«Щеглы». Первый полёт. Сборник рассказов

Все вопросы и пожелания писать по адресу sirgienkolv@mail.ru.

Странная штука

Кельт буравил пустую бутылку долгим взглядом, словно добивался от неё признательных показаний. Наконец, схватил за горло и швырнул в раковину. Мелкие осколки разлетелись по длинной мраморной столешнице.

– Чёрт!

Не найдя мобильного телефона на кухне, он, шатаясь и опираясь о стену, вывалился в гостиную. Телефон лежал на журнальном столе рядом с пультом от телевизора. С трудом попадая по сенсорным кнопкам, Кельт набрал номер.

– Сапрыкин, почему долго к трубе не подходишь?

– Кельт, ну ты совсем не меняешься, – недовольно пробасил бывший опер. – Уже пять лет как ты не начальник следственного, а разговариваешь, будто с подчинённым.

– Сапрыкин, привези вискаря.

– Кельт, у тебя ж домработница, скажи ей, пусть привезёт. Она тебе хоть звезду с неба достанет, лишь бы ты довольным остался.

– Дура она! Купит снова клопомор какой-нибудь, – прохрипел Кельт, потом презрительно скривился и передразнил. – «Зато с низким содержанием сахара».

– Не бухти, привезу. – Не сразу ответил Сапрыкин. – Только к вечеру.

– Сдохну до вечера, – Проворчал Кельт, но согласился. – Ладно, давай вези.

– Договорились. Сам-то как?

– Нормально. Слушай, Сапрыкин, тут вот ещё что… найди мне волкодава какого-нибудь.

– Не понял?

– Ну… собаку большую, по двору пустить. Кто-то в сад стал лазить.

– Кельт, ну рассмешил! – Сапрыкин загоготал. – Да ты сам как собака, какой дурак к тебе полезет?

– Скоро выясню. – Скрипнул зубами Кельт. – Всё, жду. Про собаку узнай.

Проснулся Кельт, как обычно просыпался все сорок пять лет подряд – без четверти шесть. Будильником он никогда не пользовался. Просто открывал глаза и вставал. Надел зелёные штаны, серый свитер грубой вязки, всунул ноги в кожаные шлёпанцы и прежде, чем выйти в сад, проковылял на кухню.

Кухня разве что не сияла.

– Николай Андреевич! – Нарочито подпрыгнула моложавая домработница. – Вы меня напугали! Подкрадываетесь как лис. Доброе утро! Вы снова вчера гостей встречали?

– Нечего в облаках летать. – Раздражённо фыркнул Кельт. Будет ещё какая-то кухарка указывать, встречать ему гостей или нет. – Доброе утро, когда педаль в пол, и ветер звенит в ушах, а так …

Домработница давно перестала спорить с угрюмым хозяином. Она поставила на стол чашку свежезаваренного кофе и мягко улыбнулась:

– Угощайтесь, Николай Андреевич.

После крепкого кофе можно пройтись по саду.

Ну как пройтись? Скорее проковылять. Каждый шаг жгучей болью разливался по всей берцовой кости. Огнестрел при исполнении раньше времени отправил Кельта на пенсию. В прошлом осталась жизнь, насыщенная жесткой чувственностью и расчётливыми победами. Горько признавать, когда из баловня судьбы ты превращаешься в старика, не способного обходиться без посторонней помощи.

На улице свежо и тихо. Соседи сплошь пенсионеры, если и просыпаются в такую рань, то наверняка, валяются до обеда в кровати. Кельт таких презирал. Он вообще не любил людей. Неприязнь в высшей степени сложилась обоюдной.

Каждое утро, опираясь на костыль, Кельт выходил в сад и осматривал свои владения. Вчера впервые заметил неладное – клумба с клубникой заметно поредела.

«Тоже мне, едрёна вошь, лиса нашла, – ворчал Кельт, поминутно крутя головой в разные стороны, – шарканье за километр слышно, а она испугалась. Дура! От бабской жалости только тошно становится».

Приусадебная территория бывшего начальника следственного управления с трёх сторон по периметру окружена красным кирпичным забором. Густо засаженный плодово-ягодный сад за домом постепенно смешивался с дикоросом и спускался к ручью.

Воришки могли пробраться только оттуда.

Вдруг Кельт сердито вытаращился.

На дорожке между двумя грядками на корточках сидела худенькая девочка лет семи и с невозмутимым видом поедала клубнику.

