркнув, закатили глаза. Всем было известно о странном, амбивалентном отношении доктора к Герману, и тот, кто не опасался докторского гнева, не упускал случая проехаться на этот счет. В том числе сам Герман. Нора подозревала, что таким образом он старается побороть неловкость, вызванную бесспорным фактом: в его присутствии Аркадия обуревают желания, которые сложно назвать целомудренными, желания эти Аркадий отлично осознает, злится на себя, злится на него, но ничего не может с этим поделать.