Кельт нахмурил лоб и направился по мощеной дорожке к нахалке, нарочно громко пришаркивая.

Девочка подняла голову.

Кельт подошёл совсем близко, но девочка не тронулась с места.

– Хотите клубнику? Ягоды очень спелые. – Заверила бесстрашная девочка.

Кельт опешил:

– Ты кто?

– Ляна.

– Значит, так, Ляна. – Кельт говорил медленно и вкрадчиво. – Чтобы больше я тебя тут не видел. Поняла?

– Вы злитесь, что я без спроса?

– Кыш! – Зашипел Кельт на ребёнка.

Девочка зажмурилась. Её верхняя губка задрожала.

– Но её так много… Она же пропадёт…

– Не твоё дело. Иди к родителям.

– Мама ещё спит.

– Вот и ты иди, спи.

– Я не могу в это время спать.

– Меня это не касается. – Кельт кряхтя нагнулся и двумя пальцами приподнял девочку за рукав кофты.

– Но… если нельзя рано утром, можно я после обеда приду?

– Ни утром, ни после обеда, ни-ког-да!

– Это что ещё такое? – Заревел Кельт на следующее утро.

Торопливо спустился по лестнице и поднял с нижней ступеньки детскую книжку.

Направился в сад.

На полпути он остановился на мощеной дорожке, ведущей от дома к клубничным грядкам. Девочка сидела между грядок и смотрела на него с таким видом, словно Кельт был единственным стариком на земле.

На её угловатых плечиках вязаная кофта смотрелась великовато.

– Ну? – Потребовал Кельт. – Чего тебе?

– Почитайте мне. Мама в это время спит, а я не умею…

– Читать не умеешь? – Удивился Кельт. – Что ж тебя такую большую воровать научили, а научить читать забыли?

– Болею часто. Мы с мамой много времени проводим в больницах. Там некогда читать.

Только тут он заметил у девочки неестественно бледные губы, и без единой кровинки лицо. Пальчики показались ему не толще пары спичек.

Кельт задумался на миг, потом еле заметно кивнул.

– Вам сесть некуда! – Спохватилась девочка. – Подождите, я там видела стульчик.

Худенькая девочка указала рукой в сторону сарая. Притащила оттуда складной пластиковый стул и поставила рядом с Кельтом.

– Давайте я подержу. – Она взяла костыль и аккуратно положила его на землю.

Кельт увидел, как у девочки от тяжести костыля на виске напряглась венка.

Кельт сел. Он крутил в руках детскую книжку и таращился на неё как на бомбу замедленного действия.

– Называется «Рапунцель». – Нетерпеливо поторопила его девочка.

– Почему? – Растерялся Кельт.

– Посмотрите, какие у неё красивые длинные волосы. – Девочка указала острым пальчиком на картинку и неуверенно поправила вязаную шапочку на голове.

Сквозь плетёные узоры Кельт не увидел волос.

Запинаясь и оглядываясь по сторонам, Кельт прочитал ей сказку.

– Спасибо. – Выдохнула девочка. – Можно я завтра её снова принесу почитать?

– Нет. Иди домой. Сказка кончилась.

– Вы правы, – шёпотом согласилась девочка. – Сказки всегда кончаются.

Она подняла с земли костыль, удобно подставила его под руку Кельта и медленно пошла из сада.

– Зачем эту же? – Громко окликнул её Кельт и сам себе удивился. – Давай уже тогда другую… раз такое дело.

– Не хочу другую, мне нравится эта!

Кельту показалось, что прозрачное лицо девочки засияло от неожиданной радости.

– Как знаешь. Приноси эту.

– А как вас зовут? Вы же знаете, что меня зовут Ляна, а я ваше имя не знаю.

Хорошо, что она повторила своё имя, потому что Кельт его забыл.

– Кельт. То есть, Николай Андреевич.

– Почему Кельт?

– Ну… сослуживцы прозвали. Кельты они же дикие воины. Тяпнут по башке обидчика топором – и ни обидчика, ни обиды.

– Дикие они… и вы тоже.

– Я же сказал, что дикие нравы у них были.

– Надеюсь, ваш сын людей любит больше, чем кельты.

– С чего ты взяла, что у меня есть сын?

– Ну, вы вон какой седой. У таких старых должен же кто-то быть.

Кельту шестьдесят пять. Бывшая жена увезла от него сына в трёхмесячном возрасте. Тогда он и не подумал её останавливать. Не до семейного очага было. Смешно менять карьеру и свободную жизнь на истерики и пелёнки. Ни разу до сегодняшнего дня он не жалел о своём решении.

Каждое утро Кельт читал Ляне книжки. Сапрыкин привёз из города много книжек. Целую гору. Некоторые из них Ляна прочитала уже сама, научилась.

Однажды Ляна не появилась.

Кельт прождал её до обеда.

Сидел на стульчике между клубничными грядками и представлял, как сложилась бы у него жизнь, будь он немного терпеливее к жене. Ему стало грустно. Сейчас сыну сорок и возможно, он сам давно стал отцом.

Ляна не пришла и на третье утро, и через неделю.

Кельт решил обойти всех соседей и найти дом, где живёт девочка. Соседи неохотно открывали ему двери, но никто о Ляне не знал.

Наконец, он нашёл нужный дом.

Старик перед облезлым забором косил траву.

– Слышь, может, знаешь, где живёт девчушка, маленькая, худая совсем. Ляной зовут.

Старик отставил косу

– Ну, знаю. Тут они жили. У меня дом снимали.

– Как жили? – внутри Кельта что-то сломалось и рассыпалось.

– Так и жили. Неделю как уехали в Москву на операцию.

– Старик, ну ты… Нельзя нормально сказать?!

– Ну так я нормально и сказал. Уехали они.

Кельт похромал к своему дому.

Мысленно он был с Ляной. Она обязательно поправится. Неправильно, когда уходят близкие люди.

Ещё он понял, что хочет вернуть сына.

И вообще, жизнь – странная штука.

Никаких поцелуев

Вот и всё… Свидание закончилось. Первое, короткое и волшебное. Не позволила Сашке подвезти себя до подъезда, попрощались у парковки. Никаких поцелуев на первом свидании!

Днем таял снег, а после захода солнца лужицы покрылись свежей наледью, и вот я иду по этим тонким узорам с букетом из семи шариков в руках. Они рвутся ввысь, на свободу, и игривый ветерок своими порывами их подбадривает. Но я их не пущу даже выше своей макушки. Он их подарил, чтобы проследить за мной? Хочет увидеть, какой подъезд мой? Ну нет, не так быстро, приятель! Не зря ведь подарил в самом конце. Даже сделал вид, будто чуть не забыл.

Я его раскусила, как бы теперь уличить его?

Потянулась за ключами в сумочку, желтый шарик с улыбающимся смайликом предательски устремляется вверх. Ухватила его за самый кончик ленточки, чуть не улетел. Эх, дурочка, шла лабиринтами между машинами, и так глупо выдала себя шариком, еще и желтым. Ну ладно-ладно, теперь и он себя должен выдать!

Достала из сумочки ключи от подъезда, пошла дальше. Теребила их в руках шагов десять и, якобы случайно, выронила в грязь. Вот теперь есть повод обернуться, оглядеться. Вернулась на пару шагов назад, его не заметила. Присела на корточки, подобрала ключи, поднялась, его нигде не видно. Обидно даже как-то. Пристально осмотрела всё вокруг, сама думала: не надо стоять тут долго, вдруг он успел спрятаться за какой-нибудь машиной, тогда нет смысла прятаться мне…

Демонстративно застучала каблуками по брусчатке тротуара, решила не прятаться, тем более, я в сопровождении семерых веселых спутников. Настроение, как и шарики – рвется ввысь. И пусть он видит куда я иду, всё равно скоро всё узнает.

Девять ступеней к подъезду, минут пять возни с сумочкой, ключами и дверным доводчиком. По очереди шарики проникли в подъезд, и пока дверь не закрылась, я глянула в сторону его машины – её там не было. А разве не этого я хотела? Он понял намек. Он вообще все мои намеки хорошо понимает. Ах, где же он раньше был?

Глупо-глупо, это всё очень глупо…. Почему я решила, что он хочет проследить с помощью шариков? Шарики – это ведь символ наших отношений, нашего знакомства.

Старый лифт медленно поднимался на девятый этаж, лениво поскрипывая советскими суставами, а я вспоминала нашу первую встречу:

Конец декабря, из-за метели братик не учится, в школе отменили уроки. Я оделась слишком легко, ловила попутку, надо было ехать знакомиться с родителями жениха. Подкатил красивый паркетник, новенький, очевидно, не дешевый, явно не таксист. Произношу адрес и свою заниженную цену, он даже не торгуется. Мне это показалось подозрительным, и я решила не садиться на переднее сиденье.

Открыла заднюю дверь, из неё толпой веселые шарики рванулись наружу. А вместе с ними, с детства позабытый дух настоящего праздника.

– Держи их, держи! – сквозь смех кричит водитель.

Руки потянулись за ленточками еще до того, как я осознала всё происходящее. Началась игра с заталкиванием непослушных, свободолюбивых шариков обратно в салон. Не знаю, сколько это длилось. Вдруг выскочил последний шарик, и улетел бы… если бы водителя не оказалось рядом. И когда он только успел обежать машину? Встретившись с ним взглядом, я замешкалась лишь на мгновенье, и тут же нырнула вслед за игривыми шариками, которым и без меня было тесно. Только мне уже было не до них, хотелось видеть его глаза.

Приехали быстро, словно не было сорока минут пути, о которых кричали часы. О чем говорили, не помню. Он спросил мой телефон, не дала. Взяла его номер, для приличия. Конечно, звонить даже и не собиралась. Зачем? Я ведь замуж собиралась. Правда, очень хотелось позвонить, иногда даже лежала перед сном и смотрела на цифры под его именем в списке контактов. Пару раз даже нажала кнопку вызова и тут же сбрасывала.

Но он сам нашел меня в соцсети. Сумел запомнить не только имя и место моей работы, но и откуда я родом, в какой школе училась, и еще очень много всего. И когда только я успела столько наговорить? А главное, зачем я согласилась на эту встречу? Три года мечтала выйти замуж за Павла, и когда мечта начала сбываться, я засомневалась…

Ой дурочка я, ой дурочка. Три месяца до свадьбы, а я теперь больше жду следующей встречи с Сашей…

Никаких поцелуев на первом свидании! Ха, смешно. А дальше-то как?…

Погоня

Пригород Детройта. Жаркое лето. Утро. 10:46.

Офицер Ван Хаузер ехал по пустой Найн маил роуд в сторону Вудворд авеню на новеньком полицейском внедорожнике.

Под капотом двухтонного монстра приятно мурлычет его сердце, но даже в спящем звере чувствуются все триста тридцать сил. Правая рука гладит селектор АКПП, левая сжимает мягкую кожу руля с красивыми деревянными вставками, задницу остужает встроенный в кресло поддув, а душа поет вместе с Битлз: «Лет ит би, лет ит би…».

«А может мне и не надо идти в детективы? Можно ведь и простым патрульным получать удовольствие от работы! Вот, еду в новой тачке на пустяковое дело, всего четверть мили от участка. А будет необходимость разбужу зверюгу, и утоплю педаль газа, не уйдет преступник от погони. Обязательно надо испытать, как прижимает в кресло на скорости, но это потом, а пока обкатка двигателя, три тысячи миль спокойно и размеренно».

– Тринадцать икс тринадцать, код шесть, – лениво отчитывался Ван Хаузер по рации, – я у остановки по Найн маил роуд, сразу за Вудворд. Вижу пострадавшего, до связи…

– Принято, тринадцать икс тринадцать, пш… – ответил женский голос в рации.

***

Талора сидела на остановке, её день не задался с самого утра. Джерома дома уже не было, а дозы оставить этот нигер не додумался, козел. Она еле наскребла на журнальном столике остатки кокса: мало чтобы кайфануть, но чуть приглушить голод хватило. Догнаться хотела в баре на первом этаже, но он оказался закрыт. А тут еще какой-то белый придурок все бегает у остановки, звонит кому-то по телефону, то ли ругается, то ли жалуется, в общем бесит, хоть уши затыкай.

– Только этого еще не хватало, – воскликнула Талора, увидев приближающийся полицейский внедорожник. Она бегло похлопала себя по карманам коротеньких джинсовых шорт, на предмет: не осталось ли в них чего-нибудь запрещенного, и ударила себя по лбу ладонью:

«Дура, если бы было, мне бы не захотелось догоняться».

Она только сейчас заметила, что рядом сидит какая-то белая сучка, прям Барби, и брезгливо воротит нос от Толоры: «Да не, эта барби не барби, барби на автобусе не ездит».

Пряча глаза от офицера, она всё же проводила его боковым зрением до белого придурка, и, поняв, что он не по её душу приехал, выдохнула с облегчением.

Вернулись и прежние мысли: «нужно доехать до Джерома, только как? На автобус нет денег, пешком далеко, а догнаться надо, ой как надо…»

***

«Дурацкая остановка, дурацкая улица, дурацкий район, а еще эта афроамериканка дурацкая рядом, язык сломаешь произносить это дурацкое слово. Та-а-а-а-к, стой, держи себя в руках, Стейси, от плохих мыслей морщинки появляются, думай о хорошем, улыбайся, это всё временно».

Мягкая полуулыбка озарило её личико, глаза мечтательно устремились в голубое небо:

«Да, точно, сегодня будет хороший день, я пройду кастинг, я его обязательно пройду и мне уже не нужно будет возвращаться сюда. И вообще не буду больше сидеть на остановке, ох уж и жарко сегодня будет, уже жарко так…»

Стейси достала из сумочки зеркальце, улыбнулась своему отражению, бегло оглядела состояние макияжа, слегка подправила левую бровь кончиком пальца и немного свою прическу.

«Думать о хорошем, значит о мальчиках: этот, вроде бы, ничего, в меру упитан, одет дорого, хоть и немного истеричен, а-а, так его таксист ограбил, – подслушивала она разговор пострадавшего по телефону, – бедняжка, еще и привез черти куда. Но этот офицер, оу, как же он уверенно вышел из машины, уверенный взгляд из-под затемненных очков, полуулыбка, а как он свою машину гладит, прям ласкает… Вот бы меня так…»

Негритянка зашевелилась, развалистой, словно кривляющейся походкой, медленно побрела мимо Стейси, вырвав её из сладких объятий грез:

«Ох, ну слава Богу, уходит, только не смотри на неё, будто не видишь…»

Всё тело Стейси напряглось, когда она увидела, как негритянка достала раскладной нож и попыталась ударить им в переднее колесо полицейской машины, но то ли нож тупой, то ли негритянка слаба, нож вылетел из руки и закатился под машину.

– Офицер-офицер, – завопила голосом Стейси, – она-она…

– Извините, мэм, я сейчас немного занят…

– Она села в ваш автомобиль!

***

– Что? – переспросил офицер, явно не слушая Нейта, тут же повернулся и бросился к своему автомобилю.

– Какого черта? – выкрикнул и без того заведенный Нейт сидевшей на остановке блондинке, – видишь ведь он занят со мной, дождись своей очереди. – Нейт негодовал: «Вот же дура, у меня вещи украли, а она драгоценное время отнимает у офицера».

Нейт не слышал, что она сказала офицеру, но был уверен, что это сущий пустяк по сравнению с его проблемой. «Да какие вообще проблемы могут быть у этой блондинки?» Но вдруг полицейский автомобиль с пробуксовкой сорвался с места, словно гоночный болид по команде старт, при этом самого офицера внутри явно не было. Да, полицейский только пробежал несколько шагов вслед, и, остановившись, заговорил со своей рацией:

– Тринадцать икс тринадцать, код 2, код 4, угнан служебный транспорт, бортовой номер шестьдесят, движется по Найн маил роуд на восток.

– Принято тринадцать икс тринадцать, пш…, всем экипажам, угнан…

Рация продолжала разговаривать, а офицер стоял посреди улицы с растерянным видом, поворачиваясь то в след угнанному транспорту, то в противоположную сторону.

В голове у Нейта появилась мысль, что, похоже, его собственные проблемы не такие уж и важные на фоне случившегося с полицейским.

– Зверюга, – жалобно произнес офицер и рванул бегом в обратную сторону через Вудворд авеню.

Испуганный и растерянный Нейт побежал следом:

– Стойте-стойте, а как же мои вещи?

***

В гостиной одноэтажного дома занавешены все окна, прикрыты все двери, и только двое белых на диване, да Джером с Диего напротив в креслах, и между ними кейс полный бабла на журнальном столике. Джером поглаживал свои усы и бородку медленными движениями, тихо радуясь, что у него-то бородка как бородка, не то что у этого белого напротив.

«Не торопись Джером, больно уж складно заливают эти белоснежки, не подстава ли? – подумал он про себя, откинулся в кресле и увидел, как лысоватый Диего намекает, что хочет поговорить наедине, – эх, додумался же я позвать Диего, цветной и латинос это не солидно, совсем не солидно…».

– Нам нужно обсудить с партнером кое-что, если вы не против, – сказал Джером.

– Да, конечно, – расплылся в улыбке белый с жидкой, почти прозрачной бородкой, закинул руку на спинку дивана и вальяжно развалился, словно выставляя напоказ все его татухи на внутренней стороне руки. Второй же олух в бейсболке просто пожал плечами.

Джером с Диего вышли в холл, Джером начал:

– Чё типа, как? Отличная сделка, если пройдет гладко, мы в шо-ко-ла-де.

– Не знаю, не нравятся мне эти гринго, – Диего слегка вытащил из шкафа мачете, – давай замочим их прямо здесь, пока не поздно!?

– Н-е-ет, – опешил Джером, – чувак, думай что вякаешь, мать твою, не у меня ж дома!

Вдруг послышалась полицейская сирена, звук постепенно усиливался, явно приближаясь. На округлившиеся глаза Диего, Джером смог ответить лишь: «Подстава!».

Ноги сами побежали к выходу, руки потянулись к ручке двери, оглядываться не хотелось.

***

Растерянный Диего выхватил мачете и крепко сжал в руках. В голове всего одно слово: «мьерда» (дерьмо). Он выглянул в гостиную и понял, что даже добежать не успеет до этих подлых гринго, у них в руках уже появились пистолеты, а значит надо сваливать. Он побежал в открытую дверь, и сразу позади заголосили:

– Стоять, ни с места!

Диего краем глаза видел, как они наводят на него оружие. Он уже бежал по выцветшему газону, когда уперся в Джерома, свалившегося на колени у края дороги перед только что остановившимся полицейским внедорожником. Открылось водительская дверь, и оттуда обрушился отборный мат до боли знакомым женским голосом.

– Бежим-бежим, – закричал Джером и резко вскочил к спасительной тачке.

Диего машинально подчинился, запрыгнул в распахнутую заднюю дверь вслед за другом, машина резко дернулась, и дверь больно ударила по ноге. Только после этого он оглянулся в открытую дверь на быстро отдаляющихся преследователей.

Мыслей в голове Диего не было от слова совсем, а сердце рвалось наружу вместе с хот-догом, съеденным на завтрак. Настроение почему-то было приподнятым. Может быть потому, что они сумели свалить, а может от заразительного смеха Джерома, или вообще от нереальности событий, произошедших за последние пять-десять минут. И даже истерическая ругань Толоры не портила настроение.

***

Вместо того чтобы делать свой маленький репортаж, Дейзи вынуждена сидеть простой пассажиркой в вертолете, и только потому, что для телекомпании, видите ли, погоня в прямом эфире важнее. Уже не в первый раз такое случается, но в этот раз она почти не расстроена, и даже не потому, что привыкла, а потому, что творилось что-то, по-настоящему, невообразимое.

В угнанную полицейскую машину буквально только что запрыгнули двое, а вокруг со всех сторон уже приближаются к ней больше двух десятков других: «И как они так быстро успели всё организовать?»

Но самое интересное: они все проезжают мимо, словно и не замечали угнанный крузер. Они, видимо, ехали к дому, из которого выбежали пособники угонщика. Как же бездарно они распорядились такой хорошо и быстро организованной облавой. Можно было только догадываться, как комментаторы в прямом эфире надсмехаются над ними.

Крузер то разгонялся, то замедлялся, нарушал все правила, которые только можно было нарушить. И на красный пролетал перекрестки, и на встречку выскакивал, и по бордюрам-тротуарам.

– Ой, – закричала Дейзи, прикрыв глаза ладонями, – он их сбил, они их сбил.

– Не беспокойся, Дейзи, – похлопал по плечу оператор Натан, – не сбил, им повезло.

***

В полицейском участке никому нет дела до Нейта, все уставились в телевизор и наблюдают за погоней по седьмому каналу. Не только полицейские и заявители, но даже задержанные, что в наручниках, громко выкрикивают подбадривающие возгласы.

Офицер, за которым поспевал Нейт, бегает слишком быстро, чтобы его можно было догнать. Еще до того, как Нейт приблизился к участку, тот выехал на другом таком же новом крузере. Оставалось только наблюдать за погоней вместе со всеми:

«Крузер въехал в городскую черту, и вновь разгоняется, устремляясь в уплотняющуюся городскую застройку. Движение на очередном перекрестке оказывается внезапно напряженным и крузер врезается в попутный внедорожник, и, сильно потеряв в скорости, останавливается уперевшись в припаркованный грузовик. Распахивается задняя дверь, из неё выскакивают двое и убегают в ближайший переулок.

Подъехал полицейский автомобиль, выбежал офицер и направился к водителю разбитого крузера, пытается помочь ему выбраться…»